Павлик встал, глубоко вздохнул. Голова, вроде, просветлела. «Больше не буду! Люська позвонит, а я как свинья. Нет, не буду». Вступил в огромные сапоги, левой рукой снял со стены фуфайку и с трудом влез в нее. «Телефон! — подумал он, — и засунул его в карман. — Услышу, хоть как услышу!».
Машка стояла в углу и спокойно жевалась. Паша переступил порог, больно стукнулся об косяк и, шатаясь, подошел к корове: «Т-ш-ш! Не бойся! Это я!». И поставил ведро перед мордой. «Пей, Машуня!» и потрепал корову за ухо.
— М-м-м-м! — корове хотелось что-то промычать в ответ, но Машке не нравился чужой человек, и она замотала
головой.
— Ну, ладно, ладно, я уйду, — пробубнил Паша и вышел во двор.
Скоро вернулся Семен, довольный, хмельной. Он хлопнул Пашку по плечу: «Ну что, звонила Люська?». Павлик стоял у стены конюшни и шарил по карманам.
— Сема! Я телефон куда-то дел. Может, в сенях или у Машки. Вишь, во! — и он, просунув три пальца через дырку в правом кармане фуфайки, сделал фигу. — Давай, Сема, искать, а то она из меня Дездемону сделает!
Обшарили все: сени, галоши в сенях, двор.
— Съела, Сема, она его съела!
-Д а нуты че, Павлик, как она его съест, — Семен быстро
сбегал в дом и вынес графинчик. — Давай, Паша, по маленькой, и будем мыслить. Ты че, ей звонить давал?
Паша наморщил лоб, почесал ухо: «В ведро он выпал у меня, точно, в ведро! А она его заместо картошки сглотнула. Пойдем, глянем, Сема!».
Друзья зашли в конюшню. Машка узнала хозяина, подошла и ткнула носом в руку.
— Маша, Маша, ну что ты, как? — Семен обошел кругом, попинал навоз. Ничего, похожего на телефон, видно не было. Ведро стояло пустое и чистое.
