— Господа мариманы, бондари, трюмные и головотяпы, к вам обращаюсь я, друзья мои, испытывая скорбь и недоумение! — взывал он. — Рейс на серёдке, а ещё никто не предложил выстирать мои носки и портянки! Где же святое морское братство? Где взаимовыручка? Носки уже месяц стоят в углу, на самом видном месте стоят, а вы ходите мимо и воротите рыло, даже норовите пнуть их! А если сломаете ненароком?!
— Где стоят? — Котька повертел головой. — Щас пну, и дело с концом.
— На святое посягаешь? — Алёхин, весь олицетворение скорби, всплеснул руками. — Но я не позволю! Буду их защищать, как достояние республики! Я не трушу, я спокоен, я моряк, поэт и воин!
