Когда на стол комиссару криминальной полиции лег отчет баллистической экспертизы, он только витиевато выругался: как следовало из отчета, стрельба велась вдоль забора клуба, но ни в телах, ни рядом с ними не было обнаружено ни одной пули и не найдено было ни одной гильзы. Охрана клуба показала, что стрельба началась, едва за Риволи и его людьми закрылась калитка. И хотя и калитка, и прилегающий к клубу забор сплошь состояли из прутьев и видимость поэтому была превосходная, никто ничего не заметил. Ни людей, ни отъезжающего автомобиля! Несколько секунд стрельбы, изрешеченные пулями, обливающиеся кровью люди валятся с ног, и вновь спокойная, загородная тишина. Теперь среди аксессуаров призрака — тесака, молотка и высоковольтного кабеля — комиссар полиции «разглядел» и девятимиллиметровый «люггер» в подмышечной кобуре.
Девять дней — четыре трупа: Франсуа Миньон, Жан Мурдье, Пьер Карден и, наконец, Жак Риволи. И каких трупа! При жизни все эти люди занимали значительное место в жизни Франции, были известными политиками. И хотя все они были убиты по-разному, Мишель Магрэ ни секунды не сомневался, что все это дело рук одного человека. Человека, оставляющего на месте преступления весьма характерный след — абсолютную неуловимость. Человек-призрак, человек-невидимка. А может, вообще никакого человека не было? Тогда что же их убило — бестелесный дух?
И опять какая-то мысль, словно призрачный «Летучий голландец», заскользила по извилинам мозга верховного комиссара криминальной полиции, никак не желая встать там на якорь.
В абсолютной тишине громоподобно зазвонил телефон.
— Шеф, это я, Питер. Тут я кое-что раскопал. Правда, не знаю, как это отнести к убийству Риволи.
— Не тяни, говори!
— За неделю до убийства около этого клуба тоже была стрельба. В прошлый понедельник глубокой ночью охрана услышала стрельбу за забором. Пока они очухались, стрельба прекратилась. Они тщательно все осмотрели у себя, но никаких следов от пуль не обнаружили. Похоже, что стреляли вдоль забора.
