Нашу крохотную двухместную палатку я поставил минут за пятнадцать, установил, такую же крохотную, железную печурку. В палатку наносил сухого елового лапника, расстелил легкие спальники. Всё, теперь можно и Олежку затаскивать и хорошенько осмотреть ногу.
С ногой оказалось гораздо хуже, чем я думал, от коленки до пальцев распухла и покраснела. У Олега поднялась температура, и он раскис, стал каким-то равнодушным, я его уложил на спальник, а вторым укрыл.
Так, что у нас имеется в аптечке? Бинт — это хорошо, жаропонижающие — есть, есть и обезболивающее. Олег покорно проглатывает все таблетки, что я ему даю, и отрешённо прикрывает глаза, впадая в забытье.
Так, в первую очередь, конечно, дрова. Это тепло в палатке, а тепло — это жизнь. Поесть и заварить чай — это я успею, засветло дрова и только дрова. До самой темноты пластался с топором, рубил, таскал сушняк для щепки и костра. Печурка, хоть и махонькая, но дрова жрёт — только подавай, она, зараза, должна гореть без остановки, только притухнет — в палатке становится холодно и сыро.
На костре приготовил еду и заварил чай с брусничным листом, пора покормить и Олежку да самому подкрепиться не помешает.
В палатке тускло мерцает свечка, от печки в палатке тепло и сухо.
