Жители Новосибирска и еще нескольких городов Сибири в последнее время регулярно знакомятся с сообщениями в печати и по радио об экологической обстановке в той или иной местности: в какие дни наблюдаются превышения в воде и воздухе предельно допустимых концентраций (ПДК) различных загрязняющих веществ. Эту работу ведет Западно-Сибирский центр наблюдений за загрязнением природной среды Госкомгидромета СССР.
Чем же мы в Сибири дышим, что пьем и что едим?
На эти вопросы отвечает начальник центра Валентин Васильевич СЕЛЕГЕЙ.
— В чем заключаются особенности работы центра как организации регионального характера?
— Это своего рода экологическая служба. В наших руках сосредотачиваются 90—95 процентов данных по загрязнению поверхностных вод региона, 95 — атмосферного воздуха городов, а также почв. Это хорошая информационная база для регулирования хозяйственной деятельности, которое будет осуществлять новый Госкомитет по охране природы. Экологическая информация является показателем эффективности природоохранной работы промышленных предприятий и одновременно показателем эффективности деятельности самой Госкомприроды как контролирующей организации. Поэтому при создании комитета остро стоял вопрос — куда должен относиться наш центр. К новому комитету или к Госкомгидромету?
30 декабря 1988 года было принято компромиссное решение — присоединить туда, где бюро погоды. Фактически это означает юридическую ликвидацию экологического подразделения. Мы боремся с этим решением, недавно написали письмо в «Правду».
В принципе, мы готовы перейти и в Госкомприроду, но дело в том, что анализ данных у нас опирается на 150 станций Госкомгидромета. Пробы почв нам присылают 47 станций, пробы воды— 138, снежный покров на химанализ — более 30 постов, данные на радиоактивность— около 120 станций. Все 150 ведут наблюдение за залповыми аварийными выбросами. И если наши центры по городам Сибири оторвать от станций, то мы останемся с одними простыми лабораториями.
— В чем же видите выход вы?
— В том, что экологическая служба и служба по охране природы должны существовать отдельно друг от друга. Во всяком случае, речь надо вести о независимой службе лабораторного контроля загрязнений природной среды. Фактически она создана — наши центры по Сибири. И мы ни в чем не являемся заинтересованной стороной. Сам Госкомгидромет создавал эту службу в течение 20 лет.
— Ученые СО АН сегодня в числе тех, кто вырабатывает экологическую стратегию. Как вы относитесь к идее создания экологических паспортов предприятий, выдвинутой академиком В. А. Коптюгом?
— Сама по себе идея великолепна. Паспортизация данных о выбросах загрязняющих веществ важна, но, по сути, это как медицинский термометр — измеряет температуру, но не указывает метода лечения. Кроме того должен сказать, что у нас уже 9 лет ведутся паспорта на 176 предприятий Новосибирска по выбросам в атмосферу. В них указываются источники выбросов и их характеристики, существующие технологии. Заполняются такие паспорта по предприятиям Бийска, Искитима, Барнаула, Ленинск-Кузнецка, Новокузнецка, Томска. На основе таких данных мы проводим расчет рассеивания — насколько нужно уменьшить выбросы, чтобы снизить концентрации до предельно допустимых уровней. Есть целые тома данных. Но из 176 предприятий Новосибирска более ста не могут улучшить положение дел, потому что нужно переходить на новые технологии, а это очень нелегко, как известно.
В Томске решили отказаться от этих ведомственных томов и перейти на экологические паспорта. На наш взгляд, их противопоставлять нельзя. Они взаимодополняют друг друга. Наша инспекция контролирует атмосферный
воздух, минводхозовская — воду. По почвам нет инспекции. Экологический же паспорт — это комплексный
сбор информации по трем параметрам среды. В этом его достоинство. Но он лишен юридической, правовой основы. А при несоответствии выбросов ведомственному паспорту инспекция может наказать предприятие, это законом предусмотрено. .
Может быть, многим неизвестно, что существует еще технологическая карта Госстроя, которую мы используем при экспертизе проектов. Вновь строящиеся, расширяющиеся и реконструируемые предприятия обязаны указывать в ней степень новизны технологий в сравнении с лучшими общесоюзными и зарубежными образцами. Но, к сожалению, этот тип паспорта на предприятиях не очень-то составляют.
Новый Госкомитет по охране природы должен требовать составления и этих карт. Тогда очевиднее будет картина внедрения новых технологий. Законы об охране воздуха и воды созданы отличные, но государство не обеспечило их выполнение техническими средствами, строительной базой. На пятилетку выделено 11 млрд. рублей на охрану природы плюс 15—16 млрд. за счет предприятий. Но даже общая сумма будет меньше одного процента валового национального продукта. В то же время в Госплане есть расчеты, что только для стабилизации процесса необходимо расходовать 3—4 процента, а для разрешения проблемы — около 8—10 процентов.
— Читая публикации в «Вечернем Новосибирске» об экологической обстановке в городе, невозможно не думать о том, сколько и чего падает на наши головы за целый год, два, пять лет…
— Цифра такая: стационарные источники, то есть без учета автотранспорта, выбрасывают в год 227 тыс. тонн загрязняющих атмосферу веществ. Чтобы достичь санитарной нормы по городу, необходимо снизить их до 109 тыс. тонн. Около 53 процентов выбросов дает «Новосибирскэнерго» с его ТЭЦ и котельными. А ведь еще не пущены ТЭЦ-6 и ТЭЦ-7, которые очень сильно поубавят наши надежды на какое-то снижение к 1995 году — сроку достижения санитарных норм, установленному правительственными документами.
Радикальный путь только один — вывод предприятий за пределы жилых зон, за город. По этому пути пошел г. Кемерово. Уж слишком велика там концентрация предприятий химической промышленности. С закрытием цехов объединения «Азот», завода анилиновых красителей, коксовых батарей «Коксохима» положение там улучшилось. Если до этого регистрировались превышения в 18 — 20 — 30 раз, то сейчас — в 5—7. Но проблема пока что не решена.
В Кемерово в прошедшие годы регистрировалось до 130—140 дней в году с неблагоприятной обстановкой, в Новосибирске— 18, Наш город очень выручает географическое положение — ведь Кемерово расположен в котловине, а также разбросанность предприятий по районам. И еще очень помогает Новосибирское водохранилище, активно участвующее в циркуляции воздушных потоков, в рассеивании. Хотя природу это не спасает.
Есть такой параметр — индекс загрязнения атмосферы. Он считается по особой формуле на основании данных по загрязнению среды в том или ином городе. По Волгограду он составляет 13 единиц, Новосибирску— 19, Барнаулу — 39, по Новокузнецку — 90, Фрунзе— 135. Волгоград выигрывает тоже благодаря географическому положению — город вытянут вдоль реки, хорошо проветривается.
— Я видела у вас таблицу с годовыми графиками выбросов различных веществ. Но непосвященному, в том числе и мне, они мало что говорят без комментария. Расскажите об экологической обстановке в городе, в регионе за прошедший год.
— В атмосферном воздухе мы определяем загрязнения по 18 ингредиентам.. В Новосибирске таких веществ выбрасывается около 200, но санитарные нормы по городу превышаются только по 6. Есть еще локальные, выбросы возле предприятий — примерно по 40 веществам. Наши наблюдения показывают, что выбросы двуокиси азота, бензопирена, сажи повторяют схему отопительного сезона. Зимой больше, летом меньше.
Пыль свидетельствует о низкой гигиене города — улицы плохо убираются и моются. Двуокись азота (среднегодовое превышение в 1,5—2 раза) и двуокись серы преобразуются в атмосфере в кислоты и выпадают на город кислыми дождями.
Бензопирен, достигающий в среднем 4 ПДК, дают котельные и ТЭЦ, потому что летом даже при наличии большого автомобильного потока он все-таки в пределах нормы. Технологических выбросов от предприятий нет, за исключением электродного завода в Линево. Правда, там бензопирен рассредотачивается по полям на 3—5 км вокруг, переходит в почвы, затем в продукты питания — пшеницу, капусту. Но сколько чего в почвах — этого никто не определяет. Пока что Агропром еще не знает или не задумывается над тем, что с предприятий можно брать деньги, компенсацию за загрязнения. У нас все государственное, и поэтому счетов друг к другу никто не предъявляет. А пора бы.
Выбросы формальдегида — около 22 тонн в год. Вроде немного, но мы консультировались у химиков и оказалось, что он в атмосфере смешивается с окисью углерода и превращается в очень опасную для здоровья смесь. Во многих городах Сибири такая обстановка. Автомобильные выбросы, видимо, тоже тут участвуют. Нам бы очень хотелось получить от ученых, от химиков исследование атмосферного процесса превращения этих углеводородов.
Превышение санитарных норм свинца в воздухе — в среднем в 2,5 раза — нам обеспечивают заводы цветной металлургии и электро-радиотехнической промышленности. Но уровни загрязнений свинцом в основном определяются автотранспортом. Есть промышленные выбросы хрома, кадмия, никеля— 1,3—1,4 ПДК и даже мышьяка. В общем, 13 тяжелых металлов определяем. Их опасность в том, что они никуда не исчезают из воздуха, переходят в почву и потом — в продукты питания.
— Вы не раз сказали, что из воздуха выбросы уходят в воды и почвы. Какая у мае в городе вода — и та, что в кранах, и та, что в реках?
— Благодаря Новосибирскому водохранилищу (если сравнивать с другими городами в полтора миллиона человек типа Свердловска, Днепропетровска, Куйбышева) — у нас очень хорошее положение. В водохранилище идет мощный процесс самоочищения, и мы в нижнем бьефе пьем относительно чистую воду. В водопроводы поступает хорошая вода. Единственная опасность — природное и промышленного происхождения содержание меди. В городе оно в пределах ПДК, но чуть ниже Новосибирска — уже 5 ПДК.
В воде мы определяем содержание 12 тяжелых металлов, нефтепродуктов, фенолов, нитратного и нитритного азота, 5 пестицидов, суммарный показатель моющих химических средств. Данные по городам Сибири берутся в одни и те же сроки по одним и тем же методикам. Но картина, например, по нефтепродуктам, очень разнообразная. Санитарные нормы в водохранилище превышаются в 2—3 раза, у Камня-на-Оби — в 9—11 раз, ниже Барнаула и ниже Новосибирска — в 7 раз. В реке Томь вырастают до 12—13 превышений, а за Колпашево — до 18—25 раз. От Салехарда в океан течет уже почти нефтяная река.
Содержание фенолов тоже повышено. Но по ним есть и природный фон. В водохранилище обнаруживаются превышения санитарных норм в 16—18 раз, в реке Томь — в 12—14. Это, пожалуй, самая загрязненная на сегодня река Сибири.
Из сточных вод и, возможно, за счет смыва удобрений поступают в бассейн азотные соединения.
В Томске каждый год в период минимальных уровней рек город попадает в кризисную ситуацию и даже при отсутствии аварийных выбросов переходит на потребление подземных вод. В это время в поверхностных водах Томска собирается масса таких сложных углеводородов, что мы их и определить не смогли бы. Во многом обстановка зависит от выбросов г. Кемерово.
В Новосибирске есть очистные сооружения на пропуск 620 тыс. кубометров стоков в сутки, хотя планировали объемы до 1 млн. 240 тыс. кубометров. Стоков же поступает ежесуточно 750—800 тыс. кубометров. Сооружения не справляются, значит, 150—180 тыс. кубометров стекают каждый день в водоемы напрямую, но, слава богу, ниже города. А управление коммунального хозяйства берет, между прочим, с промышленных предприятий в целом 7 млн. рублей и не может уже третий год достроить что заложено. Сбросы идут и в малые реки города — Тулу, Каменку, Ельцовку, которые уже превратились в сточные канавы. В них обнаружены превышения санитарных норм в десятки раз. Ведь еще идет и смыв того, что было выброшено в воздух.
Через очистные сооружения проходят воды в основном с органическими примесями. То, что задерживается,— это биологически активный ил, который мог бы быть отличным удобрением. Но в нем ~ тяжелые металлы из стоков гальванических производств. Этот ил лежит сначала по берегам, его даже не вывозят, и постепенно он смывается в воду.
По берегам рек построено немало птице- и свинокомплексов. Когда их ставили, не продумали, как и куда будут утилизоваться стоки. Директор Кудряшовского свинокомплекса однажды на совещании сказал, что предприятие достаточно богато, чтобы провести трубопроводы на 15—20 км — дайте только поля утилизации, все стоки отведем, пусть перерабатываются.
— И что же, его предложение нашло отклик?
— Нет, так и тонут в собственном производстве, как, впрочем, и другие комплексы. Вообще, очистные сооружения — проблема для городов Сибири. Очень нуждаются в таких сооружениях Бийск, Томск, Камень-на-Оби. В Барнауле, правда, недавно построили.
— Что показывают анализы проб почвы? Вы уже говорили о тяжелых металлах. А помимо этого?
— В Новосибирской области в 1988 году использовалось 52 ядохимиката. Мы определяем 6, но они составляют около 70 процентов от общего числа загрязнений. На 17 процентах площадей, где применялись ядохимикаты, обнаружены превышения санитарных норм, но меньше, чем в поверхностных водах.
До сих пор находим концентрации ДДТ. Как известно, Минздрав разрешил применение 10-процентного раствора в зонах отдыха для подавления энцефалитного клеща. Как-то сделали замер у забора дачи облисполкома — 24 ПДК. В Заельцовском парке отдыха обнаружили превышение в 8—12 раз. А однажды был случай, когда замеры показали 45 ПДК.
Или такой пример. Лет шесть — семь назад в одном из совхозов Искитимского района было забраковано
20 тонн моркови с содержанием ДДТ. Но совхоз не уничтожил ее, а скормил скоту. Это значит, что люди все равно получили ДДТ. Не в виде моркови, так в виде молока. Нужен строгий контроль пищепродуктов со стороны санэпидемстанций и Агропрома.
— Может, и на это общественность поднимется? Скажем, союз потребителей… А вы, кстати, как относитесь к росту общественной активности, экологическим митингам?
— Хорошо. Активно — значит неравнодушно. Но, по-моему, многие зря расходуют свои силы на шум и выкрики. Посмотрели бы повнимательнее на свои предприятия. Там столько работы для, общественных инспекторов. У нас есть наблюдения, что многие цехи по ночам сбрасывают накопившиеся за день стоки.
Проделали мы как-то один эксперимент. В этом году обязательно повторим его. Поставили теплоход с оборудованием на реке ниже города и в четверг, пятницу, субботу через каждые три часа брали пробы, смотрели концентрации разных веществ. Днем и до 10 часов вечера картина была более или менее нормальная. Потом концентрации начали расти и около двух часов ночи подскочили до превышений в 40—60—70 раз! И каждую ночь такие пики.
Или взять новые технологии — замкнутые, безотходные. В первую очередь именно общественность должна требовать их внедрения как на заводе, так и в цехе, на участке.
— У наших специалистов сосредоточена богатейшая информация. Еще недавно она была чисто служебной — ДСП. Но сегодня город может распорядиться ею в своих интересах. Тем более что недавно сформирован областной комитет по охране природы…
— У Новосибирска нет даже комплексной схемы охраны природы. А вот в Омске, Красноярске, Кемерове и Новокузнецке они есть. Барнаул заложил в свою схему 280 тыс. рублей. У нас этот вопрос поднимался не один раз. Есть постановление обкома партии и облисполкома 1981 года о разработке такой схемы. Ничего не сделано.
Правда, в генплане города есть небольшая схемка, сделанная на основе измерений уровня загрязнений. Ее достоинство в том, что в нее заложен список — примерно 40 предприятий, которые надо бы вынести за пределы города. Но против ведомств так ничего и не удалось сделать.
В комплексную схему можно и нужно внести все — озеленение, малые реки, овраги, очистные сооружения, замкнутые циклы, переносы вредных производств… Сейчас время такое, что можно объединенными усилиями добиться таких результатов, какие раньше и не мыслились.
Беседу вела О. УШАКОВА.
Газета «Наука в Сибири»
