С детства я запомнил эти строки, с той светлой поры когда с книгами Купера и Майн Рида, а потом еще и с фильмами о Чингачгуке наша жизнь (Становилась пестрой, красивой — еще лучше, чем самый прекрасный альбом, для раскрасок… С той поры я прямо в классе запомнил на дом заданные стихи:
Если спросите — откуда …
эти сказки и легенды …….
с их лесным благоуханьем,
влажной свежестью долины,
голубым дымком вигвамов,
шумом рек… ‘
Да, это — из «Песни о Гайавате», озвученной, переведенной на наш язык великим Иваном Буниным. С детства я, как и многие, любил индейцев, любил в них играть. Потому и без домашнего задания выучил начало «Песни»…
В лето прошлого года я вспомнил каждую ее строку. Шел лесом от станции электрички. Название у станции звонкое: Петяярви, в полусотне километров от Ленинграда.
Думал ли я, что увижу вблизи пятимиллионного города «голубые дымки вигвамов» средь «лесного благоуханья» и шума речки?!
Стоп. Поправка. Не вигвамы — другие, столь же популярные среди индейцев жилища конической формы, похожие на чумы, открылись моему взору. Отшагал я от электрички километра два.
Меня вел Вождь «краснолицых» (навстречу корреспонденту вышел сам Вождь, вот какая честь была мне оказана). Он, как и положено, был одет в расшитую хитро придуманными узорами замшевую безрукавку. На оголенной шее Водая красовался амулет, что-то мохнатенькое — вроде бы паучок. На ногах вовсе не туфли или полуботинки фабрики «Скороход» или еще какой-нибудь обувной фирмы, даже не в «Саламандру» был одет мой проводник — а были у него мокасины, удобные, из натуральной кожи самоделки с узорчатыми украшениями из разноцветного бисера.
Накануне мы созвонились — у Вождя был обычный, ленинградский семизначный телефон. «Как я вас узнаю?»— спросил я его. «Буду с амулетом»,— ответил он. Но и без амулета как не узнать на безлюдной глухой остановке (дачника поутру схлынули, дело в полдневный час) человека лет за двадцать или чуть больше, с томагавком на боку.»
Шли, шли мы лесом. Оказались у шумноватой чистоструйной речки. Вождь стал снимать мокасины;
— Здесь брод. Там, на другом берегу, граница иудейской земли,— было мне сказано совсем серьезно, хотя я и знал карту Ленинградской области. Знал: это просто речка по имени Волчья. За ней, оказывается, индейцы?!
Перебрели. Под ногами красные ягодки созревшей земляники. Сосны и березы — все окрест наше, сызмальства знакомое. И вдруг… Средь сосняка вперемежку с березами открылась картина, которая мгновенно вернула меня в отрочество, заставила властно вспомнить «Гайавату»:
…Где среди осоки бродит
цапля сизая, Шуг-шуга.
Был, конечно, готов увидеть необычное. И подготовился после разговора с Вождем, которого ввечеру знал по-иному, по-нормальному как краснодеревщика Ленинградского монтажно-строительного управления Сергея Иванова. Было мне уже знакомо и индейское имя Сергея. Сергей Иванов — это для работы. А для нерабочих часов и дней, вроде нынешнего, напоенного лесными благоуханиями, Сергей становился как бы частью Природы. Как становятся индейцы настоящие, считающие себя неотделимой частью всего живого, всех, кто шагает, вроде как мы, хоть и в четыре ноги, летает, как птица, ползает, как паучок… Соббикаше — так его звали в неурочное время — что значит Паучок. Пока шли к месту проведения съезда — первого Всесоюзного съезда наших индеанистов, Сергей-Вождь, то есть председатель неформального объединения при Московском райкоме комсомола Ленинграда, и раскрыл мне обозначение своего амулета.
Им вот это вдруг… Я хотел себя ущипнуть — до того показалась все сном, невидалью. Видел вообще-то — в иллюстрациях к романам об индейпах, в гэдээровских киносериалах про Чингачгука… Поверьте, за свою без малого шестидесятилетнюю жизнь я повидал всякого — профессия журналиста водит по разным дорогам. Но чтобы вот так, средь приленинградского леса, встали самые настоящие вигвамы? Чтоб курились дымки из островерхих крыш?!
— Не вигвамы,— опять поправил меня Соббикаше (я теперь так и буду называть Сергея) а типи.
Типи стояли у излучины быстроструйной, петляющей и успевшей опередить нас с Соббикаше речки Волчья. Тянулись вверх дымки. Коротко взлаивала собака. Где-то хныкал малыш. Навстречу попадались люди разных возрастов, от десяти, примерно, лет до бородатых, седогривых, вроде меня. Как и на Соббикаше, на них были расшитые бисером одежды, если брюки — то с бахромой, если платья — то в геометрических рисунках. Такие даже в кооперативных лавках не купишь…
Все они уважительно здоровались со мной, поглядывая на Соббикаше. Я понял: суть не в моей персоне. Кто с Вождем — тот чтимый человек.
Начиналось мое путешествие к «нашим» индейцам…
Готовясь к описанному, то есть к этой командировке, я захотел ликбеза. Что мы знаем об индейцах?
Азы. Я с них и начал. Добыл старинный том Энциклопедического словаря, изданного еще в конце прошлого века. Начинать так начинать…
С какой бы буквы вы начали — с «и»? Так и я — начал с «и». Ну и Дела… В Энциклопедии уважаемых по сей день Брокгауза и Ефрона индейскую смокву-ягоду я нашел в 13-м томе; перед нею следовала большая, страницы на полторы статья об… индейке.
Индейцев не была
Кинулся к другому тому, вспоминая местожительство интересующего меня народа. Америка! «При открытии Америки европейцы,— читаю у Брокгауза и Ефрона,— нашли там только одного характеристическАго (так и написано, по-старинному, через «а») человека на континенте — медно-красного туземца (см. Американская раса)».
В статье «Американская раса», на странице 638, читаю про «особую, резко отличающуюся от других человеческих пород (так и написано — как про медведей или свиней каких-нибудь!) красную расу».
Дальше, слово в слово, процитирую старинный словарь: «Туземцы Америки носят еще другое название — индейцев, оставшееся за ними еще от того времени, когда первые путешественники полагали, что в открытой ими стране они имеют перед глазами крайний конец Индии…»
Теперь, надеюсь, и первоклашкам понятно, почему люди из стародавней Америки называются индейцами.
Вождь привел меня к своему типи. Это было строение из видавшего виды брезента.
— Типи строили из шкур,— пояснил Соббикаше.— Бизоньих чаще всего. А у нас с бизонами, сами знаете, напряженка…
Брезентовый заменитель бизоньих шкур был изукрашен рисунками, похожими на детсадовские. Рогатая сова —индейцы считают ее мудрейшей. Сокол — знак военной силы…
Всего на полянке выстроились десятка четыре типи. Сначала я не придал значения тому, что каждый «чум» не похож рисунками или узорами на соседа. Оказалось, украшения — от стен типи до вышивок . На одежде и мокасинах, рукоятках томагавков и ножей — сделаны в зависимости от принадлежности к племени, его обычаев, традиций. ‘
…В старинном, издания прошлого века Энциклопедическом словаре уже упомянутых всеведов Брокгауза и Ефрона перечисляются индейцы юма и арканзасы, майду и шошоны, тарани и дакота… В конце века минувшего они имели более 50 языков и почти 70 наречий, не считая 62 исчезнувших языков.
Чем больше вчитывался я в эту статью, тем четче выявлялось отношение авторов к индейцам. Угрюмы. Тупы. Да что тут за чушь нагорожена?! «Немного спустя после открытия Америки потребовалось даже издать папскую буллу… чтобы разрешить сомнения касательно того, можно ли вообще СЧИТАТЬ ИНДЕЙЦЕВ ПРИНАДЛЕЖАЩИМИ К ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ РОДУ» (выделено мной.— В. Н.).
Ага, вот, оказывается, чем руководствовались те, кто огнем и мечом расправлялись с коренными жителями американских континентов… Напомню, после открытия Америки начались самые мрачные страницы истории ее коренных жителей.
В Большой Советской Энциклопедии, отложив в сердцах старинную, я прочитал и о предках индейцев, переселившихся в Америку тридцать или двадцать тысяч лет назад из Северо-Восточной Азии через область Берингова пролива. И тут меня как осенило — впору кричать архимедовское «эврика!». Кинулся к своим книжным полкам: где-то же читал о крохотной нашей народности — кетах? Живет такой народ в Красноярском крае, называют они себя «кет» — что значит «человек». По справочнику Центрального статистического управления, у нас всего-навсего 1122 человека этой редчайшей народности, и лишь 684 из них считают кетский язык родным, говорят на нем (правда, не пишут — у кетов нет письменности).
Нашел я и не так давно изданную в Ленинграде книгу А. Кондратова и К. Шилика «Как рождаются мифы XX века». Там, в частности, рассказывается об одной научной гипотезе, которая, представьте себе, предполагает самое прямое родство этих наших кетов с индейцами!..
Представители сверхмалого народа кетов «совершенно не похожи на своих соседей — селькупов, хантов, якутовскуластых, смуглокожих, с раскосыми глазами,— словом, принадлежащих к монголоидному типу. У кетов светлые волосы, голубые глаза, орлиный профиль. Отчасти они напоминают европейцев, ОТЧАСТИ — ИНДЕЙЦЕВ АМЕРИКИ.:.» Три последних слова, выделенных уже мною, видятся очень интересной гипотезой. Есть ученые, которые и кетов, и североамериканских индейцев считают, что называется, родными братьями — вот что меня чрезвычайно заинтересовало.
Но откуда же столько неприязни к индейцам в старинном словаре?.. «Тупы»?! Да если бы не индейцы, мы много чего не имели бы! Эта древняя и мудрая народность создала замечательные памятники архитектуры, изобразительного искусства, народного поэтического творчества… Поныне славятся индейцы как мастера плетения, ткачества, вышивки. Народы всего мира именно от индейцев — возможных родственников наших кетов — восприняли возделывание картофеля и подсолнечника, хлопчатника и какао-бобов. Каждый курильщик, может, и не ведает, что табак тоже пошел по миру от индейцев… А их древние города, их древняя цивилизация?!.
Все, что надето на моих новых знакомых, расшито, изукрашено,—все это сделано собственноручно, Таков один из принципов, которому следовали собравшиеся на съезд более 70 представителей самодеятельных этнографических клубов со всех концов страны. Из Москвы и Ленинграда, Минска и Свердловска, бородатые и юные…
С кого начать знакомство? Подойду к этим трем ребятам — Вождь сказал: они из Свердловска.
Костя СИДОРОВИЧ, только что окончил восьмой класс 112-й школы, намеревается поступать в ПТУ № 89, чтобы учиться на станочника:
— Увлекаться всем индейским начал с детства, когда прочел книжки о храбром, мужественном и талантливом народе. Но раньше я просто, как бы сказать, «играл в индейца», ну, как все мальчишки играют… В библиотеке им. Тюленина случайно , познакомился со взрослыми индеанистами, стали общаться. И теперь я не считаю главным надеть там мокасины, прицепить томагавк… Нет! Не внешне, а внутренне походить на индейца. Видели там, в центре поселка: к березе ниточками прикреплены правила поведения индеанистов? Нельзя вредить березе — кнопками, скажем… Ничего живого — а дерево тоже живое —индеец не трогает.
— А охота?..
— Так это же ради питания, необходимость. Для типи мы, например, берем только высохшие жерди.
Виктор МИЛОШЕВСКИЙ, комсомолец, профорг группы из ПТУ № 79:
— …И нельзя, к примеру, ножик втыкать в землю: индеец свято верит в то, что и земля, его кормилица,— тоже живое существо. Это сейчас весь мир понимает — экологические проблемы его мучают… Меня лично это привлекло к индейцам. ,
Дмитрий КОНОНОВ, перешел в 9-й класс, школа № 140:
— К кому именно себя отношу?.. К индейцам дакота. Пробую изучать дакотский язык — очень интересный, красивый и точный язык. Считаю, что наше увлечение помогает интеллектуальному развитию, да и выбору профессии, бывает, тоже. У нас есть как бы староста свердловской группы —Алла Смолякова, она свое индеанское увлечение сделала профессией, поступила на исторический факультет УрГУ, закончила его, диплом писала об индейцах.
С Аллой меня познакомил Вождь. Это оказалась миловидная девушка в платье, расшитом геометрическими рисунками — не так-то просто, в них тоже имеется определенный смысл. Какой?
— Понимаете, в рисунке зашифровано чисто личной; можно это не пояснять?..
— А как ваша дипломная работа называлась, Алла?
— «Социально-культурное развитие североамериканских индейцев под гнетом монополистического капитала США 70-х годов XIX века — 80-х годов XX века». Получила «отлично». И назначение получила: буду преподавать историю в Каменске-Уральском…
—…Что за инструмент сейчас играет в соседнем типи?
— Подлинная индейская дудочка, вроде флейты. Ее подарила нам самая настоящая индианка из Штатов — гостила в СССР и узнала о нас.
— Какие работы вам пришлось изучать, когда писали диплом?
— Как ни странно, у нас в стране много серьезных ученых, занятых индейским вопросом. Это, например, научные сотрудники Московского института этнографии Стельмах, Чешко, Тинков. А самый крупный, считаю, специалист— Юлия Павловна Аверкиева. Она еще в тридцатых годах начала изучать индеанство, ездила на стажировку в Штаты, жила там в индейском племени и даже получила индейское имя.
— Как это у вас называется — съезд по-индейски?
— Называется «Пау-Вау» — индейский праздник лета, солнцестояния.
За брезентом похныкивает малыш. Среди собравшихся на Пау-Вау есть и семейный народ… Вспоминается Чехов, как в его рассказе дети мечтали о стране доблестного Монтигомо — Ястребиного Когтя. Вспоминается и другое отношение к индейцам: название индейского племени апаш носили парижские… бандиты и воры. И все же — в нашем, российском, русском сердце — индеец был всегда хорошим человеком.
Я успел узнать, что зовут малыша Мишутка, что ему два года и два месяца от рождения. Он прибыл в лагерь вместе с мамой, воспитательницей одного из лет нинградских детсадов Татьяной Филипповой. Папа — тоже индеанист, но у него, милиционера по профессии, важные дела, не смог приехать.
Каждый день на Пау-Вау — напряженный, со своим лицом, с главным событием. В ночной костер, например, зажигается Трубка Мира. Ее сделал Соббикаше из красного канадского лабрадора. Красива она, наверно, но постороннему глазу не показывается. Обычаи здесь соблюдаются. С моими коллегами, корреспондентом «Комсомолки» и фоторепортером из «Собеседника», даже казус вышел. Я спросил, где они расположились, и услышал полусерьезный-полушутливый ответ:
— А там, за березами, в резервации для белых…
Ближе к полуночи вспыхнул большой костер, начался праздник. Зазвучали выученные с подлинных звукозаписей песни на языках дакота и оджибва. Зазвучали и песни-самоделки:
Среди осточертелой суеты,
из праха дней, утраченных в веках,
в реальность воплотились наши детские мечты —
индейский лагерь в вымерших холмах…
Все выше пламя костра. Все резче рокочет бубен. Не нужно подбадривающего крика массовика: «Танцуем все!». Танцуют действительно все — самозабвенно, яростно. Танцует слесарь из Казахстана, студент-москвич, научный сотрудник-ленинградец…
С ним, научным сотрудником Ленинградского института прикладной астрономии Евгением Малаховым, у меня вышел как бы спор. Я стал взывать к национальной, интернациональной гордости: «Ну почему вы, к примеру, не приметесь подражать абхазам или адыге? Оба народа — нашей страны, интересны этнографически, с древней историей, славны отвагой, мужеством, конники-воины, с высоконравственными обычаями?..»
Евгений вопросом на вопрос ответил:
— Но вы ведь тоже в детстве играли именно в индейцев?
Спустя две недели после Пау-Вау Евгений принес мне интереснейшую книгу чеха Мирослава Стингла «Индейцы без томагавков», трижды у нас изданную. Я выписал оттуда: «Они (индейцы) прошли кровавую купель конкистадоров и «духовную купель», уготованную им’ различного рода миссионерами, их не сломил гнет колонизаторов, королей олова и латифундистов. Они пережили всё, не умерли. И не умрут, не вымрут завтра…»
А встретились мы позже еще вот почему. Я просил принести мне текст телеграммы в США, посланной в прошлом году. Вот какая телеграмма пошла в Штаты, в тюрьму, куда заточили по несправедливому обвинению индейского патриота на два пожизненных срока: «POW 89637 РО Box 1000, Ливенуорт, Канзас, 66048, USA (в тексте указаны тюрьма и номер камеры). Дорогой Леонард. Мы помним Вас и обеспокоены Вашей судьбой. Ваша боль — это наша боль. Пусть эти слова согреют Ваше сердце. Мы верим в справедливость и сделаем всё, чтобы Вы были с нами. От имени Ленинградского комитета за освобождение Л. Пелтиера (подписи)». Такая же- депеша отправлена и нынче.
Как-то я приехал в Петяярви еще до пробуждения лагеря. К тому времени он уже получил, как заведено у индейцев, имя — Березовая Кора. Знакомыми лесными тропами дошел до брода. Березовая Кора отдыхал а— ночью была «учебная тревога». Бубном молодых «воинов» подняли на защиту от условного противника. Вмиг поселок вооружился копьями, луками, томагавками… Приз — банка сгущенки.
Разумеется, копья ни в кого не метались. Дело в том, что у индейского воина, помимо вооружения, имеется и расписная палочка-выручалочка. В момент боя достаточно дотронуться этой палочкой до головы противника—и поединок окончен: противник безутешно опускает руки, он повержен.
Так что после ночных «боев», когда молодые ребята-допризывники осваивали воинскую азбуку, подъем был поздноватый. У одного из типи, на двух индейских «креслах», сплетенных из гибких веточек, у меня была назначена встреча с победителем конкурса следопытов Женей Завалинским.
— Троплением давно занимаюсь,— негромко, чтобы никого не будить, рассказывает Женя.— Этой зимой вытропил большого красного лисовина, красавец!.. А когда весной шел за лосем, вдруг поймал себя на том, что стал вроде бы «думать» лосиным разумением: куда бы я дальше свернул—в кусты, к болоту?.. В болоте ветку сбитую увидел, мох помятый…
Зимний или осенний лес, следы… Как же мы все, люди машинно-электронного времени, высиживая у ТВ. отвыкаем читать эту вечную и прекрасную книгу природы!.. Ну, вот Женя — промысловик. А ведь можно и просто восторгаться следами зверя, читать их… Разговор перебивает глашатай. Он идет меж типи и бьет в расписной бубен:
— Солнце встало давно, подъем, подъем!
Бубен, как и яркие, собственноручно сработанные одежды, утварь, обувь,— тоже самоделка. Каждый из индеанистов овладевает и швейным, и шорным, обувным мастерством, может вышивать бисером, цветной нитью. Тоже, по-моему, дело. А то иной вымахает под два метра и канючит, не умея иголку с ниткой держать: «Мама, пришей пуговицу!» А попадая в армию, и вовсе измается, пока сам себе, как и положено солдату, подошьет к гимнастерке свежий подворотничок…
Еще одна встреча назначена у меня в креслах-плеенках. С Володей Борисовым, по имени Медвежья Лапа. Володя — слесарь в обычное время, а в свободные часы — словно «дед-всевед»: занят сбором лечебных трав. Мы — каковы?.. Устройство инфузории знаем назубок, а лапчатку гусиную под ногами знать не знаем: полезна ли, вредна?.. ,
…А помимо трав и растений и прочих навыков-умений, индеанист должен знать английский язык — на нем выходят специальные журналы об индейцах и другая литература. Помимо напряженки с бизониной, в нашей стране еще и напряженка с бумагой, только этим, вероятно, можно объяснить, что в США и Англии, ЧССР и Японии, Польше и ГДР выпускаются специальные этнографическрге печатные издания. В частности, при мне ребята из Березовой Коры перефотографировали страницы венгерского журнала — самого настоящего, не какой-нибудь «самиздатовской» поделки, хорошо изданного, с цветными иллюстрациями. Но мало ли что есть в Венгрии…
Потянулись дымки из горловин типи. Нынче я зван к завтраку в типи Соббикаше-Паучка.
Он принимает меня сидючи, как положено хозяину, прямо от входа. Как почетного гостя меня располагают по левую руку Вождя. Подают макароны с тушенкой— напряженка с бизоньим мясом!
Я узнаю, что не всегда была столь привольна и радостна жизнь индеанистов.
— Долгие годы нам ничего не позволялось. Считали: отвлекаем молодежь от решения насущных задач, мешаем комсомолу. Даже называли «фашистами с томагавками»… Теперь комсомол взял нас с собой.
В особой папке у Соббикаше — свидетельство, отпечатанное на бланке Московского РК ВЛКСМ г. Ленинграда: «Настоящим уведомляется, что со 2 по 10 июля 1988 года в районе ж-д. станции Петяярви этнографическим клубом «Этнос» Молодежного культурного центра Московского района проводится Всесоюзный слет этнографических клубов. Секретарь РК ВЛКСМ — А. Г. Овчинников. Руководитель клуба— С. А. Иванов»,— тот, что сейчас потчует меня душистым чаем, на каких же травах он настоен?
Говорим с Сергеем-Соббикаше, что кончается скоро Пау-Вау, опять надо приниматься за свои повседневные дела, надо принимать и свои законные, ЗАГСами и родителями данные имена… Говорим о проблеме всесоюзного журнала — индеанистов по стране великое множество: в Петяярви приехали посланцы десятков этнографических клубов. Возникает идея кооператива. Такие мокасины, как на Соббикаше, с радостью бы приобрели многие молодые люди, не желающие носить стандартную обувь. Мокасины — я примерял — очень удобны в носке, нога в них просто отдыхает. Наверное, и от индейских сумок не отказались бы люди, и от поясов, браслетов, вышитых бисером.
Энтузиазм, инициатива тут нужны? А это всё, как я убедился, у индеанистов имеется.
…С сожалением покидал я Березовую Кору. Оглянулся. По поселку размеренным шагом продвигались двое — ответственные за порядок и чистоту. Как и в настоящих индейских поселениях, они здесь называются акациты. За время, проведенное в лагере, я не увидел хлама, клочков бумаги или, чего доброго, консервной банки. За нарушение чистоты леса у акацитов есть полномочия немедля, без составления протокола и других «цивилизованных» формальностей — стегать плетью.
Правда, не понравился мне ритуал посвящения в эти самые акациты — их нешуточно трижды бьют плеткой по лицу… Дескать, знай, когда начнешь сам других наказывать, как это больно… Не очень это мне понравилось. Но не станешь лезть со своим уставом в чужой монастырь…
