Как мало дней
У золотой поры
Осеннего цветного листопада.
Ей больше тонкой
чувственной игры,
Притворных вздохов жалости
Не надо.
Она бесстрастно
Завершает путь —
Законы бытия просты и святы —
И в краткий срок
торопится вернуть,
Что у земли, дождя
и солнца взято.
Пришла пора
Свои дела судить —
Легко и трудно прожитые годы.
Смогу ли я,
Успею возвратить,
Что взял у книг, у песен,
У народа?
Полюбила…
Вот полюбила!
Сердца-дьявола не унять,
Ради милого позабыла
Дом родимый,
Отца
И мать.
За кудрявым чубом под кепкой
Без приданого,
Налегке
Поплыла, как малая щепка,
Будто щепонька по реке.
Перекатами,
Водовертью,
По немыслимым по кругам.
До чего у реченьки этой
Неприветливы берега.
Все надежды на счастье отнял
Неприрученный
Зверь-поток.
Поскорей бы куда на отмель,
На покатый белый песок,
Чтобы угол
С детской кроваткой,
Чтобы сад за окном шумел…
Но у миленького — палатки
Да строительство на уме.
Утешенье, не надо лучше,
Перетерпим да подождем.
Сколько пролито слез горючих,
Сколько мокнуто под дождем.
Стали праздником перемены,
Все прошло,
Поросло быльем.
М уж заботливый и степенный,
Чаша полная — теплый дом.
Снова сад раскрывает почки,
Поезда кричат вдалеке.
Убежала за милым дочка
Без приданого,
Налегке.
Без подушки
И без перины,
С чистой верой в юной душе,.
Что с единственным
И любимым
Будет рай в любом шалаше.
Ах ты, доченька, боль-кручина,
Пташка вешняя без гнезда.
Ты забыла мои седины
Иль не видела никогда?
Я тебе ли не говорила?
Я тебя ли не берегла?
Полюбила…
Ох, полюбила!
Все по-своему повела.
Ты не слушай мои упреки,
А в любви становись сильней.
Речка, речка,
Судьба-дорога,
Будь к ней ласковей, чем ко мне.
Леса оделись в пышный иней,
Мороз Никольский держит власть.
А гроздь тяжелая рябины
Негорьким соком налилась.
И неприкрыто, щедро, ало
Над свежим снегом зацвела.
Ей было мало —
Было мало!
Для полной спелости тепла.
Не так ли запоздало зреет
Твоя душа от стужи лет?
И сердце добротой щедрее,
И глаз приветливее свет.
Выйду я под солнышко
Вечерком
На крыльцо высокое
Босиком.
Под ногою в елочку
Половик
По ступенькам стелется
Невелик.
А под синей тучею
За рекой
Размахнулась радуга
Ши роко.
Уронила радуга
В острова
Тонкие, расшитые
Рукава.
Будет много думаться
Одному.
Давнее из памяти
Подниму.
Как отец мой весело
Ставил дом,
До звезды названивал
Топором.
Травы в пояс кашивал
По росе.
Как вели, бывало, мы
На крыльце
Разговоры тихие
Дотемна…
Все осталось, если бы
Не война.
Даль заря багряная
Обняла.
Отыграла радуга,
Отцвела.
Как солдатка горькая
На Руси,
Чибис над поскотиной
Голосит.
НА ПОСТУ
Чтоб мать не кричала по мне,
Отец не давился рыданьями,
Я каждою ночью, в уме,
Молился творцу мироздания.
И чтоб не расплакалась ты
У камня с портретом эмалевым,
У каждой упавшей звезды
Я жизнь на коленях вымаливал*
По телу металась душа,
И крест возникал перекрестьем,
Я слушал до боли в ушах
Гуденье горящих созвездий
И чей-тб неслышимый шаг.
И вечности черной река
Скрывала окрестные горы,
И крепче сЖимала рука
АКа, и я лязгал затвором.
ЗЕМЛЯНКА
БОЕВОГО ОХРАНЕНИЯ
Огонь печурки дремлет и во сне
Расписывает глиняные стены,
И мы сидим и просто ждем замены,
На нашу крышу спать ложится снег.
Сверчок подхватит тихий разговор.
И тлеет чуть бёёеда о «гражданке»,
А за стеной, в промерзшем чреве танка.
Гудит ночнбго виденья прибор.
Дым сигарет, в два яруса кровать,
У входа — наготове — автоматы…
Не спят, вздыхают «дембеля»-ребята,
И дома все не спит, вздыхает мать.
Первый снег. Совсем как на Урале.
Ночь сзёТ/ia й вбздух свеж и чист.
Склон горы — бумаги белый лист,
Напишу на нем мои печали.
Через месяц мне домой, ПдбЛушай,
Через ме£$Ц будет Новый f од.
Только б нё разбился £аМс5Лет;
Не упал на скалы Гиндукуша.
Только месяц, но уже невмочь,
Не заснуть, заела ностальгия…
Вспомню дом, отца и мать, Россию,
Вспомню лето, и костер, и ночь.
М У/П
t w Ь ж / й i
БОЕВОЕ ДЁЖУРСТ&О
В домах уснут доверчиво огни.
Но есть у службы прочная основа:
Ни праздники, ни выходные дни
Дежурства не бтменят боевого.
Такая нам судьба Дана с тобой,
Чтоб жить, за ьсе на свете беспокоясь.
Треабга сердцу вверена, как боль,
Бсссснни’ца дарована, кт совесть.
Нельзя иначе — так уж повелось,
Дежурство нашим Кровным делом стало!
Пронизаны мгновения насквозь
Тревожным ожиданием сигнала.
Пульсирует, как серДце, тишина.
Плывет рассвет, в густом тумане вязнет,
Нам д о р о г мир. Не наша в том ей на,
Что луч развертки ни на Миг не гаснет.
* * *
Машины возвращались к нам,..
И мне потом не без причины —
Нередко снились по ночам
Их рваные борта и шины,
От пуль душманских снайперов
Все в дырках стекла лобовые…
В парк возвращались из бйев
Машины — в прошлом строевые…
На них смотрели е тишине
Солдаты нашей автороты.
И слов не требовалось мне
Для воспитательной работы…
В ПОЛЕ
Походный быт наш строг и прост:
Палатки, чуткие дозоры…
Над полигоном — россыпь зв*зд,
По сторонам — леса и горы.
Так тихо — кажется подчас,
Услышать можно: звезды тают
И росами в рассветный час
Неспешно в трапы выпадают…
Но ощущенье, что покой
Не может этот вечно длиться,
Живет в душе…
Махни рукой — •
И тишина вспорхнет, как птица.
ЛЕСНИК
Журчал с короговоркою родник.
Изба дымком окуривала небо…
Он был похб>к на лешего, лесник,
Что путь мне указал и да л мне *лйбс.
И мне еще подумалось о Нём,
Й в памяти таким он и осталея*
Что в суетливом мире городском
Он бы, сробев, в два счета потерялся.
А здесь в глухой обители лесной,
Когда махнул рукой и канул в небыль,
Он был своим: кустом или сосной…
Здесь я, должно быть, выглядел нелепым.
