Владимиру Борисовичу Марченко повезло увидеть неопознанный летающий объект.
«Сижу я как-то раз вечером в машине,— рассказывает он,— жду приятеля. Шофер задремал на баранке. Вдруг светло стало снаружи. Движущийся такой люминесцентный свет. Смотрю, над крышей двухэтажного дома что-то плывет и испускает луч. Я шофера трясу: смотри! Но тут луч погас и ничего не стало видно».
Не мной замечено: НЛО не каждому встречному обнаруживает себя, а предпочитает людей, способных в него поверить. Каким образом он таких людей распознает, неизвестно, но ясно, что, например, шофер в их число не попал.
А Владимир Борисович из таких вот, что умеют поверить в любое чудо и докопаться до сути. В его книжке «Лесной пожар», что вышла в Барнауле лет шесть назад, есть маленькая повесть про колхозного конюха, который вдруг ни с того ни с сего взял да и купил в сельмаге мотороллер. Не «жигуль» там, не велосипед — к ним в деревне уже пригляделись, а этакое чудо — мотороллер. Ни в одном дворе не найдешь. Дай, думает, куплю да разберусь, что к чему. Поищу закавыку.
Вот таков по натуре и сам Владимир Борисович, коренной сибиряк, бескорыстный сельский интеллигент.
ГДЕ МОГИЛА ЧАПАЕВА?
Ну что, скажете вы, за вопрос? На дне Урала-реки, где же еще? Кто не видел фильма «Чапаев»? Не слышал о воспоминаниях телеграфиста Т. С. Зуйкова, на глазах которого утонул начдив?
А вот в селе Новоегорьевском, что на Алтае, в этой прописной истине многие ныне сомневаются.
Все началось с Владимира Борисовича, с его любительской киностудии и детско-юношеской ее секции. Освоили студийцы аппаратуру, сняли и озвучили несколько репортажей, праздников урожая, сельских олимпиад, и захотелось чего-то большего, серьезного. Владимир Борисович предложил отыскать имена двоих земляков, воевавших в Чапаевской дивизии. Оказалось, не просто. В Новоегорьевском районе не нашлось людей, кто бы мог помочь ребятам. И решено было поехать на Урал, в Чапаев (бывший Лбищенск).
Заработали, подкопили деньжат. Родители, конечно, помогли. Шефов расшевелили на форменную одежду — голубые жилеты и пилотки,— чтобы не смотреться заурядными туристами. И вот отряд — двадцать юношей и девушек из 9 «б» новоегорьевской средней школы — двинулся в путь. В помощники себе Владимир Борисович взял председателя райспорткомитета Алексея Бурбу, не менее, чем он сам, одержимого поиском.
Вот она — легендарная земля, обрывистый и песчаный берег Урала, где в сентябре девятнадцатого года разгорелся жестокий, неравный бой. Можно, скинув одежду, войти в воду и попытаться, как Чапаев, поспорить с течением, как будто не слыша предупредительного голоса командира отряда: «В Азию не заплывать!» Можно босой ногой вдруг ощутить в горячем прибрежном песке холодок винтовочной гильзы… И тот же бой, те же роковые события воспринимаются совсем не так, как в классе, со слов учителя.
Тогда-то в Уральске, на встрече с председателем совета ветеранов Алексеем Александровичем Красавцевым узнали ребята об анонимном письме, сообщавшем о якобы существующем захоронении В. И. Чапаева.
Занозой засело это письмо в душе Владимира Борисовича. «Шутка? Да бывают ли такие шутки? Почему анонимное? Почему аноним до сих пор молчал?».
Наверное, и ребята не забыли о письме, потому что по дороге домой, в вагоне поезда, кто-то рассказал о нем случайному попутчику. И тот вдруг вспомнил, что когда-то на целинных землях встречался он с участником гражданской войны председателем сельсовета из Актюбинской области Аренгуловым и тот тоже что-то упоминал о захоронении.
Тут уж было от чего не заснуть до самого Барнаула!
Владимир Борисович да и ребята загорелись поиском. С попутчика Д. М. Камышанского, конечно, взяли слово, что он разыщет и сообщит адрес своего знакомого ветерана. У ребят началась подготовка к выпускным экзаменам. Но время выкраивали. Инна Ермошина, Сергей Бурба, Тоня Кузьмина, Галя Костина, Ольга Кушнерева написали около сотни писем в редакции районных газет и по другим адресам. Завели тетрадь регистрации писем, папку с ответами. Перед большим делом, за которое ты в ответе, как-то отступает повседневность, суета, тускнеют вчерашние ценности. Самостоятельное дело, большой поиск всегда тревожат в человеке гражданина. Пришлось перечитать все, что написано об истории Чапаевской дивизии. Добрались и до фондов Центрального государственного архива Советской Армии. Там, кстати сказать, обнаружился текст сообщения: «Чапаев, видимо, был сначала легко ранен и… пытался переплыть Урал, но еще не успел войти в воду, как случайной пулей был убит».
Конечно, начав поиск, Владимир Борисович не мог миновать и Клавдию Васильевну Чапаеву, дочь легендарного начдива. В один из приездов в Москву отыскал улицу Георгиу Деж, где она живет.
Оказывается, в архиве Клавдии Васильевны есть письмо гвардии майора Н. А. Мальцева. В письме говорится о его знакомстве с венгром Ференцем Кульчаром — бывшим пулеметчиком штабной роты 25-й дивизии. Посмотрев фильм «Чапаев», он сказал, что все было иначе.
По его словам, пятеро красноармейцев — два венгра, поляк и еще два бойца — положили раненого начдива на створку ворот и поплыли через Урал. Кто-то из них тронул руку Василия Ивановича. Она уже холодела.
Несколько километров несли бойцы тело командира. Опасались погони. Казачьи разъезды могли заметить группу. Решили временно захоронить тело. Собирались вернуться, но война разбросала их по разным краям…
Летит письмо в журнал «Советский воин». Приходит ответ. Ф. Кульчар, оказывается, в годы гражданской командовал взводом чоновцев города Омска, сопровождал эшелон с хлебом, а в Москве он и его товарищи встречались с В. И. Лениным и Бела Куном! Потом Ф. Кульчар был секретарем Общества венгеросоветской дружбы в городе Марцали.
Эти факты как бы подтверждали серьезность и обоснованность его сведений о Чапаеве. Но вот, наконец, пришло письмо от самого Аренгулова, которого с большим трудом отыскали следопыты. Аренгулов живет в Актюбинске, пенсионер, ветеран Великой Отечественной, но к 25-й Чапаевской никакого отношения не имеет. Чьи-то воспоминания, скорее всего, наслоились одно на другое в памяти рассказчика…
Казалось бы, письмо должно было отрезвить Владимира Борисовича и его дружину — такой козырь оказался битым! Но, подумал Владимир Борисович, не будь той встречи в поезде, того ложного пути, не было бы, наверное, и поиска, который столько дал ребятам и ему самому.
Навсегда остались те дни в памяти Сергея Бурбы, Игоря и Сергея Скирды, Наташи Рыжовой, Александра Кузькина — всех, кто монтировал, озвучивал, хронометрировал фильм о поездке на Урал. Он создавался под впечатлением поиска и в надежде когда-нибудь снять продолжение.
Фильм показывали на лекциях и классных часах в школе и СПТУ, в библиотеке и Доме культуры. Его посмотрели сотни детей и взрослых. И для всех Чапаев стал близким как никогда, а трагедия в Лбищенске — личной трагедией каждого.
Вот строчки из путевого дневника Ольги Кушнеревой: «Мне показалось, что я стала взрослой. Я ступала на землю и думала: здесь была пролита кровь. Мы возложили гирлянды в Бударине и в Чапаеве. Я представить не могла, сколько людей было закопано во рвах. Они жили, видели это солнце. Они воевали за нас, а мы, наверно, выросли не такими, какими они нас представляли».
Словом, и для ребят, и для их руководителя стал фильм событием, поступком.
А потом, когда студийцы закончили десятый, сдали экзамены, разъехались, кто в вуз, кто в техникум, и в комнатку студии стали заглядывать уже другие ребята, в ответ на одно из писем пришел конверт из Уральска от заведующего отделом культуры газеты «Приуралье» Б. Пышкина. Он написал, что в горисполком приходило письмо из города Волгограда от пенсионера, имени которого он не помнит. Пенсионер сообщал, что его отец с двумя красноармейцами доставили тело Чапаева в Уральск. Везли с риском для жизни. Почтя сто километров пробирались по территории,занятой белыми, в основном по ночам. И похоронен начдив в Уральске. Автор письма был готов приехать и показать место. На крышке гроба, утверждал он, была жестяная табличка с фамилией…
Так, может быть, продолжение любительского фильма все-таки предстоит?
«НАВРЕДИТЬ ГИТЛЕРУ»
Аркадия Константинова Владимир Борисович знал как первоклассного сварщика и неисправимого голубятника.
Были знакомы. Встречались семьями. Одно время даже вместе работали в районной газете. Однажды узнает, что несколько лет назад пришел на имя Константинова пакет с красной полосой через все поле — всесоюзный розыск!
Директор МТС вызывает Аркадия «на ковер»:
— Говори честно, что натворил. Пока я конверт не распечатал.
Тот плечами пожимает.
— Ну смотри, парень!
Осторожно разрезали конверт, достали бумажку. Читают оба вслух: «Уважаемый тов. Константинов А. К.! Ваши родители Константин Яковлевич и Евдокия Макаровна Курачи проживают в деревне Заболотье Октябрьского района Белорусской ССР».
Так начался второй любительский фильм Владимира Марченко из серии «Дорогами памяти».
Фильм-воспоминание. Фильм-поиск.
На родину Аркадия поехали вдвоем. Жен, детей не взяли — в другой раз. Ведь это была поездка не просто на родину, а в детство, сиротское детство в оккупированной Белоруссии. Аркадию с ним, этим детством, надо было побыть одному.
Фильм сопровождает музыка. Не знаю ее автора. Она, естественно, писалась не для фильма. Слегка монотонная, слегка ритмическая, не богатая тональностью. Она как бы отстукивает вечное бесстрастное время, размеренный его ход.
Родных Аркадий потерял четырехлетиям. Отец ушел в леса, а его с матерью, как и всех селян Заболотья, гитлеровцы отправили в Бобруйск, Аркадий запомнил крепость, где людям устроили сортировку: работоспособных, таких, как его мать, увозили в Германию, остальных — в лагеря.
Его, помнит, вместе с другими детьми посадили в сани и отвезли в П-образное каменное здание недалеко от бобруйского костела. Это была школа.
Что может запомнить 4—6-летний мальчик? Чистые классы. Около ста детей. Несколько отрядов, разбитых на десятки — отделения. Уроки чтения и письма. История на фашистский лад.
Одного из соучеников Аркадия им удалось найти. Это Виктор Предыбайло. Ему в ту пору было 12 лет. Помнит шапку-буденновку со споротой звездой. Звезды не было, а след на выцветшем поле отпечатался четко. Фрау-надзирательницу эта буденновка бесила. Подойдет с хлыстиком, сдерет буденновку с головы и — на помойку. А Виктор снова ее найдет. И так повторялось несколько раз. Потом ребята, кто посмелее, просили поносить, хотя знали — будет порка. Это называлось навредить Гитлеру.
Что это была за школа? Готовили людей, полезных будущей Германии? Зачем? Для чего? Нигде в литературе пока не удалось найти ответа. Может быть, найдутся люди, имевшие отношение к фашистской школе в Бобруйске, знавшие о ней, и дополнят этот рассказ.
После освобождения Бобруйска Аркадий попал в Глусский детдом. Фамилии своей он не помнил, и его нарекли Константиновым — по имени отца.
А мать тем временем, вернувшись из Германии, повсюду искала сына. Побывала и в Глусском детдоме. «Кураче?» — спрашивает. «Курача,— отвечают,— нема». А сын в это время где-то рядом бегал. Ей бы попросить на ребят взглянуть… Но не пришло женщине в голову, что у сына могла быть другая фамилия.
Так, почти сойдясь, разминулись их пути в сорок пятом.
Аркадий после детдома закончил ремесленное училище, стал сварщиком. Служил в армии. Куда ехать после демобилизации? Родина большая, а своего дома в ней нет. Даже села своего не помнит. Бобруйск да река Птичь. Помог замполит. Послал фото Аркадия в Бобруйский горисполком, а те — по редакциям районных газет на Могилевщине. «Аркадий шукае батькив» — называлась публикация.
И случилось так, что газета попала в руки друга отца: «Так ведь это Кости Курача Аркашка!»
А Аркадий к тому времени уволился в запас, вернулся на Алтайский тракторный завод в Рубцовске, где начинал работать, встретил девушку из села Новоегорьевского, женился. Выросли дети.
Растет теперь в его палисаднике дубок, привезенный из Белоруссии.
ПУЛЕМЕТЫ В ТЕЛЕЖИХЕ
Когда в Новоегорьевском слушал я сбивчивые от нетерпения рассказы Владимира Борисовича, была еще зима. Дремал заповедный ленточный бор — чудесное ожерелье степного Алтая. Спали под снегом здешние целебные озера Перешеечное и Горькое, где еще по декрету В. И. Ленина был возведен санаторий.
А в тесной комнатушке студии, где и одному Владимиру Борисовичу негде повернуться, раз за разом вспыхивал экран, и комнатка тотчас наполнялась людьми, голосами, музыкой давних времен.
Таким вот метельным днем узнал я и о летних планах новоегорьевской студии — о будущем фильме из серии «Дорогами памяти».
Есть в Горном Алтае небольшая деревушка Тележиха. Здесь летом 1918 года потерпел первое поражение красногвардейский отряд Петра Федоровича Сухова. Его дерзкий рейд по степям и горным долинам Алтая было одним из героических актов красного пролетариата.
В Тележихе, пытаясь уйти от поражения, Сухов предпринял отчаянный маневр. Он решил, обойдя вражескую засаду, увести отряд через Будачихинский горный перевал. Но для этого пришлось оставить раненых и лишнее оружие (боеприпасы все равно были на исходе). Винтовки и берданки, чтобы ее достались белым и кулачью, сожгли на костре, а пулеметы закопали в землю. Под проливным дождем отряд Сухова ушел от засады.
Однако этот маневр был последним в победоносном рейде. Дальнейший путь суховцев отмечен десятками братских могил и обелисков. Кулаки и эсеры, регулярные части белочешской армии жестоко уничтожали почти безоружных красногвардейцев. Память местных жителей сохранила ужасные сцены расправы. И наконец в Уймонском ущелье отряд принял свой последний бой. Враг добивал безоружных, вылавливал обессиленных от жажды и голода…
Тележиха — очередной объект поиска новоегорьевской киностудии. Студийцы пройдут по следам отряда Петра Сухова, а в Тележихе, восстановив по рассказам и приметам ход событий, попытаются найти закопанные в землю пулеметы. Новый фильм «Дорогами памяти» запечатлеет этот поход-поиск, ведь в августе нынешнего года исполняется 70 лет со дня гибели славного отряда.
…Была зима. За стенами комнаты-студии бились ветры, а два одержимых человека — Владимир Марченко и Алексей Бурба деловито обсуждали, что потребуется отряду для похода и ремонта обелиска в Тележихе.
Пока этот номер журнала проходил длинный процесс печатания, новый поход отряда-студии, наверное, уже состоялся, и из Новоегорьевска уже наверняка пришло в редакцию письмо с подробным рассказом, с новыми планами неутомимого Владимира Борисовича.
