Желание узнать, где древо твоего рода пустило корни, естественно. Человека интересует не только «зачем я?», но и «откуда я?». А время безжалостно уносит свидетелей, которые могли бы дать ответ… Установить истоки родства — сложное исследование, возможны неточности и предположения. Но все же…
Я помню рассказы своей бабушки — Софьи Карловны. Они переносили меня в мир незнакомый и давно ушедший. Жили там люди, лица которых я могу видеть теперь лишь на пожелтевших старых снимках, хранящихся в пухлом альбоме.
Вот на бумажной карточке мой прапрадед Карл Вурм, он неловко позирует фотографу, чинно взяв под руку старушку-жену… Оживленный воспоминаниями бабушки, он же, Карл Вурм, бредет по мощеным улочкам Дрездена. Немец по национальности, он был профессором Дрезденского университета и жил с семьей в Германии, пока не получил приглашение преподавать иностранный язык в России. Санкт-Петербург покорил его и заставил остаться навсегда.
Одному из сыновей профессор дал свое имя. Это был отец бабушки, мой прадед. Молодой Карл Карлович поселился в городе Митава. В Митаве он приобрел типографию и всерьез начал заниматься типографским делом. Прожил там недолго: за печатание «недозволенных, неблагонамеренных» изданий был сослан на Урал со своей большой семьей — девять детей! Семья поселилась в Екатеринбурге, в доме № 48 на Покровском проспекте, теперь это угол улиц Малышева и Луначарского. Почему именно там? В доме на Покровском находилась типолитография, где Карл Вурм и его сыновья продолжали работу.
Газета «Вечерний Свердловск» опубликовала фотографию этого дома вместе с письмом читательницы Е. Скорняковой: «Мой покойный муж, старый уральский большевик, говорил, что здесь до революции помещалась тайная типография…» Газета отвечала: «В доме на Покровском проспекте в дореволюционные годы действительно находилась типография. Принадлежала она частному лицу по фамилии Вурм. Нам она интересна тем, что здесь в 1906—1907 годах печатался легальный общественно-сатирический журнал «Гном». Первый же номер, вышедший 5 марта 1906 года, вызвал гнев местного начальства. Еще бы! Журнал критиковал самодержавие… Недолгой была жизнь издания. В 1907 году его закрыли, а редактора посадили в тюрьму. В годы первой русской революции в типографии Вурма печаталось еще одно «злонамеренное» издание. Это была «Уральская газета» — первая легальная газета большевиков в нашем крае. После четвертого выпуска ее запретили… Таким образом, типография на бывшем Покровском проспекте хотя и не была тайной, но сыграла свою роль в революционной борьбе уральских рабочих».
Бабушка вспоминала: «Однажды отец принес из типографии книгу и поставил в угол под иконы. Сказал: «Вот на что мы теперь должны молиться». Это был «Капитал». Возможно, та книжка, которую бережно поставили рядом с образами, была первым изданием марксового «Капитала» на Урале…
Распространение марксизма в России совпало с подъемом освободительного движения в стране. Пришло и открыто заявило о себе молодое племя сильных и гордых людей, призывавших угнетенные массы к революции. Имя человека, сумевшего повести народ в наступление на старый мир, стало легендой уже тогда. А как драгоценны воспоминания о Ленине сейчас!.. Случилось так, что близкому нашей семье человеку посчастливилось не только встретиться с Владимиром Ильичем, но и работать с ним.
Сестра бабушки Конкордия Карловна взяла на воспитание девочку Аню. Спустя много лет, после смерти мужа, Конкордия Карловна переехала к своей приемной дочери, которая жила тогда в ссылке на Урале. Причина ссылки точно не известна, но на судьбу Анны Васильевны, видимо, повлияла «неугодная властям» революционная деятельность ее сестры. Фамилия Фофанова в то время ни о чем не говорила. Бабушка часто получала письма от сестры Ани, Маргариты Васильевны, по мужу Фофановой. Лишь став взрослым, я смог оценить и эту переписку, и эту фамилию: ведь именно у Маргариты Васильевны останавливался В. И. Ленин в 1917 году, в последнюю ночь перед штурмом Зимнего…
Однажды мы получили небольшую бандероль, в которой была книга Фофановой «Воспоминания о Ленине» с дарственной надписью. А в 1961 году в Москве мне довелось встретиться столько было в маленькой стаи с самой Маргаритой Васильевной. Я смотрел на женщину, говорившую когда-то с Лениным, и ощущал трепет и благоговение, безмерное уважение рушке внутренней силы
Бабушкины рассказы о деде, Андрее Михайловиче Сибирякове, я мог слушать часами. Сын крепостного, он получил вольную и устроился работать волостным писарем при Курашимском заводе. Женился на бойкой симпатичной девчонке, моей бабушке, перевелся на Лысьвенский завод кассиром. Всю жизнь работал честно, человеком был добрым и мягким. Во время восстания рабочих на Лысьвенском заводе в 1914 году было перебито все руководство завода, сожжены здания. Деда рабочие вывели со словами: «Тебя, Андрей Михалыч, не тронем».
Интересный случай был с дедом в Екатеринбурге. Он остановился в гостинице, в простонародье именуемой «Американкой». Как-то в номер к нему зашел почтальон и принес перевод на громадную сумму из московского банка. Фамилия и инициалы на бланке были его: А. М. Сибиряков. Но я упоминал уже о безукоризненной честности деда. Он объяснил, что перевода, тем более на такую неслыханную сумму, не ждет. Стали искать настоящего владельца. Им оказался купец, иркутский золотопромышленник Александр Михайлович Сибиряков, проездом остановившийся в той же «Американке». Тот самый Сибиряков, который финансировал арктические экспедиции. А мой дед по ошибке почтальона мог получить деньги, предназначенные державе…
То, что узнал я об истории своей семьи,— лишь маленькая часть огромного прошлого. Каждая ветвь фамильного дерева таит столько интересного, неожиданного, не известного еще, что хочется находить, все новые и новые корни.
г. Лысьва
КАРТИНУ НАПИСАЛ ИОГАНСОН
Владимир БУЛАВИН, искусствовед
В Свердловском государственном объединенном историко-революционном музее шла научная инвентаризация фондов живописи.
Просматривая инвентарные карточки, автор этих строк обнаружил запись, заставившую насторожиться: «Неизвестный художник. Деревообделочный цех Уралмаша». Было отчего задуматься. Недавно в Свердловске прошла юбилейная художественная выставка, посвященная 50-летию знаменитого на весь мир десятиорденоносного Уралмаш-завода. Пришлось основательно потрудиться, разыскивая по музеям страны произведения, посвященные заводу. Среди архивных материалов мелькнуло тогда что-то похожее, но картину в ту пору так и не удалось отыскать.
Сейчас память выдала название той картины: «Модельный цех Уралмаша». И фамилию художника — Борис Владимирович Иогансон. А что если это действительно Иогансон, и почему на карточке обозначен «неизвестный художник», кто дал картине столь казенное название «деревообделочный цех…»? Спешить нельзя. И прежде всего нужно увидеть само полотно, находящееся в запаснике.
Б. В. Иогансон приехал в Свердловск в 1934 году в составе большой группы московских художников. Судьба подарила ему тогда тему будущей картины «На старом уральском заводе» (1937). Основная же цель приезда заключалась в создании нескольких полотен из жизни недавно вступившего в строй действующих Уральского завода тяжелого машиностроения. И художник написал даже больше, чем было обозначено в «Договоре» со свердловскими профорганизациями. «Механический цех Уралмаша», «Цех питания (в столовой)», «Модельный цех Уралмаша», а также жанровое, остро-социальное полотно «Сговор у кулака». Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что 1934 год был для Иогансона годом высокой творческой активности.
Все написанные произведения живописца были показаны на художественной выставке «Урало-Кузбасс в живописи», прошедшей в Свердловске в 1935 году, и после окончания ее переданы в Свердловскую картинную галерею. Кроме одной… «Модельного цеха Уралмаша».
О ней, конечно, знали. Ее упоминали ранние биографы художника: Н. С. Моргунов в 1939 году (в монографии этого автора нами и была обнаружена репродукция картины художника «Модельный цех Уралмаша» на с. 47. Пользуемся случаем, чтобы выразить благодарность сотрудникам Государственной Публичной библиотеки имени В. Г. Белинского в Свердловске, которые помогли разыскать эту редкую ныне монографию об Иогансоне и таким образом установить подлинность обнаруженной картины художника) и М. П. Сокольников в 1957 году.
И вот эта находка. Колорит картины светлый, охристый. Кажется, что сам воздух напоен ароматом свежих стружек, пиленого дерева.
К сожалению, на картине не оказалось ни подписи художника, ни даты создания произведения, ни каких-либо других поясняющих надписей или этикеток с обратной стороны холста. Это, по-видимому, стало главной причиной того, что холст когда-то и кем-то был вынут из рамы, снят с подрамника и оказался как бы «обезглавленным». Люди не удосужились перенести с подрамника или рамы этикеточные данные (уверен, они существовали) в инвентарную карточку.
Теперь все позади. Картина вновь обрела имя своего создателя, свое подлинное название.
Хранитель живописных фондов музея Нина Александровна Гончарова говорит:
— Находка картины приятна вдвойне. Во-первых, собрание музея обогатилось подлинником Иогансона, во-вторых, ещё с одной картины снято неприятное клеймо «неизвестный художник», что происходит не так уж часто. Для любого музея такое событие — праздник. Но и напоминание о том, как важно относиться добросовестно к своей работе.
Вскоре произведение займет достойное место в постоянной экспозиции музея. На её раме появится этикетка с надписью «Картина художника Б. В. Иогансона»…
