Декабрь 1825 года. Вечером после разгрома восстания на Сенатской площади в императорский дворец явился полковник А. М. Булатов. Он был при шпаге, в парадной форме. Николай I встретил его словами:
— Как, и ты здесь?
— Вас это не должно удивлять,— ответил полковник,— но вот меня удивляет, что вы еще здесь… Вчера с лишком два часа стоял я в двадцати шагах от вашего величества с заряженными пистолетами и с твердым намерением убить вас, но каждый раз, когда хватался за пистолет, сердце мне отказывало…
Всю вину в организации заговора полковник взял на себя. Других участников назвать отказался. Сдал шпагу и потребовал для себя ареста и расстрела как государственному преступнику.
Таким смелым заявлением полковник ошарашил императора. Он не знал, как вести себя с государственным преступником Булатовым — своим бывшим товарищем по кадетскому корпусу, храбрейшим из офицеров русской армии. У Николая I, видимо, не укладывалось в голове: как это богатые знатные дворяне — и вдруг восстали, словно какая-то чернь…
О реакции Николая I А. М. Булатов писал:
«И что же? Вместо должного наказания великодушный государь рад случаю, что может оказать еще щедрости свои. Он не только простил меня, целовал несколько раз и милостями своими привел меня в ужас, и я остолбенел».
В благородном поступке Булатова император видел свое прочное утверждение у власти. И за это, по всей вероятности, он был благодарен полковнику. Предложил ему свободу, но Булатов отверг эту монаршую милость. Вдруг да товарищи неправильно расценят его поступок. Он боялся клейма предательства на своем светлом имени, которым так дорожил.
Тогда Николай I дает устное распоряжение коменданту Петропавловской крепости генералу А. Я. Сукину «…о содержании Булатова под присмотром в доме комендантском».
А. М. Булатов мог свободно покинуть Петропавловскую крепость. Но вместо этого он настойчиво испрашивает у императора свободу солдатам своего любимого лейб-гвардии гренадерского полка и капитану А. И. Якубовичу. «Без прощения лейб-гренадер я свободы не принимаю,— писал он великому князю Михаилу Павловичу.— Если нельзя дать свободу лейб-гренадерам и Якубовичу, ускорить утверждением избранного мною приговора, за каковую милость вашего императорского высочества по последнюю минуту дыхания моего буду иметь щастие благодарить».
Когда Булатов понял, что просить бесполезно, он объявил первую в России политическую голодовку. Он пишет свое последнее письмо-исповедь, где просит императора оградить Россию от Аракчеева и ему подобных, ликвидировать все военные поселения, уничтожить коррупцию и взяточничество в Сенате, судах всех инстанций и во всем государственном аппарате, раскрепостить крестьян, выделив им определенные участки земли, провести реформу в армии, сократив срок службы солдат до 10—15 лет, и отменить шпицрутены, повести решительную борьбу с пьянством народа, вплоть до полного запрещения продажи спиртных напитков…
Вероятно, эти законы они хотели с Якубовичем провести в жизнь в случае победы вооруженного восстания.
После девятидневной голодовки А. М. Булатова император распорядился перевести его в Сухопутный военный госпиталь. Это было 10 января 1826 года, а в ночь с 18 на 19 он умирает. Официального сообщения о причине смерти не было.
В Петербурге прошел слух, что Булатов покончил жизнь самоубийством еще в крепости в момент психического припадка, разбив себе голову о стену каземата. Как выяснилось, слух этот распространял злостный враг А. М. Булатова — граф Аракчеев.
В действительности же Александр Михайлович Булатов был убит в госпитальной палате по личному приказу Аракчеева плац-адъютантом Николаевым и его подручным. Аракчеев не только уничтожил полковника физически, но и память о нем очернил для потомства.
Исследователи восстановили доброе имя декабриста А. М. Булатова — достойного сына России. Портрет его должен по праву занимать одно из первых мест в почетной галере героев Отечественной войны 1812 года.
Так кто же такой полковник Булатов? И почему многие наши современники и не слыхивали об этом декабристе? Вот что рассказали документы, хранящиеся в Центральном государственном архиве Октябрьской революции.
Род Булатовых был одним из древнейших на Руси. Происходил от царя Золотой орды — Булата, правящего в Орде в начале XV века. Внуки Булата — Касим и Якуб перешли со своим войском к великому московскому князю Василию Темному. От Якуба-то и пошел род Булатовых.
Правнук Якуба — Саин Булат принял христианство. После крещения был назван Семеном Булатовым. Он вошел в русскую историю как один из ближайших сподвижников Ивана Грозного под именем Семена Бекбулатовича.
Во время крещения Грозный подарил Семену золотой нательный крест, усыпанный драгоценными камнями. Эта семейная реликвия Булатовых передавалась из поколения в поколение. Кстати, крест был отобран при аресте у декабриста А. М. Булатова.
Мать А. М. Булатова — Софья Казимировна происходила из старинной польской аристократической семьи Лещинских. Была внучкой польского короля Станислава и племянницей французской королевы. В шестнадцать лет она вышла замуж за блистательного премьер-майора Генерального штаба, героя штурма Измаила — Михаила Леонтьевича Булатова. Первенца своего они назвали Александром в честь полководца Македонского, любимого в семье Булатовых.
Об отце стоит сказать особо. Михаил Леонтьевич прославился своим благородством в русско-шведскую войну 1808— 1809 годов. В битве при Револаксе он отдал свою генеральскую лошадь простому солдату, послав его с последним донесением. Сам остался с солдатами. Получил семь ран, истекал кровью, но не покинул поле битвы. И солдаты ему отплатили тем же. Все полегли, но не сдались в плен.
Шведский главнокомандующий граф Мориц Клингспор запретил убивать горсточку оставшихся в живых русских. «Эти люди принадлежат славе, служат примером и по качеству геройского подвига составляют общее сокровище всех царств и всех народов!» — сказал он, пораженный мужеством русских.
Сражение у Револакса вошло в военную историю как один из замечательных примеров героизма русских солдат и офицеров. Во время операции Михаила Леонтьевича в стокгольмской больнице присутствовал сам король.
М. И. Кутузов в рапорте так написал о генерале Булатове:
«Военные знания его, приспособленные к знаниям инженерной и квартирмейстерской части офицера, могу сказать по совести моей, делают его способным по несению важнейшего чина, отличной же храбрости я и описать не могу…»
Как известно, Кутузов был скуп на похвалу.
А. М. Булатов был достойным сыном своего отца. В первом же крупном сражении с французами под Смоленском выпускник кадетского корпуса подтвердил это. Солдаты на руках несли тяжело раненного командира роты от Смоленска до Вязьмы. Не оставили его в смоленском госпитале на милость французов. За храбрость, проявленную в этом сражении, Александр Михайлович досрочно был переведен в чин поручика.
В Бородинском, сражении поручик Булатов прославил себя на всю Россию. По приказу Багратиона он возглавил команду добровольцев-охотников из трехсот лейб-гренадер для подавления вражеских батарей, поставленных перед семеновскими укреплениями. Багратион перед строем расцеловал Булатова, благословил на опаснейшее дело: «В этот критический момент защиты Семеновских укреплений на вас уповаю, русские богатыри!». Это были последние слова командующего перед строем, через два часа он был убит.
Добровольцы шли сомкнутым строем. Стальным тараном они прорезали французские колонны дивизии Кампана, прикрывающие батареи. И в течение часа, пользуясь густой дымовой завесой и общей неразберихой, взорвали четыре батареи по двенадцать орудий в каждой, уничтожили всю их прислугу. Командиры Желтухин и Строганов уже считали погибшими смельчаков. Но они все-таки вернулись, только вместо трехсот их было семь.
За четыре месяца войны А. М. Булатов был произведен в три внеочередных воинских звания — поручик, капитан, штабс-капитан. Награжден орденами и медалями. Он был любим солдатами и офицерами. И не случайно один из руководителей декабристов Кондратий Рылеев написал в своем предсмертном стихотворении:
Где же ты, друг детства
полковник Булатов,
Гроза супостатов,
любимец солдат…
Русские гнали Наполеона уже далеко за пределами России. Журнал «Невский альманах» в 1815 году писал:
«В 1814 году, в триумфальном шествии русских в Париж, Булатов шел весь израненный, с повязками на голове и на правой руке, салютуя государю левой… «Да здравствует храбрый!» — кричали французы и кидали ему под ноги цветы. Государь заметил это и пожаловал ему золотую шпагу «За храбрость».
После войны, которую он закончил подполковником, А. М. Булатов женился на одной из первейших красавиц Петербурга — Елизавете Ивановне Мельниковой, любимой фрейлине императрицы Марии Федоровны. Молодые поселились в доме на Исаакиевской площади (кстати, он хорошо сохранился до сей поры). В этом доме жили в то время А. С. Грибоедов, будущие декабристы А. И. Одоевский и В. К- Кюхельбекер. На квартире у Грибоедова Булатов встречался с Пушкиным.
Герои войны вернулись в Россию. И что же они прежде всего увидели на родине? Помещики жестоко эксплуатировали крестьян. У власти злобствовали аракчеевы, кочубеи, уваровы, Голицыны… Войну они отсидели в отдаленных губерниях, а теперь вылезли в первые ряды. «Полотерами дворца» называл их Александр I.
Эта трусливая и бездарная серость смертельно боялась боевых генералов, своею шпагой добывших честь и славу России. Отстраняются от руководства дивизиями и корпусами ярые противники муштры и военных поселений — А. П. Ермолов и И. Ф. Паскевич, М. Л. Булатов и И. В. Сабанеев, П. X. Витгенштейн и М. Ф. Орлов. Генералы Д. С. Дохтуров и Н, Н. Раевский были уволены в отставку.
Все, что было хорошего и ценного в русской армии, загубили в удивительно короткий срок — «в год времени», как писал в своих воспоминаниях И. Ф. Паскевич. До какой степени дошла палочная дисциплина, можно судить, читая докладную записку генерал-лейтенанта И. В. Сабанеева: «В полку от ефрейтора до командира все бьют и избивают людей, и как сказал некто, в русской службе убийца тот, кто сразу умертвит; но тот, кто в два-три года забил человека, тот не в ответе».
Все это вызывало резкий протест со стороны молодых и прогрессивных офицеров. Они-то и составляли ядро тайных политических обществ.
В числе этих офицеров был и А. М. Булатов, уже полковник. В 1819 году его удалили из гвардии и Петербурга вместе с начальником штаба гвардейского корпуса генерал-адъютантом Н. М. Сипягиным, направив в заштатный городок Каренск Пензенской губернии.
Нерадостной была здесь жизнь Булатова. Внезапно умерла жена — в 22 года., Здесь он в последний раз виделся с отцом. Михаил Леонтьевич ехал в полетную ссылку в Омск. Его назначили генерал-губернатором всего сибирского края. Там он и умер в 1825 году, едва успев принять дела.
Взяв отпуск, А. М. Булатов едет в Петербург. Это был уже август 25-го. Сразу же вступил в Северное тайное общество. Рекомендовал его Рылеев — сокурсник по кадетскому корпусу.
За два дня до восстания его избрали заместителем «диктатора» Трубецкого. В Петербурге в это время стояли полки лейб-гвардии, солдаты которой хорошо знали Булатова и готовы были пойти за ним куда угодно. Так после и случилось. Лейб-гренадерский полк был поднят на восстание поручиками Сутгофом и Пановым именем полковника Булатова.
Начиная с 7 декабря, заседания тайного общества проходили ежедневно. Булатов настаивал, чтобы на Сенатскую площадь было выведено не менее четырех-пяти тысяч человек с артиллерией и кавалерией. Иначе не стоило браться. С пятнадцатитысячным Петербургским гарнизоном справиться меньшими силами было невозможнр. Рылеев обещал выставить нужное количество.
Но декабристы так до конца и не решили вопрос о конечной цели восстания — ни о государственной власти, ни об экономических преобразованиях. Когда на очередном заседании Булатов задал этот вопрос, Рылеев на него не ответил. Булатов понял, что у заговорщиков нет больших сил. Связь с солдатами неважнецкая. Среди гражданского населения сторонников вообще не было. Он, как всегда, не виляя, заявил:
«Нам остается мало времени рассуждать: если на себя и на своих солдат не надеетесь, то лучше оставить до другого случая. Не забудьте еще и то, что если кто решится на наш поступок, то должен решиться так, чтобы не возвращаться назад. Я здесь не имею никакой команды, и хотя знаю совершенную привязанность ко мне солдат старого полка, но на лейб-гренадер я не надеюсь и потому я могу рисковать одним собою».
Якубович его поддержал, сказав, «что он тоже при себе никого не имеет и наше дело было явиться на площадь, когда соберутся их войска на Петровскую площадь под предлогом, что не хотят присягать императору Николаю Павловичу, а требовать цесаревича Константина».
Вечером 12 декабря заговорщики окончательно утвердили план восстания. В день присяги новому императору Николаю I они должны были вывести революционные войска под лозунгом «Требуем императора Константина Павловича!». Дальше — захватить Зимний дворец с царской семьей, Петропавловскую крепость с арсеналом. Окружить Сенат и продиктовать сенаторам революционные требования.
В день восстания при полной боевой выкладке полковник Булатов выехал на Сенатскую площадь. Что же он увидел? Только две роты Московского полка. Его опасения подтвердились. До начала он решил объехать казармы гвардейских полков, выяснить настроение войск. Оказалось, что уже все полки присягнули Николаю I и поднять их на восстание будет просто невозможно.
И тогда полковник решил сам застрелить Николая I. Он приблизился к нему со взведенными курками своих пистолетов, но, поразмыслив здраво, понял, что это не спасло бы положение, привело бы к ненужныи жертвам. Тем более что руководители восстания еще накануне знали о предательстве Я. И. Ростовцева — адъютанта генерала Бистрома. Список заговорщиков лежал в столе у императора.
Дальнейшее нам известно. Полное поражение. Вечером после разгрома на квартире Рылеева собрались несколько участников заговора. Они не строили иллюзий на свой счет…
О полковнике Булатове много писали в дореволюционной литературе. Но писали по слухам. И только в 1906 году профессор М. В. Довнар-Запольский впервые приподнял завесу над его личностью. К сожалению, очень немногие историки воспользовались этим материалом. А там были показания самого Булатова, откровенно высказанные Николаю I и великому князю Михаилу Павловичу еще задолго до начала официального следствия по делу декабристов.
…На Больше-Охтенское Георгиевское кладбище проводить Александра Михайловича вышел весь Петербург. Толпы народа, солдаты хоронили своего любимца. На могиле его и по сей день стоит памятник. Он находится под охраной государства. На нем надпись: «От товарищей лейб-гренадер».
