Страницы жизни Мстислава Удалого
…У Руси южной оставался Мстислав, которого доблести начали с этих пор обнаруживаться самым блистательным образом: ни в русской, ни в соседних странах не было князя храбрее его, куда ни явится, всюду принесет собою победу
С. М. СОЛОВЬЕВ
Зол и мстителен был полоцкий князь Протей. Низкорослый, широкоплечий, кривоногий, скуластый, узкоглазый, он очень походил на монгольских пришельцев, коих так не любили на Руси. Да и волосы у него были редкие — вместо усов и бороды какие-то перья.
Поговаривали, что особенно свирепым стал Протей после того, как ему отказала в руке красавица Яринка, приходившаяся Протею троюродной сестрой. Предпочла она Протею айнского князя Рогволода — веселого и беззаботного чернобрового красавца. Родила она Рогволоду двух сыновей — Всеслава и Андрея, таких же белозубых, чернявых, шумных и веселых, как отец. А сама Яринка после того вроде бы еще красивее стала.
И радовались, глядя на них, люди. И зеленел от злобы и зависти угрюмый Протей, кидая исподтишка недобрые взгляды на князя Рогволода, а тот инойраз и при Протее обнимал свою красивую женку. Не раз предостерегали Рогволода об опасности, о злобных угрозах Протея, но Рогволод только смеялся: — Где уж кривоногому Протею одолеть трех таких славных воев! — И подбрасывал высоко вверх сына Всеслава, а у ног уже теребил отца, взвизгивая от счастливого нетерпения, дожидаясь своей очереди, младший сын Андрейка.
Но однажды не возвратился с охоты Рогволод. К ночи нашли в лесу зверски искромсанный на части труп князя. И зашлась в крике и окаменела от горя враз постаревшая Яринка. И спрятался под кровать от страха княжич Андрейка, ставший с той ночи сильно заикаться. И поклялся на игрушечном своем кинжале отомстить убийцам княжич Всеслав.
А тут и Протей объявился в княжеском замке на правах родственника да так там и остался.
Велено было говорить, что Рогволода задрал на охоте дикий вепрь. Но люди шепотом говорили друг другу, что без Протея в этом кровавом деле не обошлось.
Совсем иные времена настали в городе. Раньше, бывало, Рогволод и Яринка всем были довольны, за каждую услугу, за каждое приношение благодарил и— и охотно, и легко служили им люди. А вот Протею угодить было трудно. Старому слуге Доброславу выбил глаз плетью сам Протей, дворецкого Сурожича насмерть забили камнями дружинники Протея. Кузнецу Антуфию клейма каленые выжгли на лице… Каждый день на княжеском дворе кого-нибудь пытали люто или били смертным боем.
Княгиня Яринка ходила, как тень, никого не касаясь, ничего не видя, ничего не слыша, всех пугаясь, ни во что не вмешиваясь, и все что-то шептала… «Не в себе»,— со страхом говорили, глядя на нее, люди. Злая пора настала и для мальчиков — Всеслава и Андрея. Не взлюбил их злобный Протей — уж очень напоминали они Рогволода. Ходили княжичи теперь в каких-то обносках и даже кормили их из чашки дворового пса Полкана — это была очередная злая шутка Протея, а сам Полкан давно уже был перерублен надвое саблей Протея.
Народ глухо волновался. Тяжко стало жить под властью Протея — налоги утроились, а более всего донимали всех бесчинства дружинников Протея. А что было делать? Уж слишком сильна была дружина у проклятого Протея. И свершилось еще одно черное дело. Видели слуги, как, крадучись, словно черная пантера, шел поздно вечером в светлицу княгини Протей. Слышали отчаянный женский вопль, а потом стихло все, но утром нашли в сенях позесившуюся добрую княгиню.
Схоронили ее тихо, незаметно, будто и не княгиню. Горько плакали княжичи, а когда исчез гроб, засыпанный землей, ударил Протея в грудь кинжалом юный Всеслав, да слаба оказалась детская рука — не пробил нож обшитую железными плахами рубашку. Задушил бы мальчишку разъяренный Протей, если б не монахи, вырвавшие хрипевшего княжича из рук Протея. Выходили мальчишку. Но через день на заднем дворе дали Всеславу слуги Протея пятнадцать плетей — по числу его лет, и ни звука не проронил юный Всеслав, только руку свою зубами прокусил, чтоб не вопить от боли на радость ворогу. Отчаянно плакал несчастный семилетний Андрейка, глядя на мучения брата.
С того дня княжичей почти не кормили. Многие люди плакали, жалея несчастных мальчиков, понимая, что близок их конец. Поговаривали о восстании и в кузнечном ряду, и в гончарном, и даже в калашном ряду, но очень уж боялись люди кровавого Протея, да и оружия не было…
И вдруг… Довелось и княжичам увидеть, как побледнел от страха Протей, как забегали в испуге его зеленые раскосые глаза.
А было так. Прискакал гонец из сторожи и объявил:
— Берегись, княже! Идет на тебя войной торопецкий князь Мстислав Удалой, уж за рекой его дружина, а ведет их беглый одноглазый Доброслав…
И засмеялся радостно княжич Всеслав. И вздрогнули все люди на княжеском дворе, услыхав этот дерзкий одинокий смех. С пеной у рта от бешенства завизжал осатаневший Протей:
— В железа его, в железа! Заковать так, чтоб пошевелиться не мог! В поруб! Обоих!
Заметался Протей, когда оказалось, что ничего не готово к обороне. Горожане говорили уже открыто:
— Услышал бог наши молитвы! И на черта есть гром!
— Да разве выдюжить Протею супротив Мстислава Удалого — великого ратоборца! Вороне соколом не бывать!..
— Пора, братцы, и нам браться за дреколье и спасать наших княжичей…
Едва послышался звучный глас труб подходившей дружины Мстислава Удалого, город восстал. Оказался в осаде в княжеском замке Протей. И отворили ворота горожане и любовались Мстиславом — настоящим русским витязем, словно сошедшим с иконописных изображений великого Алимпия.
А дружина-то у Мстислава оказалась невелика: всего чуть более сотни человек противу тысячи Протея. Но… льва узнают по когтям! Уже одно имя Мстислава Удалого сделало даже зайцев львами. И каждый горожанин спешил встать под боевое знамя князя Мстислава — «Храбрейшего из храбрых на Руси».
Сразу же вызвал Мстислав мерзкого Протея на поединок. Только сражаться-то оказалось не с кем: бежал Протей, переодевшись бабой-торговкой, из города, воспользовавшись всеобщей радостной суматохой и бросив дружину свою на произвол судьбы.
С восторгом взирали юные княжичи на своего освободителя, да и было, чем любоваться: и статью, и лицом походил Мстислав на русских былинных богатырей. «А ликом был светел, а для врагов ужасен»,— записал о нем летописец.
Похвалил при всех князь Мстислав отважного юного Всеслава, зардевшегося, как красная девица, от великого смущения и радости. Поручил Мстислав юному княжичу догнать подлого Протея. Прибежавшие в город крестьяне указали путь беглеца. И настиг Протея юный Всеслав, и тот в отчаянии и страхе великом свернул в болота и там попал в трясину, и никто не бросился на помощь убийце и насильнику, и был напрасен его отчаянный вопль.
А в Пинске временно стал княжить Мстислав Удалой. Юные княжичи не отходили от него, смотрели на князя влюбленно. Показывал им князь на досуге хитрые приемы воинской науки.
Вечерами рассказывал Мстислав о подвигах на турнирах храброго рыцаря графа Хруоланда из далекой Бретани, о деяниях Александра Македонского, о походах и победах Святослава и Владимира Мономаха. Иной раз осуждал Мстислав покойного Рогволода за беспечность и мягкость…
Мстислав нравом был крут и управлял городом весьма жестко, так что горожане только поеживались и даже вздохнули с облегчением, когда Мстислав Удалой собрался в дорогу. Да и что было ему делать в Пинске? Суждена ему была скитальческая стезя, уже другие обиженные и угнетенные звали его на помощь…
Когда знакомишься с хроникой жизни Мстислава Удалого, поражаешься: не было в его жизни ни одного спокойного года. А в промежутках между боями и походами непременно ввязывался он в какую-нибудь авантюру вроде участия в рыцарских турнирах. Прозвище Удалой Мстислав получил еще в юности…
К вечеру суровый и гневный торопецкий князь Мстислав Храбрый удалялся в свою опочивальню и принимался за книги. И горе было тому, кто посмел бы в эти часы потревожить князя — великого любителя книг. Знал Мстислав Ростиславич восемь языков, а за книги ничего не жалел — даже свой позолоченный пернач отдал за описание деяний Александра Македонского.
Вот и в этот раз принялся князь за любопытную латинскую книжку о войне римского Цезаря с германцами. Разноцветно поблескивало слюдяное оконце, мерцала лампада перед серебряным киотом — тишина… Уже Цезарь попал в хитрую засаду, и с нетерпением желал узнать князь, как он выберется из этого трудного положения, как отчаянный женский вопль проник даже сквозь толстую дубовую дверь.
— Убили! Ой, лишечко, убили!
Князь вздрогнул. Он узнал голос жены. И вдруг остро кольнуло в груди. Князь почувствовал что у него отнялись ноги. Лихорадочно соображал: «Мстислав?! Погиб?! А то кто же??» Только позавчера он с помощью стремянного Добрыни с трудом вытащил из колодца своего первенца Мстислава: негодный мальчишка решил испытать — хватит ли у него храбрости опуститься в бадье на дно глубокого колодца, а веревка оборвалась… Ох, уж этот старший Мстислав— самый беспокойный, своенравный, непослушный, но… и самый любимый! Грозный князь ни разу не сказал первенцу ласкового слова, а ведь руку без колебаний дал бы отсечь — лишь бы это избавило сына от страшной беды.
У старшего княжича вечно был такой вид, словно он с кем-то не додрался. А уж если он ходил тихим, задумчивым, то весь княжий дом был в трепете: княжич что-то задумал. Заранее начинала плакать слезливая мать, а суровый отец иногда брал лозу и нещадно драл сына, выбивая дурь загодя, но ничто не могло укротить необузданный нрав княжича.
Мстислав лихо ездил на необъезженных полудиких конях, вышибал тупым копьем из седла любого взрослого и брал на коне, уходя в игре от «погони», такие изгороди, что бывалые воины восхищенно восклицали:
— Ну, удалой!
Однако замечено было, что Мстислав никогда не обижал слабых. Его младшие братишки и сестренки помыкали им, как хотели, тогда как старшие избегали стычек с княжичем Мстиславом — тот мог и ножом пырнуть в запальчивости, по крайней мере, так казалось. Без синяков Мстислав не бывал, и ноги ломал, и руки ломал, и вот опять…
— Убили! Ой, да что ж это, люди добрые?! Убили!..
Тут дверь в опочивальню князя отворилась и вошел Добрыня, ведя за руку княжича.
— Прости, княже! Княгиня велела…
А тут и она сама вошла, причитая и подталкивая в спину упиравшегося сына.
— Никшни! — приказал ей князь гневно, и сразу замолкла княгиня, молчали и домашние…
Мстислав Ростиславич глянул на потупившегося сына и оторопел: все лицо у княжича было в кровавых подтеках и вспухло, один глаз еще сверкал среди фиолетовых разводий, а второй вообще за крылся, из рассеченной губы капала кровь…
«Хорош!» — подумал старый князь, а все же жаркая волна радости затопила все его существо: «Жив! А эта старая курица что вопила?! «Убили, убили!» Как напугала, до сих пор дрожь в ногах унять не могу…»
— И кто тебя так отделал? — спросил у сына.
— Холопы, батюшка, ведь холопы! — запричитала, сунувшись, княгиня, да тут же и осеклась под грозным взглядом князя и подалась назад.
— Ну, так кто?
— Никто. Мы сражались.
— И ты поддался?! — яростно закричал князь.
— Да он, княже, один против десятерых парней на палках сражался,— с фамильярностью старого любимрго слуги пояснил Добрыня.— А вы бы, княже, на тех десятерых посмотрели — что от них осталось?! Даже уши дыбом встали!..
— Но как посмели?! Княжича?! Так избить! Эй, палача сюда!
— Нет, отец, не надо палача! — княжич поднял голову.— Я сам им велел биться в полную мочь, как в бою, а не то… Вот они и старались. Но я выбил их из «крепости»!
— Ах, «в полную мочь»?! Едва глаза не лишился! Ну, что ж, давай ключ!
— Какой ключ, отец? — побледнел княжич.
— От сундука с книгами.
— Отец! Только не это!
— Давай! Тебя больше ничем не проймешь!
— Отец! Ну, не надо, не надо…
И… заплакал княжич. Это было так удивительно, что княгиня смотрела на сына в великом изумлении, открыв рот.
— Не реви! Отдам, когда поумнеешь… А ты за крой рот, дура! И ступайте с богом — устал я…
Читать Мстислав Удалой любил, как и отец. И тоже знал шесть или восемь языков (сведения расходятся). Вот так в чтении и воинских забавах проходила юность Мстислава Удалого. Интересно, что церковные «жития» даже Александра Невского стремились представить смиренным, постоянно радевшем о православной церкви. Богомольными рисуют они и всех других русских князей. Мстислава Удалого ни разу не назвали летописцы «благочестивым», но все неизменно называли его «великим ратоборцем». Более того, Мстислав Удалой, начав с мальчишеских поединков на палках, в зрелом возрасте участвовал в рыцарских турнирах в Венгрии и в Польше и там не знал поражений…
Было это в венгерском городе Дебрецине, где в честь свадьбы младшей дочери короля Венгрии Андрея должен был состояться рыцарский турнир. В качестве родственника венгерского короля прибыл туда и князь Мстислав Удалой. Княжил он тогда в Галиче и то воевал с венграми и поляками, изгоняя их из Червонной Руси, то мирился. С любопытством взирали гости на русокудрого широкоплечего русского князя. Так вот он какой этот непобедимый русский воин, неизменно бивший всех подряд — половцев, немецких псов-рыцарей, венгров, поляков, русских перебежчиков-изменников. Отовсюду слышал Мстислав льстивые, вкрадчивые слова, так что совсем уж постаревший Добрыня стал беспокоиться — не обошли бы князя хитрые латиняне-католики. Отмахнулся Мстислав:
— Знаю. На языке у них мед, а в сердце — яд…
И только надменный тевтонский меченосец барон Фильний откровенно злобно отнесся к русскому князю. Несколько лет тому назад на речке Эмбах в Эстонии жестоко разгромил отряд меченосцев, грабивших беззащитных эстов, именно этот Мстислав, бывший тогда князем в Новгороде. От того боя осталась у Фильния памятка — отрубленное левое ухо. За обедом, глядя на Мстислава, рыжий длинный Фильний, нагло усмехаясь, рассказывал:
— Был я на Руси в ихнем Новеграде. А лежит тот языческий град на скале бесплодной и льдами зело покрыт. Ночью по улицам города бегают белые медведи и пожирают запоздавших путников…
Гости ужасались, поглядывали на русского князя, но тот невозмутимо трудился над куриной ножкой. Тогда Фильний продолжил:
— Все русские — грязные свиньи, едят из общего корыта, в бане часто бьют друг друга вениками, изгоняя блох и вшей, а в голодные годы едят свое же дерьмо…
И на это Мстислав не отреагировал. Добрыня диву давался — невозмутимым своего князя он еще не видывал. Казалось, он не слышал слов Фильния, не замечал, что тот напрашивается на ссору. Вот он спросил у брата короля, что у него за книга за поясом.
— Разве рус умеет читать? — тут же с насмешкой спросил Фильний.
— Картинки буду смотреть.
Засмеялся громко Фильний. И зловеще извивался на его белом плаще черный меч.
— Уедем, княже,— упрашивал Мстислава обеспокоенный Добрыня,— у каждого тут лисий хвост да волчья пасть. Недоброе чую…
— Трусы и в веревке змею видят,— засмеялся Мстислав.— А по мне либо в стремя ногой, либо в пень головой. Боишься — уезжай в Галич…
Добрыня, жестоко обидевшись, умолк, но зорко примечал какие-то враждебные шептания, недобрые взгляды.
Но вот начался и турнир. Для состязания выбрали: большую ровную поляну за городом. Вблизи протекала речка — там можно было напоить коней, а близость города обеспечивала ночлег всем приезжающим. По обеим сторонам двухъярусной королевской ложи тянулись трибуны для почетных гостей. На отлогом холме напротив разместился простой народ. Люди занимали там место с ночи, захватив с собой еду.
В ложе появился седобородый король Андрей. Внесли алую королевскую орифламму, державу (золотой шар с крестом) на бархатной подушке, дядя короля, покачиваясь, внес двухметровый двуручный меч. Таким мечом можно было действовать в бою, только ухватившись за рукоятку двумя руками.
Уже показали свое искусство стрелки из лука, довольно вяло сражались на палках шуты, подгоняемые ударами плетей, не блеснули и оруженосцы, сражавшиеся облегченным оружием.
Звучно пропели фанфары, и на арену выехало шестеро немецких рыцарей-меченосцев во главе с Фильнием. Объехав арену, они спешились — каждый у своего шатра — и ожидали вызова. То к одному, то к другому из них подъезжали венгерские рыцари и ударяли древком копья в щит.
Увы, не везло в тот день венгерскому оружию. Двое венгров были быстро выбиты из седла, у одного был сбит шлем, у другого надвое переломилось забрало, еще у одного лопнула подпруга у коня, и он тоже рухнул на арену. Меченосцы торжествовали.
Фильний, спесивый и наглый, стоял у своего шатра, победно озираясь,— к нему вообще никто из венгров не рискнул подъехать с вызовом. И тут на арену выехал неизвестный могучий рыцарь в черной кованой кольчуге.
— Рус! — восхищенно и удивленно закричали зрители.
Добрыня обомлел. Увлекшись турниром, он совсем забыл о господине. И теперь с ужасом узнал в черном рыцаре князя.
— Господи! Наш пострел везде поспел,— в отчаянии закричал Добрыня.— Коли что недоброе случится, что я скажу княгине?! .
Мстислав подъехал к шатру Фильния и ткнул в щит острым концом копья.
— Хо! — выдохнула тысячеголосая толпа.— Рус хочет биться до смертельного исхода!
— A-а, проклятый рус, тебя-то мне и надо,— злобно ощерился Фильний.-— В момент для гроба подготовлю! Ты мне ответишь за рваное ухо!
— У своей норы и мышь смелая,— возразил Мстислав,— языком молоть ты умеешь — это мы знаем, а с мечом играть — не блины печь!
— Скоро ты будешь в аду, язычник! — прошипел Фильний…
В полной тишине оба рыцаря помчались навстречу друг другу. Добрыня зажмурился и ладонями закрыл уши… Не видеть, не слышать! Ну, дело ли владетельному князю сражаться с каким-то рыжим проходимцем! Сколько раз твердил он князю: «Торопливая речка до моря не добежит». И хоть бы раз послушал его князь! И приоткрыл уши Добрыня, и сразу оглушил его тысячеголосый крик, понять ничего нельзя было. Приоткрыл один глаз Добрыня и увидел, как с проклятьями выбирается из-под обломков трибуны рыжий Фильний и как, не торопясь, возвращается на место его князь, любовно похлопывая коня по шее. Оказалось, что Мстислав ловко уклонился, и Фильний с полного хода врезался в трибуну.
— Виват, рус! — единодушно вопили зрители.
Снова понеслись рыцари во весь опор, закрывшись щитами и выставив вперед копья. Добрыня закрыв глаза, крестился. На этот раз Фильний был осторожнее и попытался прижать русского князя к трибунам, чтобы лишить его свободы маневра.
Треснули щиты, сломались копья, и окрасилось алой кровью бедро русского, и зарычал от боли, обливаясь кровью, Фильний— Мстислав обрубил ему и второе ухо.
В третий раз сшиблись рыцари. Промахнулся Фильний, а Мстислав плашмя с такой силой ударил немца по плечу, что свалился он, потеряв сознание. Оруженосцы волоком утащили с арены его длинное тело.
Не думал Мстислав тогда, что с Фильнием придется ему скрестить мечи еще раз.
Под бурное одобрение зрителей король вручил Мстиславу золотой кубок с надписью: «Любимцу победы».
К великому негодованию Добрыни князь, глазом не моргнув, обменял этот кубок на книгу.
— Тьфу! — плевался Добрыня.— Отдать золотой кубок за какую-то паршивую кожу! Тьфу, тьфу! Все расскажу княгине!
А Мстислав был весел и доволен, хоть и ныла изрядно рана на бедре, хоть и с трудом удерживался в седле.
— Что тебе дался этот стакан? — смеялся князь.— Достану другой на таком же турнире и подарю тебе!
— Эх, княже, да княжеское ли это дело сражаться, словно простому воину, с какими-то там бродягами!
Но тут сетования Добрыни были прерваны самым неожиданным образом. Со свистом на путников из рощи посыпались стрелы. Охнув, Добрыня схватился за место пониже спины. Конь под ним встал на дыбы. С удивлением смотрел Мстислав на стрелы, вонзившиеся в его кольчугу, но не пробили они железную рубашку, выкованную новгородскими оружейниками. Прибрежные кусты зашевелились, и на дорогу выбежало человек двадцать в зеленых одеяниях. Один из них пытался набросить на князя сзади большую сеть, но испуганный конь отпрыгнул так, что Мстислав едва не вывалился из седла, но удержался, успел схватиться за меч. И вовремя: нападавшие копьями стремились сшибить князя с коня. Тот вьюном вертелся в этой людской куче, нанося мечом страшные удары. Тут Добрыня опомнился и бросился на помощь князю. Мечу он предпочитал палицу. В какую-то секунду двоим он раскроил черепа. Да человек пять валялось в пыли, сраженные мечом князя. И нападавшие ринулись в лес. Но там появился на коне рыцарь в маске и, отчаянно ругаясь, пытался остановить беглецов.
— A-а, подлый трус! — закричал Мстислав.— Уж я сниму с тебя золотые шпоры! — Перемахнув через придорожную канаву, Мстислав ринулся на всадника с золотыми шпорами. Ему показалось, что это был Фильний. Но рыцарь вдруг спрыгнул с коня и тоже резво побежал в лес.
— Трус! Негодяй! Вернись! — напрасно взывал Мстислав.
Громкую военную славу Мстислав Удалой приобрел совсем молодым в пограничных боях с кочевниками-половцами, когда княжил в Триполье и Торческе. Эти города защищали южные пути на Киев. Гарнизоны там были слабые, их задача состояла в том, чтобы вовремя предупредить Киев о нашествии половецких орд.
Вот и в 1193 году половцы шли мимо Триполья без опаски. Они неосторожно расположились станом близ города. Вот тут-то внезапно и напал на орду Мстислав и нанес половцам сокрушительное поражение. Поход на Киев был сорван. То же самое повторилось в 1203 году у Торческа. С тех пор половцы знали Мстислава и называли его «бешеным шайтаном». По всей русской земле стало известно имя Мстислава Удалого.
В 1207 году на пути в Киев половцы осадили Торческ и потребовали сдачи города: «Неужели будешь сражаться, безумец,— писали половецкие ханы Мстиславу,— ведь нас так много, что собою мы затмим солнце». «Вот и хорошо,— ответил им Мстислав,— мы будем сражаться в тени».
Упорная оборона Торческа еще более прославила князя Мстислава. С 1209 года он княжил в отчем Торопце. «В сие время,— писал Н. М. Карамзин,— дерзнул владетель ничтожного удела объявить себя врагом государя страшного для иных, сильнейших князей».
Мстислава призвали на помощь посадники великого Новгорода, потому что княживший там Святослав Всеволодович (сын великого князя Владимирского) пытался уничтожить традиционные новгородские вольности. Мстислав штурмом взял Торжок (впрочем, жители активно помогали ему взять город), а затем прибыл в восставший Новгород. Затевать междоусобную войну великий князь Всеволод не решился, и дерзкий Мстислав пять лет княжил в Новгороде (1210—1215 гг.).
В эти годы псы-рыцари уже завоевали Латвию и начали грабительские походы в Эстонию. Народ Эстонии запросил помощи у Новгорода. В 1212 году Мстислав Удалой выступил в поход. Великий магистр ордена Меченосцев, узнав об этом, пренебрежительно сказал: «Это толпа мужиков, привычных больше к ложке и сохе, чем к мечу. Не им победить нас». Он даже послал Мстиславу два меча — приглашение к бою. Ну, что же, Мстислав от такого никогда не отказывался. На реке Эмбах он вдребезги разгромил рыцарскую рать и взял штурмом замок Оденпе — настоящее разбойничье гнездо рыцарей. Но псы-рыцари не унялись и снова огнем и мечом пытались покорить эстонские земли.
В 1214 году Мстислав снова выступил в поход. На этот раз рыцари бежали, не приняв боя. Мстислав победно прошел через всю Эстонию, уничтожая рыцарские замки (Верцель и другие). Две части добычи он отсылал в Новгород, а одну оставлял себе, делил ее среди дружинников. Во внутренние дела Новгорода Мстислав почти не вмешивался. Новгородцам нравился такой князь.
В 1215 году Мстислава Удалого попросили о помощи жители Галича, захваченного венгерским королевичем Коломаном. Мстислав отправился с дружиной на юг, но южнее Киева его нагнал гонец из Новгорода. Оказалось, что владимирский великий князь Ярослав Всеволодович начал войну с Новгородом. Взять великий город он решил измором, перекрыв все пути к Новгороду. Там начался голод. Люди ели кору сосновую, лист липовый, мох.
Мстислав Удалой поспешно вернулся в Новгород. Очень не хотелось ему воевать со своими, трижды предлагал он мир владимирскому князю. Лишь болотистый ручей Турег, впадавший в Липицу, разделял две русские рати. И ответил владимирский князь Мстиславу насмешкой: «Стоило ли идти столь далеко, чтоб ручей не перейти и, подобно свиньям, в грязи валяться?»
И опять одержал Мстислав блестящую победу на реке Липице, обратив в бегство владимирскую рать. Сам владимирский великий князь первым прибежал в стольный Владимир в одной рубашке, а там, завидев мчавшегося во весь опор одинокого всадника, подумали, что это спешит гонец с извещением о победе, грянули в колокола, но увидели скоро под победный перезвон, что это свой же князь — «сир, гол и наг».
Историк М. М. Щербатов о битве на Липице писал: «Мстислав особливой бодростью перед всеми отличился, ибо… трижды сквозь Ярославовы полки, гоня и поражая всех, проехал…»
Новгород сохранил свои вольности. А Мстислав не забыл о Галиче и в 1218 году снова отправился на юг. Напрасно умоляли его новгородцы остаться. Мстислав ответил им: «У меня есть дела на Руси, а вы вольны выбрать себе другого князя».
В 1219 году у Галича Мстислав наголову разбил войско венгерского королевича Коломана и освободил город. И сам Коломан с женой попал в плен. Вскоре у Звенигорода был разбит и польский король Лешко. В его отсутствие Колом ан и воевода Фильний (тот самый!) опять овладели Галичем, устроив в городе страшный погром, избиение неповинных мирных горожан, даже младенцев не щадили и бросали в костры. Мстислав Удалой вернулся к Галичу и осадил город. На предложение о сдаче Фильний ответил: «Один камень побивает множество глиняных горшков». Но рано он бахвалился. Сначала Мстислав с дружиной ворвался в город, а затем и в замок через подкоп. Королевич Коломан во второй раз попал в плен, а безухого Фильния ждал плачевный конец: по приговору галичан он был повешен. Восемь лет княжил Мстислав Удалой в Галиче (1219—1227 гг.), отбивая бесконечные атаки захватчиков. Вот тогда-то его назвали летописцы «стражем юго-западной Руси», а один летописец назвал «Красным солнцем» отечества.
А уже надвигались на Русь новые враги — татаро-монголы. Половецкий хан Котян запросил помощи у русских князей: «Нашу землю нынче отняли татары, а вашу завтра возьмут. Защитите нас. Если же не поможете нам, то мы будем перебиты нынче, а вы — завтра».
На съезде южных русских князей в Киеве Мстислав Удалой с пылом уговаривал их выступить в поход. Восемь дней шли южные русские полки к Дону. Передовые отряды монголов были разбиты и бежали. Руководивший этим боем юный волынский князь Даниил Романович сообщил Мстиславу Удалому: «Татары — худые ратники и не достойны уважения». Мстислав удалой поверил ему. Напрасно старый Добрыня и воевода Юрий Домаречич призывали к осторожности, Мстиславу Удалому ненавистна была трусливая выжидательная тактика великого киевского князя Мстислава.
«В разные стороны смотрели боевые стяги русских князей»,— горестно отметил автор знаменитого «Слова о полку Игореве». А между тем русских встретило огромное монгольское войско. Как писал летописец, нельзя было услышать человеческого голоса от скрипа телег, рева верблюдов и ржания коней». Многочисленность монголов не испугала Мстислава. В битве на реке Калке 16 июня 1223 года он и половцы первыми напали на монголов, а киевская и черниговская рати стояли недвижимо. Княжеские распри сыграли роковую роль. Мстислав Киевский изрек: «Сам ввязался, пусть сам и выпутывается».
Сила и солому ломит. Сначала обратились в бегство половцы, а галицкая дружина попала в окружение. Мстислав Удалой и юный Даниил были ранены, но в пылу боя даже не заметили этого, продолжая яростно сражаться. Прорваться им удалось из кольца окружения, но от киевской рати они были отрезаны и обращены в бегство. Была разбита и киевская рать, причем монголы жестоко расправились с пленными.
«Раздрася вся земля русская»,— горестно записал летописец. Отсутствие единства мешало борьбе с завоевателями.
Еше пять лет Мстислав Удалой отбивал нападения захватчиков в Галиче. Умер он в 1228 году в походе…
