— Говорят, самые важные дни и часы люди помнят с точностью до каждого мгновения. Так ли?
— Так,—выдохнул Самсонов.— Из всех моих дней, проведенных на фронте с сорок второго по сорок пятый, победный май на особом счету…
СПРАВКА. Самсонов Николай Васильевич, 1918 года рождения, член КПСС. В 1942 году, после окончания шестимесячных курсов в Свердловске, направлен на Волховский фронт командиром пулеметного взвода. После ранения осенью 1943 года попал на 3-й Прибалтийский фронт. При освобождении Латвии тяжело ранен в грудь. В 1944 году откомандирован в состав 3-й Ударной армии. Контужен. Войну закончил в Берлине заместителем командира батальона 756-го стрелкового полка 150-й Идрицкой стрелковой дивизии. Участник штурма рейхстага.
…Не так давно жена полушутя-полусерьезно пожурила Николая Васильевича:
— Ты когда же перестанешь воевать, старый? Все куда-то бежишь, команды подаешь во сне… Неужто война и теперь еще может сниться?
Может…
ВЫПИСКА ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА. Самсонов Николай Васильевич, старший лейтенант, командир отдельного учебного батальона. Уволен из Красной Армии в запас в 1946 году. За мужество и боевые заслуги перед Родиной награжден орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды, несколькими медалями…
Его знают многие свердловчане. Знают, что он брал рейхстаг — осиное гнездо фашизма. А вот о том, что старший лейтенант Самсонов в самый разгар сражения был назначен в этом здании первым дежурным — отвечал за порядок, сохранность имущества, архивов,— известно, вероятно, только сослуживцам и близким друзьям.
Сам Самсонов считает: факт, может быть, и вправду интересный, но мелкий — эпизод войны, не более… Я возразил Николаю Васильевичу. История Великой Отечественной войны состоит не только из крупномасштабных операций, глобальных сражений, напряженной работы тыла, из тысяч подвигов советских людей — солдат, военачальников, партизан, подпольщиков, дипломатов… На войне смертельная опасность, неимоверное напряжение порой стоят рядышком с самой будничной работой.
— Тогда я, пожалуй, начну не со штурма рейхстага, а с 22 апреля,— рассказывает Николай Васильевич.— Прошло уже шесть дней с начала Берлинской операции. Батальоны нашего полка, одним из которых командовал мой земляк капитан С. А. Неустроев, получили передышку и расположились в небольшом леске: отдышаться, привести себя в порядок, собрать силы для решающего рывка. Только занялись делами — узнаем: к нам прибыл заместитель командира полка по политической части подполковник И. Е. Ефимов. Подали команду строиться.
Оказалось, Военный совет армии решил вручить каждому из своих соединений Красное знамя (всего их было девять) для водружения над поверженным рейхстагом. Мы стояли тогда на северной окраине Берлина. Само собой, тогда еще ни Ефимов, ни командир полка Зинченко, ни комбат Неустроев не знали, кто первым ворвется в здание рейхстага…
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАРШАЛА Г. К. ЖУКОВА. «В ходе войны нам вообще еще не приходилось брать такие крупные, сильно укрепленные города, как Берлин. Его общая площадь была равна почти 900 квадратным километрам. Развитые подземные сооружения давали возможность вражеским войскам осуществлять широкий скрытый маневр… Кроме того, проводились «специальные мероприятия» по обороне Берлина. Город делился по окружности на восемь секторов обороны. Имелся еще особый, девятый сектор, охватывавший центр Берлина, где находились правительственные здания, имперская канцелярия и рейхстаг… На улицах самого города строились тяжелые баррикады, противотанковые заграждения, завалы, бетонированные сооружения. Окна домов укреплялись и превращались в бойницы…»
Враг готовился вести бой и под землей, и снаружи — «до последнего солдата», как велел фюрер. Предстояло невиданное сражение.
— О том, что наш полк находится «на виду» у командования, что за его продвижением к центру Берлина внимательно следят, мы догадались 26 апреля. В тот день, когда наша 150-я дивизия получила боевую задачу форсировать Фербиндунгс-канал и выйти на берег Шпрее, в район парка Тиргартен, батальоны облетела радостная весть: полку передано Красное знамя армии. Значит, мы должны будем донести его до купола рейхстага!
…О чем мог думать в те весенние дни заместитель комбата? Самсонов уже привык к смерти, так часто она гостила в пехотных подразделениях. Привык к приказам, атакам, свисту пуль («своя» пуля не свистит — не услышишь). Но ведь до победы оставалось так немного, только шаг… А ты молод! По восемнадцать-двадцать лет твоим солдатам. И очень хочется выйти из этого огня живым, дожить до момента, когда смолкнут пушки и осмелятся петь соловьи, вернуться домой, к матери…
— А все же у каждого имелся к фашистам свой, особый счет!.. Знаете, сколько сил требовалось для того, чтобы предостеречь от ненужного порой риска? Ведь каждый солдат мечтал войти в рейхстаг первым.
Иногда вот говорят: «Бросился навстречу опасности, не задумываясь». А ведь так не бывает, точнее, не совсем это правильно. Не задумываясь, человек бежит от опасности, тут все понятно — инстинкт срабатывает. Навстречу же опасности человек идет совершенно обдуманно. Он знает, что его может ожидать. И здесь-то личность выверяется с абсолютной точностью.
В момент очередной атаки до плеча Самсонова дотронулся боец и шепнул:
— Товарищ старший лейтенант, кажись, рейхстаг…
Сквозь утренний туман, клубы тяжелого дыма и огонь на небольшом холме виднелось массивное серое здание. Высокие, как в крепости, стены, башни… Перед полком Ф. М. Зинченко и ротой, где находился Самсонов, стояла тюрьма Моабит. Пять часов кряду наши бойцы атаковывали бастионы Моабита. Огонь велся с обеих сторон беспрестанно. Люди оглохли и почти не слышали команд…
— Я еще тогда не знал, что именно здесь погиб Муса Джалиль, что отсюда увезла на казнь Юлиуса Фучика, что здесь долгие годы мучился Эрнст Тельман. Никого из них мы уже не застали… Но и то, что довелось увидеть, из памяти никогда не вычеркнуть. Открываем двери казематов и подвалов… Тысячи узников, изможденных, истерзанных, многие даже не могут встать… Узники шли нам навстречу, тянули руки, плакали, поверя в избавление…
Время в те дни было спрессовано и сжато. Все решали часы и минуты, день или ночь — это уже не имело значения. Взято швейцарское посольство… Закончился бой за «дом Гиммлера» — министерство внутренних дел несостоявшегося «тысячелетнего рейха»… Жестокие, изнурительные атаки выдерживали бойцы на подступах к Кенигплац — Королевской площади… Отсюда до рейхстага всего 250—300 метров. Метры, которые тоже будут щедро политы кровью.
— Нам сообщили: здание обороняют отборные части СС, а в ночь на 28 апреля гарнизону, засевшему в рейхстаге, прибыло пополнение с воздуха — батальон морских пехотинцев.
Рейхстаг — огромнейшее здание, стены которого, как выяснилось, не прошибешь даже артиллерией среднего калибра. Численность гарнизона — около шести тысяч гитлеровцев плюс танки, штурмовые орудия, пушки. На подступах к зданию встретил многослойный огонь…
История доподлинно знает: решающий штурм рейхстага начался утром, 30 апреля, сразу с трех направлений. Атаке предшествовал сильнейший артогонь, били прямой наводкой «катюши», бухали танковые орудия. Атаки срывались и возобновлялись. Каково было тем, кто оказался в резерве, кто видел все это со стороны и волею приказа не мог принимать участия в штурме?
— Наш второй батальон находился как бы на подхвате. Конечно, нервы на пределе… Все взвинчены. Вдруг после обеда слышим: ребята Неустроева с соседями ворвались внутрь рейхстага! Бои идут на первом, втором этажах… Может быть, сейчас наш черед?) Нет… А вечером приходит весть: знамя над куполом! Бросились смотреть, но сквозь дым ничего не разглядели, да и к ночи дело уже шло. В рейхстаге вовсю продолжался бой. Только в подвалах, оказалось, засело более двух тысяч фрицев. В какой-то момент сражения группа фаустпатронников из фольксштурма подожгла здание — пламя лизало стены, паркет, мебель, рвалось наружу. Горели даже камни… Люди задыхались в дыму, не было воды.
Только рано утром 2 мая получаю приказ: во главе усиленной роты 2-го батальона прорваться в рейхстаг. Вперед! Через огонь, через площадь, которая все еще простреливалась!.. Короче, один бросок, и мы в здании.
Самсонов несколько минут молчит.
— Помню, с каким ликованием нас встретили — мы воду принесли, патроны и гранаты, горячую пищу… А главное — свежие силы. Участники штурма были вконец измотаны, им требовался отдых. Да только куда там! Фашисты, засевшие в подвале, яростно отстреливались, переговоры ни к чему не приводили. Неустроев попался, обнялись, а говорить некогда: «Выручай, Коля… Пожар надо загасить, иначе труба дело… А мы уж с подвалами как-нибудь сами разберемся. Действуй!»
Самсонов собрал своих людей. Как, чем бороться с огнем? Гидрантов и воды нет, багров и песка тоже. Плащ-палатками, прикладами автоматов, кто чем мог, гасили… Солдаты обжигали себе лица и руки, горела одежда, кто-то от удушья терял сознание. А внизу наши пехотинцы штурмовали подземелья. После серии атак и переговоров гарнизон выбросил белый флаг.
Кто-то крикнул: «Конец рейху, братва! Ура, победа!». Стреляли в воздух, обнимали друг друга, кого-то подкидывали, кричали. А потом многие тут же ложились на ступеньки лестниц, на столы, стулья, на пол — страшно хотелось спать, спать, спать…
И тут меня подзывает полковник Зинченко, уже официально назначенный комендантом рейхстага: «Ну, Самсонов… спасибо! Силенки еще есть? Вживайся в новую роль — заступишь на сутки дежурным по рейхстагу. И смотри, чтоб был порядок! Мало ли чего…»
Нужно было, во-первых, принять меры предосторожности: масса помещений, анфилады комнат, не изученные толком подвалы… Архив — в нем важные документы. То тут, то там оживал пожар. Бывало, и постреливали. На всех ходах и выходах мы расставили посты, назначили часовых и дневальных. Кроме того, надо было организовать ночлег и питание бойцов. Голова кругом!.. Мы ходили по зданию, запоминали расположение комнат и залов, внимательно проверяли помещения. Я как-то в одиночку спустился в подвал и получил нагоняй от начальства — всякое могло случиться… А затем в рейхстаг прибыла группа высших начальников нашей 3-й Ударной армии, среди них командир 79-го стрелкового корпуса С. Н. Переверткин и генерал В. М. Шатилов, командир нашей 150-й Идрицкой дивизии. Как положено, я встретил их и четко доложил: «Товарищ генерал! Рейхстаг взят. За время моего дежурства происшествий не было. Дежурный по рейхстагу старший лейтенант Самсонов».
Генерал Переверткин внимательно на меня посмотрел, пожал руку, а потом не удержался — крепко обнял и прижал… Трудно передать волнение тех минут. Неустроев быстро построил свой батальон, подтянулись солдаты из других подразделений. И знаете, сердце не выдержало, защемило: стояли уставшие, обожженные, поборовшие врага и саму смерть простые люди, победители… Командир корпуса даже говорить не сразу смог и только произнес:
— С победой вас, дорогие мои солдаты… С великим праздником!
Трижды прокатилось под сводами рейхстага русское «ура!».
3 мая, когда прибыла комендантская рота, Самсонов сдал свое дежурство. И так устал, закрутился, что даже не удосужился поставить свою роспись на стенах, о чем впоследствии немало жалел. А его родной 756-й стрелковый полк сначала отвели на отдых в какой-то берлинский парк, затем — под Магдебург. Война закончилась…
ИЗ СЛУЖЕБНОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ. Самсонов Николай Васильевич, инженер-строитель. Работает в проектной организации в Свердловске. Трудовой стаж — 43 года. Инициативен, классный специалист. Был старшим инженером, руководителем группы, главным инженером проекта. Награжден орденом «Знак Почета».
Николай Васильевич бодр, подвижен, активен, несмотря на свои семьдесят лет. Переписывается с боевыми друзьями.
Самсонову еще по-прежнему снится война, лица друзей. От нее, наверное, фронтовикам никогда не уйти…
