1.
Раннее холодное утро знобило тело. Теперь уже, слава богу, не моросило, как на рассвете, но трава вокруг была сыра и скользка. Силвер отер мокрую щеку о грубую ткань куртки на плече и вновь глянул в редкий туман, клубящийся меж молодых елей впереди.
Звонко и резко засвистела наверху какая-то птаха, тут же, глухо захлопав крыльями, сорвалась с ветки и унеслась прочь.
Вновь стало первозданно тихо. Лес пребывал в сонном оцепенении, словно не зная, что сегодня — первый день открытия…
Рядом, сзади справа, послышался шорох. Силвер медленно обернулся и увидел, что это лежащий подле него егерь меняет позу. Мог бы и потише!
Куртка и комбинезон, слава богу, не промокли, но хранить тепло было все труднее. Холод тонкими ледяными щупальцами пробирался к телу, онемевшему от неподвижности.
Сколько они уже лежат? Два часа? Три?
Силвер вздохнул полной грудью и прикрыл глаза. Тяжелый, длинный, удобно расположившийся в руках механизм тоже был холоден. Но рождаемое им чувство уверенности и предвкушения согревало душу. Парадокс?
Вновь зашевелился егерь.
«Черт побери, а вдруг Он уже поблизости? Чего этот болван расшумелся? — озлобился Силвер, но тут же одернул себя: — Спокойно, Бак, собак-то не слышно. Нет еще собак!» Себе Силвер шевелиться не позволял. Еще бы! Если бы этот егерь выложил столько, сколько содрали с него, Силвера, за один только день и за один только удачный выстрел, он бы тоже сейчас лежал камнем, тоже пыхтел себе под нос и терпел,
— Силвер! — послышался сзади тихий свистящий шепот, и Силвер задохнулся от возмущения.— Силвер, вы меня слышите?
— Заткнитесь! — по-змёиному прошипел охотник.
— Не дурите, Силвер. Вы же слышите — облавы еще нет. Может, они вообще стороной пройдут.
Силвер не ответил.
— Поболтаем, а? Так ведь и околеть недолго…
— А вдруг Он уже здесь? — Силвер позволил себе обернуться к егерю. Тот лежал, приподнявшись на локтях и подперев голову руками. Ружье, словно бесполезный кусок металла и дерева, легкомысленно валялось рядом, прямо на мокрой и холодной траве. Загорелое лицо егеря, его блеклые голубые глаза и короткая бородка с усами вызвали у Силвера прилив отвращения, и он отвернулся, опять впившись взглядом в рваные клочья тумана впереди. Там должен был появиться Он.
— Он — здесь?— уже громче повторил за ним егерь и почему-то рассмеялся коротким каркающим смехом.— Не-ет. Он не умеет красться. Когда Он будет приближаться к нам, даже вы услышите. Он пойдет напролом сквозь кустарник…
— Да замолчите же вы или нет? — отчаянно взмолился Силвер, и егерь замолчал. Обиделся? Тем лучше. Хорош егерь — болтун, каких мало! Странный они народ — егеря. Неужели не хватает терпения спокойно лежать и ждать?
Сзади опять зашуршало. Потом сопровождающий засопел и пару раз негромко кашлянул.
«Черт!— подумал Силвер.— Да он просто хочет сорвать мне охоту. И плевать ему, сколько я ждал и сколько платил!»
Он осторожно, стараясь не производить лишнего шума, размялся, сильно, до изнеможения напрягая по очереди разные мышцы. Пошевелил затекшей шеей, повертел головой. Застоявшаяся кровь тугими толчками побежала по телу. Холод отступил.
Далеко впереди, за дальним лесом, на взгорке, где уже не властен был туман, поднялась стая черных птиц, отсюда казавшихся точками на фоне розовых полос рассвета. Силвер замер, напряженно вглядываясь, но ухо не ловило никаких звуков. Ни шороха.
— Не могу понять, что приводит сюда таких людей, как вы,— раздалось сзади.
Силвер прикрыл глаза от досады и выругался одними губами.
— Почему вам хочется их убивать?
«Ну почему? — затосковал Силвер.— Почему мне все время попадаются такие мерзкие егеря? И в прошлом году, когда открыли сезон и посчастливилось попасть в список участников первого дня, другой парень, как две капли похожий на этого, только без бородки и усов, тоже затянул душеспасительную беседу. Словно здесь не охотничий заповедник, а богадельня! Мне охота их убивать, потому что я охотник. Глубоко в душе, в крови. Потому что во мне все звенит и поет, когда я вижу несущегося зверя, потому что момент, когда плавно спускаешь крючок, дает самые захватывающие ощущения, которые можно получить за деньги. Почему… Да потому, что я люблю это делать, осел бородатый!»
— Они же, как и мы с вами, из плоти и крови. По их жилам течет такая же, как и в нас, красная кровь. Им так же больно и страшно.
Силвер молчал, решив больше не обращать внимания на егеря.
«Пусть развлекается словесами… Кровь, как у меня? Так что же? Мои предки были хищниками и прокладывали себе путь в этом мире когтями и клыками. Уж таковы законы, таковы правила игры, именуемой жизнью…»
Опять стало тихо. Егерь молчал, подбирая слова, которые могли бы задеть за живое. Пусть старается парень. На самый главный вопрос он ответа дать все равно не может: если уж так им всем противна охота, то почему же раз в поду, две недели подряд, они разрешают охотникам отстреливать дичь в этих и других лесах? Ага? Да потому, что таковы правила игры, и ничего они не ё силах сделать, им негде больше взять средства на содержание своих великолепные заказников, черт их дери! Вот и остается читать проповеди тем, кто уже уплатил свой взнос!
— Идут,-— обреченно ухнуло сзади.
Силвер хмыкнул и замер, прислушиваясь.
Далекий собачий лай неосязаемо тонкой волной летел над полем и лесом, согревая сердце и лаская слух. Идут!
Скоро в общем далеком шуме стали различаться отдельные голоса-— тонкий заливистый лай и низкий, басом, прерывистый гав. Судя по голосам, собак было штук пять-шесть. Хорошо! Вот уже слышны и неразборчивые крики загонщиков, стремящихся послать зверя точно на охотника.
Звонко клацнув, Силвер взвел оба курка.
— О, боже!— прошептал сзади егерь.
— Тихо! — шикнул на него Силвер и энергично пошевелил пальцами правой руки, готовя их к необходимой плавности и твердости.
— Помните, Силвер,— зашипел напористо егерь,— до первого попадания!
Силвер мотнул головой, отмахиваясь от него, и приложил щеку к прикладу поднятого с земли ружья. Лакированное дерево было холодно и скользко. Он несколько раз прицелился и опустил ствол, выжидая.
Гон был уже близко. Оба замерли, взвинченные ожиданием, один — зорко высматривая добычу, другой— следя за первым.
— Вон! — выдохнул Силвер, когда на взгорке возникло темное пятно и стремительно мелькнуло вниз. Прошла секунда, другая, и там же показалась свора — рыжие большие собаки.
Ружье словно ожило в руках, рыща стволом по лесу, приклад уже нагрелся и теплом отдавал в руку. Все в Силвере клокотало и бурлило. Миг, так долго ожидаемый миг охоты наступил!
Наконец послышался треск ломаемых сучьев. Силвер вскинул ружье.
Ох, как великолепен Он был! Поджарое стройное тело с широкой грудной клеткой, на которой светлым треугольником виднелось белое пятно. Величественная осанка, гордая голова чуть отнесена назад, словно отяжеленная огромными раскидистыми рогами. Он летел стремительно, ломясь напрямую сквозь растения, что преграждали ему путь,
— Маури! — ошеломленно и отчаянно вскрикнул егерь, но было уже поздно. Олень мчался прямо на них!
Силвер поймал великолепного зверя в прицел, но медлил — пока еще слишком далеко.
Внезапно волна острого сожаления захлестнула грудь. Нет, нет, дело было не в звере: как жаль, что он только один — этот прекрасный, упоительный миг охоты! Стоит выстрелить — и все закончится…
Лай уже рвал барабанные перепонки. Олень то исчезал за стволами, то вновь появлялся, но прицел следовал за ним, как приклеенный.
Не уйдет! — радостно билось в сознании, Силвер видел, что зверь уже в пределах досягаемости, но медлил, выжидая момент. Стрелять только наверняка!
— Ну, стреляйте,— еле слышно за лаем прошипел егерь.
Зря старается. Раньше времени выстрелишь — все пойдет прахом. Неточное попадание. Всего лишь ранение. Никаких трофеев. Нет! Он привезет домой эти роскошные ветвистые рога, обязательно привезет!
Этот миг пришел. Силвер почувствовал — пора! И нажал на спусковой крючок.
— Ба-бах! — рвануло над самым ухом и отдачей больно дернуло плечо.
Олень вздрогнул всем телом, но продолжал нестись дальше, взяв вправо.
— А-а! — радостно завопил егерь.
— Промазал? — удивленно воскликнул Силвер и, чуть отстраня от себя ружье, возмущенно и горько посмотрел на него.— Тогда за мной еще один выстрел!
— Нет! — бородатое лицо егеря искажала злорадная гримаса.— Вы его ранили!
Силвер не отрывал взгляда от удалявшегося зверя и тут же заметил, что шея и часть еще видного светлого пятна обагрились кровью.
— Отдайте ружье!— требовательно крикнул егерь.
Силвер, не глядя, сунул ему ружье и униженный, поднялся.
Ранил! Всего лишь ранил!
Ну, конечно, он метил в голову, чтобы наверняка, а попал в шею. Но ведь шея— тоже важный орган, — лихорадочно соображал Силвер, — неужели только задел?
Внезапно у оленя подкосились ноги, он словно споткнулся и упал на землю.
— Маури! — крик егеря перекрыл лай и визг.— Ну, Маури!
Олень дергался на земле. Судороги сводили его конечности, пена у темных губ была алого цвета.
«Только бы рога не поломал»,— вдруг подумал Силвер, и тут до него дошло, что он-таки его прикончил. Да! Он все-таки застрелил оленя! Силвер отер трясущиеся от возбуждения руки о штаны, облизнул пересохшие губы и помчался туда, к поверженному зверю. В ту же секунду где-то рядом в воздухе затарахтел геликоптер, и голос, усиленный до рези в ушах, скомандовал:
— Попадание! Силвер Бак убил оленя Маури. Всем покинуть зону! Бак, вам пришлют его рога. Уходите. Повторяю — всем покинуть зону!
Но Силвер, словно не слыша, продолжал бежать к своей жертве. За ним, тоже молча и быстро, бежал егерь. Слыша его шумное дыхание за собой, Силвер прибавил ходу, хватая воздух широко открытым ртом,
— Стойте, Силвер! — крикнул сзади егерь.
Но тот продолжал бежать, неодолимое чувство влекло его к поверженному лесному красавцу. Он бежал, упруго переставляя ноги, перепрыгивая через Канавы и уворачиваясь от хлестких колючих ветвей, слыша сзади сопенье, крики и лай…
И вдруг все переменилось.
Непонятным фокусом над миром повис смертельный мрак, и только небольшой освещенный круг остался в нем. В круге — олень и он. Внезапная тишина. Силвер по инерции пробежал еще несколько шагов и остановился, тяжело дыша, с выпученными глазами.
— Что это? — услышал он сзади, оглянулся и увидел, что тут оказался и егерь.
— Вам виднее,— судорожно глотнув, сказал Силвер,— ведь это ваш заповедник.
В тишине отчетливо слышался предсмертный храп оленя, словно усиленный микрофоном.
— Что это? — опять тонко взвизгнул егерь.
Пространство за освещенным кругом было непроглядно черным. Но Силвер не испугался — бывал в переделках и посерьезнее.
Оглядываясь по сторонам, они заметили, как из черноты выплыло что-то непонятное, жирно блестящее и извивающееся. Тоже черное, оно наконец оторвалось от черноты, его породившей, и замерло, как Силвер с егерем.
В молчании протекла долгая минута.
— Земляне! — вдруг раздался голос.
Черный червяк перестал извиваться и замер.
Силвер и егерь, сами того не замечая, попятились друг к другу, инстинктивно стараясь держаться поближе.
— Всем гуманоидам: уюркская охота начнется через пол-струда, по-земному — через три дня. Столь огромный предварительный срок назначен в связи с неподготовленностью земных гуманоидов к подобным охотам. Уюркская охота будет вестись по правилам среднего агбала нашего заповедника Жуст.
Голос говорил, и кожа Силвера словно покрывалась ледяной коркой от страха по мере того, как до него доходил смысл сказанного.
— Согласно этим правилам сотня гуманоидов будет подготовлена к выживанию путем устранения опасности для них от второго и, главное, третьего рода оружия-—пульпы. Благодаря этой гуманной мере не должно быть места страхам по поводу уничтожения вашего вида в целом. Он, несомненно, сохранится. Итак — удачной охоты!
Что-то произошло в окружающем пространстве — чернота стала меркнуть, просветляться.
— Стойте!-—заорал вдруг егерь, и Силвер вздрогнул от истошного вопля.— Но ведь мы же разумные! Вид гомо сапиенс!
— Конечно! — процесс высветления приостановился, и вновь возникший черный червяк с интересом направил в их сторожу голову или, может быть, хвост.-— У нас отмечены именно вы — Земля, гомо сапиенс, класс двуруких, подотряд гладких, семейство речевых… Короче— вы!
— И на нас — охотиться? — негнущимися губами прошептал Силвер.
— Охотиться… Не на вас конкретно — повторяю, сотня индивидуумов с различным генофондом сохраняется для спасения вида в целом.
— Так мы…— начал было Силвер, но его перебил егерь:
— Этого не может быть! Где уважение к разуму? Вы должны с нами установить интеллектуальный контакт! —.его крик, сорвавшийся в конце на тонкую визгливую ноту, жутко и дико прозвучал в тишине.
Снова послышались хрипы умирающего оленя.
— Казимеж! — прозвучало в ответ.— Только что Силвер убил на ваших глазах оленя Маури. Где же был ваш интеллектуальный контакт?
Егерь бросил испепеляющий взгляд на Силвера, словно это он был повинен во всем происходящем.
«Так его зовут Казимеж? — пронеслось в мозгу Силвера.-т1 Вот не знал, что он — поляк».
— Но ведь они — неразумные,— упавшим голосом сказал Казимеж.
— А вы— разумные? — Силверу почудилась в этих словах ирония, на самом деле голос был лишен всяких эмоций.— Галактическое Уложение Ж — 1145/25 предписывает, что цивилизация, вышедшая из зачаточного состояния, должна рассматриваться согласно установленным ею законам. Что касается данной ситуации — то, поскольку у вас существует понятие охоты, вы автоматически переводитесь в разряд подохотных цивилизаций. Полтора струда назад в жеребьевке выпала ваша планета. Так что, Силвер и Казимеж, готовьтесь к продолжению вида и постарайтесь не обращать внимания на охоту.
— Подождите! — крикнул егерь.— Этого не может быть!
Но черный жирно блестящий червяк уже всосался в окружающую их тьму, и та сразу же начала рассеиваться. Вместе с яркими солнечными лучами вернулись крики, лай, визг и тарахтенье лопастей над головой.
— Силвер, срочно покиньте зону!— опять гаркнул динамик, но он продолжал стоять, словно оглохнув, не замечая ничего вокруг, кроме оленя, возвышавшегося тяжелой темной горой. Олень больше не хрипел.
2.
— Вы бы проваливали отсюда,— тусклым тихим голосом сказал Казимеж.
Силвер огляделся, сделав вид, что не расслышал. Домишко, в котором жил егерь, ему сразу понравился, и теперь, оказавшись внутри, он исподлобья рассматривал убранство. Поляку не откажешь во вкусе — никакой стеклянной и пластиковой дребедени. Везде дерево, дерево, дерево. Пожалуй, таким и должно быть жилище человека, связанного с природой. Немного странно отсутствие растений в доме, зато их с избытком снаружи.
Казимеж сидел за грубым деревянным столом, уронив голову и закрыв лицо ладонями, б душе Силвера шевельнулось теплое чувство.
«Странно,— подумал он,— неужели дом может лучше сказать о человеке, чем его лицо? Впрочем, что — лицо? Тогда, на охоте, егерь просто мешал ненужной суетой и болтовней… Может, поэтому и родилось отвращение? А теперь мы — в одной упряжке…»
— Казимеж,— негромко сказал он, сразу, чего церемониться, переходя на «ты».— Как ты думаешь, они серьезно?
Поляк поднял голову и пристально посмотрел на него, не отвечая.
— Угу. Значит — серьезно,— решил Силвер.
На стене, освещенные солнечными лучами, висели ружья — три штуки. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить их достоинства: простая и удобная охотничья двустволка, карабин десятизарядный 22 калибра, а над ними сверкал своим великолепием «спрингфилд» с оптическим прицелом — дорогое ружье, из которого запросто можно с полутораста метров уложить и буйвола. Зачем бы этому поляку оружие, если он такой противник охоты? — внутренне ухмыльнулся Силвер.
— Я не стрелял ни из одного,— Казимеж, видимо, перехватил его взгляд.
— Подарки?
— Можете считать, что так…— поляк помолчал и добавил: — Эти штуковины мне отдали клиенты, которых я все-таки сумел убедить.
— Не стрелять?
Казимеж кивнул.
Силвер подошел к стене и любовно погладил светлое дерево дорогого приклада. Потом обернулся к поляку:
— Интересно, кто это в состоянии преподносить такие подарки первому встречному. Ведь, насколько я понимаю, ты не был раньше знаком с обладателем «спрингфилда»?
— Не был. Это Сэндай.
— Японец?— удивился Силвер.— Вот уж не думал, что буддиста легче обезоружить, чем христианина!
— Прекратите, Силвер! — вдруг вскипел Казимеж.— Слышите, прекратите! Что вы мелете всякую чушь, в то время, как…
— Не вздумай убеждать меня,—перебил его Силвер,— что вся ответственность за этот грядущий апокалипсис ложится на нас — охотников! Так уж устроен мир. Сильный всегда преследует слабого — душит, рвет когтями, стреляет! Мы потому и стали людьми, что умели противопоставить окружающему нас злому и страшному миру свою волю и силу. Мы отвечали ударом на удар, и раз от раза у нас это получалось все лучше и лучше. У нас башка посообразительнее — и мы наносили удары сначала палкой, камнем, а потом стрелой, пулей, ракетой…
— Ядерной бомбой,— язвительно вставил поляк.
— Да, и ядерной бомбой! И еще черт знает чем будем,— сказал Силвер и осекся.
Повисла тишина.
— Доброта, любовь,— тихо промолвил Казимеж. — Лишь они…
— Какая, к черту, доброта? — яростно обрушился на него Силвер.— Где она? Ты же сам был свидетелем — в космосе нет понятия доброты, как нет справедливости, любви, гуманности и еще многих других понятий, существующих лишь в воображении сопляков. Плевали они на нашу доброту! Через три дня начнется охота на людей, самая захватывающая охота из тех, которые нам доводилось когда-либо видеть!
Казимеж поднялся из-за стола, опрокинув при этом стул, на котором сидел, и подскочил к Силверу. Он был среднего роста, и его глаза находились на уровне подбородка Силвера. При желании Силвер мог бы рассмотреть редкие светлые волосы на его начинающей лысеть макушке.
— Уходите,— тихо и угрожающе начал поляк, и стало заметно, что у него подрагивает нижняя губа.— Убирайтесь отсюда к…
— Что-о?..— удивленно протянул Силвер и легонько оттолкнул от себя поляка.— Послушай, ты, славянская шелупонь…
Казимеж ударил его в лицо. Силвер успел среагировать, и удар получился слабым, лишь скользнул слева по нижней челюсти. Тут же качнувшись вперед, Силвер нанес противнику подряд два хлестких крюка — правой и левой, по корпусу, словно по мешку в тренировочном зале. Казимеж отлетел к стене, но устоял на ногах, опершись спиной о тесаные бревна.
Это поразило Силвера.
— Тебе мало? Хочешь еще? — начал было он, потирая рукой зудевшую скулу, но, на какую-то секунду выпустив из поля зрения поляка, увидел направленный в свою грудь ствол «спингфилда»,
— Брось, там же нет патронов,— храбро сказал Силвер и протянул вперед руку, но тут же услышал оглушающее:
Ба-бах!.. Ба-бах!.. Ба-бах!
В глаза ударили короткие снопы огня, словно током пронзило тело. «Все! Конец…» — подумал Силвер, но не почувствовал никакой боли. В голове помутилось. Он не ощущал страха, только было бесконечно обидно, что все кончается так до смешного глупо. Открыв глаза, увидел перед собой перекошенное лицо поляка.
Ба-бах? Ба-бах! Ба-бах!— снова загремели выстрелы.
Странное дело, но Силвер действительно ничего не чувствовал. Ни пуль, ни боли, ни толчков. «Этого не может быть,— тупо соображал он.— На таком расстоянии меня отбросило бы на несколько метров…»
Поляк расстрелял все патроны и побелевшими пальцами продолжал стискивать бесполезное оружие.
Силвер дрожащей рукой, еще не веря, ощупал себя — сначала грудь, потом лицо. Ничего!
Поляк тихо обмяк и закрыл глаза,
— Забыл,— тихо сказал он.— Совсем забыл, что мы теперь…
Резко зазвонил телефон.
Силвер взглянул на него и словно очнулся. Смахнул со лба щедро выступившие капельки пота, зябко передернул плечами. Стиснул зубы, глядя на Казимежа.
Жив, жив,— молотом стучало в висках.
Он почувствовал, что под мышками и на спине рубаха липнет к телу, влажная и холодная.
Телефон продолжал трезвонить — голосисто, требовательно. Сильвер заметил, что губами считает звонки — восемь, девять, десять…
— Подними трубку! — крикнул он Казимежу, но вместо голоса услышал какое-то хрипенье.
Поляк открыл глаза щелочками, изучая Силвера, словно видя его перед собой впервые.
— Трубку подними,— повторил Силвер, и на этот раз у него почти получилось.
Казимеж отшвырнул блестящий «спрингфилд» и оторвал спину от стены. Оружие отлетело и звучно, прикладом, шлепнулось о зеркало. С тихим хрустом посыпалось расколотое стекло.
Силвер не шевелился.
Поляк нетвердой походкой подошел к надрывающемуся аппарату и сорвал трубку.
— Да! — Не отрывая трубку от уха, он повернулся к Силверу и, рефлекторно накрыв микрофон ладонью, спросил: — Капитан Силвер Бак — это вы!
— Да.
Казимеж положил со стуком трубку на подоконник и отошел в сторону.
Силвер, по привычке подтянувшись, подошел к телефону и сделал строгое лицо.
— Капитан Силвер Бак на линии!— сами собой вылетели чеканные слова.
— Это Фэрфилд. Какого черта, капитан! Я разыскиваю вас по всему району,— голос его звучал сухо и напряженно.
— Что случилось? — удивился Силвер.— Я в увольнении и, насколько мне известно…
— К черту увольнение! Объявлена готовность Р-Р. Самое большое через полчаса вы должны быть в штабе. Вы все ясно, расслышали?
— Да,— после небольшой паузы сказал Силвер,— через полчаса в штабе.
— Действуйте! — Фэрфилд повесил трубку, и Силвер тут же кинул свою на рычаг телефона.
Воцарилась тишина. Силвер продолжал стоять, туго соображая, что через полчаса ему надлежит уже находиться в штабе дивизии, что сейчас ему надлежит быстрее молнии бежать, приводить себя в порядок, сломя голову нестись в расположение… Это как-то не вязалось с тем, что в него только что выпустили обойму из «Спрингфилда» и он остался живым…
Однако нужно было и в самом деле что-то предпринимать, и Силвер наконец решился.
«Почему я стою здесь? — пронеслась в голове обжигающая мысль.— Если объявлена готовность Р-Р, значит, командование уже в курсе происшедшего, значит, по-прежнему армия готова к молниеносной реакции. Почему я до сих пор еще здесь, ведь именно меня — неуязвимого солдата-—им больше всего и не хватает для борьбы с инопланетчиками! Откуда взялась эта пагубная отчаянность и покорность судьбе? — он ощущал в душе необычный подъем. — Земляне — не кабаны или олени, они не так уж и безоружны перед лицом неведомого врага, и они не позволят превратить родную, милую Землю в охотничий парк! Мы вовсе не собираемся сдаваться на милость победителей без борьбы!»
— Я уезжаю! — бросил Силвер Казимежу.— Там я нужнее.
3.
Сон был нескончаем.
Казимежу мерещились уюрки — страшные уроды, помесь рыб и динозавров, они злорадно и хищно разевали зубастые пасти. Уюрков было много и становилось все больше и больше. Они рыскали по городам, и у каждого сверкал в лапах новехонький «спрингфилд», изрыгающий язычки пламени. Толпы людей в страхе метались по улицам, прятались в закоулках квартир, но везде их настигали разящие пули и хищные пасти.
Над всем этим чудовищным зрелищем стояли они с капитаном, оцепенев от ужаса…
Казимеж даже не сразу понял, что его разбудило. Он еще мотал головой, стряхивая остатки сна, когда телефон прозвенел во второй раз. Казимеж поднялся и тут же заметил, что спал не раздеваясь, перепачкав покрывало сухой грязью сапог.
За окном едва светало.
— Да!
— Слушай меня внимательно,— послышался четкий голос Силвера.— Как можно скорее… Ты спал, что ли? Одевайся, и чтобы через полчаса быть там… Ну, знаешь, где мы лежали в засаде.
— Зачем? — осведомился Казимеж.
— Объясню потом. Это очень важно! Быстрее, нас, возможно, прослушивают. До встречи!— трубка тихонько загудела ритмичными тире. Казимеж не успел еще повесить свою, как в ней что-то щелкнуло, и незнакомый властный баритон произнес:
— Сидите на месте, Казимеж, и никуда не выходите! Вы поняли — никуда!
От этого баритона повеяло мертвящим холодком безвыходности, но Казимеж лишь улыбнулся и швырнул трубку на рычаг. Он был одет, часы на руке. Немного подумав, поднял с пола «спрингфилд», из ящика стола достал и сунул в карман две коробки патронов — все, что у него было. В прихожей, уже натягивая брезентовую куртку защитного цвета, решил, что не мешало бы подкрепиться, забежал на кухню и быстро покидал в пакет нашедшуюся там снедь. Теперь, пожалуй, можно бежать к Силверу.
На дворе было свежо. Светлый сизый полумрак уже начинал расступаться. Птицы проснулись и проверяли голос.
«Сколько же времени?» — подумал Казимеж, стараясь пристроить незачехленный «спрингфилд» так, чтобы на бегу тот не бил по бедру.
От его избушки до места вчерашней засады на Маури было что-то около трех километров. Он должен успеть вовремя…
Метрах в трехстах от условленного места Казимеж услыхал вдруг далекое тарахтенье. Удивленно и настороженно повертев головой, он определил направление источника звука и замер, присев у молодого невысокого деревца.
Звук — это был треск лопастей вертолета — постепенно нарастал, приближаясь, пока не превратился в грохот. Вот меж вершинами деревьев скользнула огромная серая тень и, притормозив, опустилась на поляну.
Двигатель огромной стрекозы выключился, некоторое время лопасти еще крутились по инерции. Откинулся люк машины, и оттуда показалась фигура капитана.
— Казимеж! — проорал он.— Ты здесь?
Казимеж поднялся и побежал к Силверу.
— Скорее, скорее! — орал тот. Потом скрылся в чреве вертолета, и через несколько секунд вновь ожили уже было остановившиеся винты.
Казимеж, пригибаясь от ветра, подбежал к машине и по трапу поднялся в кабину.
— Закрой люк!— Сидевший в кресле пилота капитан был в шлеме, в зеленой форме с погонами и смотрелся в этом виде очень естественно.
Схватившись за поручень, Казимеж со всей силы хлопнул дверцей, она со щелчком закрылась.
— Садись рядом! — крикнул, перекрывая шум мотора, капитан.
Казимеж подчинился. Он пристроился в кресле второго пилота и, разобравшись в ремнях, пристегнулся. Тут же пол дернулся под ногами, и окружающий лес поплыл вниз.
Силвер вел машину над самыми верхушками деревьев. Он, вероятно, был асом своего дела. Бросил взгляд на «спрингфилд», примостившийся меж коленями поляка, усмехнулся.
— Оставь эту хлопушку, Каз. Здесь есть кое-что получше. А это лто? — он кивнул на кулек.
— Еда.
— А, хорошо. Хотя, мне кажется, неуязвимым и без пищи не обязательно помирать с голоду,— он весело заржал, и Казимеж обратил внимание на то, что Силвер вообще пребывает в боевом, приподнятом расположении духа.
— Ты не спрашиваешь, почему я тебя поднял в такую рань?
Поляк пожал плечами, словно что-то в этом роде он давно ждал и ничуть этому не удивился.
— Ну так вот,— мельком глянув на него, сказал капитан.— Я думал, Р-Р объявлена в связи с тем, что наверху прочухали про уюрков. Не тут-то было! Эти ослы задумали поиграть в маневры в Карибском. Представляешь, через два дня — уюркская охота, а они маневры!
— И что же вы решили?
— Да брось ты это «вы», в конце концов! Я понял, что мой прямой долг — лететь к президенту и лично рассказать ему обо всем. Может быть, мы еще успеем подготовиться.
— Подготовиться — к чему?
— К охоте! У нас все-таки одна из самых сильных армий! .
— До президента далеко…
— Ерунда. Насколько мне известно, он сейчас на своей вилле «Ноев ковчег». В трехстах километрах отсюда. Мы дойдем до него и все расскажем. Все как, есть, и пусть он отдает приказ о готовности к дополнительной мобилизации…
— Силвер! — вдруг крикнул Казимеж. Он почувствовал, как ком поднялся к его горлу и мощно затукало сердце.— Силвер, я придумал! Здесь, сейчас, придумал! .
— Что придумал? — удивленно покосился на него капитан.
— Запретить охоту! Понимаешь, повсеместно запретить охоту! Помнишь,— от волнения у него задрожали губы и увлажнились ладони, сжимавшие пакет с едой,— он и говорили, что, раз у нас существует понятие охоты, нас перевели в разряд подохотных цивилизаций… Надо скорее запретить охоту, везде, по всему миру, и тогда мы из этого разряда выбываем!
— Ты думаешь? — усомнился Силвер, одновременно удивившись, как такая простая мысль не пришла ему самому.— А если им вообще не важно, охотились ли мы или нет?
— Все равно,— загорячился Казимеж,— что мы теряем? У нас нет выбора, а это все-таки шанс!
— Хм,— хмыкнул Силвер и собрался что-то сказать, как в кабине вдруг тонко запищало.— Черт, засекли! Посмотрим, что они скажут.
Силвер включил динамик, и тут же полился усталый, но встревоженный голос, лишенный интонаций и твердящий одно и то же:
— Бак, Бак, ответьте. Бак, ответьте!
— Что тебе, Фэрфилд? — поинтересовался Силвер.
— Бак!— сразу же оживился тот.— Ты что, с ума сошел? Какого черта ты угнал вертолет, что все это значит?
— Старина,— весело откликнулся Бак,— зря ты мне не поверил. Вот теперь я лечу без тебя к президенту.
— Осел! Тебя даже на пушечный выстрел не подпустят!
— Посмотрим!
— Капитан Бак,— ворвался третий, властный и низкий голос,— приказываю сейчас же посадить вертолет и выйти из машины.
Силвер повернулся к Казимежу, пояснил:
— Полковник,— и тут же закричал:— Сэр, я не могу выполнить ваш приказ! Интересы государства требуют от меня обратного.
И отключил своих собеседников,
Казимеж зачарованно глядел, как на лбу капитана выступали крупные «бисерины пота и, скользя, скатывались по вискам.
— Они попытаются нас сбить? — спросил он.
— Попытаются!— уверенно сказал Силвер.— А нам никак нельзя, чтобы нас сбили. Без вертолета будет трудно одолеть оставшиеся двести километров, тем более что нам постараются помешать. А времени так мало!
— Что же делать? — растерянно проговорил поляк.
— А ничего. Сиди и смотри. Я иду на минимальной высоте. Ракетами им меня не достать.
Впереди по курсу появились в алеющем небе четыре крупных точки.
— Ага !— сказал капитан и попытался прибавить ходу, но двигатель надсадно выл, и без того работая на пределе.
Точки постепенно росли, на глазах превращаясь в маленькие копии их вертолета. Когда они увеличились до размера жуков, поочередно у каждого что-то вспыхнуло на маленьких подкрылках, мгновенно приблизилось и с жутким визгом промчалось мимо. Но перед тем капитан нажал на какие-то кнопки, и, сорвавшись откуда-то снизу, уже от их собственной машины ринулись вперед два темных продолговатых предмета. Каждая из ракет угодила в цель — беззвучно вспыхнули вдалеке, плюясь белыми искрами, два вертолета, задымили, повалились вниз.
— Капитан! — что было духу заорал Казимеж.— Не стреляйте больше!
Силвер взглянул на него из-под опущенных бровей — губы сжаты в нитку, в лице ни кровинки — и кивнул. Он тоже понял уже, что сбить их вертолет не могут.
Внизу, рассекая гущу леса, промелькнула автострада с мчащимися по ней военными машинами. Оттуда грянули по ним наводящейся ракетой, но она опять прошла мимо.
— А ведь мы так, пожалуй, и впрямь дойдем до президента! — крикнул Силвер.
Армейские вертолеты уже взяли их в кольцо и вели, изредка пробуя на прочность выстрелами из крупнокалиберных пулеметов. Вдруг один из них отделился от общего строя и направился в их сторону. Его громада неумолимо росла.
— Кажется, они хотят нас протаранить! — крикнул поляк.
— Пусть попытаются.
Вертолет приблизился к ним почти вплотную и тут, словно зацепившись за что-то лопастями, заскрежетал и ухнул вниз. Казимеж проследил за ним взглядом, насколько позволяло окно иллюминатора, и, потеряв из виду, вновь посмотрел вперед. Минут десять они летели довольно спокойно. Потом Силвер вновь что-то переключил на пульте:
— Внимание! Говорит капитан Силвер Бак! Не пытайтесь меня уничтожить — это невозможно. Мне необходима встреча с президентом. Рандеву на десять минут, не более. Доведите это до его сведения.
Впереди, удобно и изящно расположившись посреди расчищенного зеленого поля, виднелся плоский розовый дом с пристройками.
— Это и есть «Ноев ковчег»? — спросил Казимеж. Ответить ему Силвер не успел.
— Бак,— раздался вдруг знакомый голос.— Это президент. Чего вы от меня хотите?
— Президент,— снизив тон, сказал Силвер.— Через минуту я буду у вас. Вы могли бы уделить мне десять минут?
— С удовольствием,— весело ответил тот, поразив этим всех, кто слышал их беседу.— О’кэй!
Лужайка с озером приблизилась моментально.
В динамике послышались команды:
— Вертолетам эскорта прекратить огонь! Наземным службам прекратить огонь! Вертолёт Бака посадить у «Ноева ковчега»!
Силвер уверенно снизил машину и повел ее на посадку. Розовый дом можно было уже разглядеть в деталях. Перед главным входом, украшенным чересчур массивной каменной лестницей и стройными деревцами, виднелась фигура человека, который приветственно махал рукой, глядя на них и прикрывая глаза ладонью другой руки. Солнце било ему прямо в лицо. Этого человека можно было узнать сразу.
— Смотри-ка! — крикнул, облизывая губы, Силвер.— А я думал, что он поглубже закопался в свое подземелье…
Легкий толчок известил их о том, что приземлились они нормально. Силвер заглушил двигатель, сорвал с головы шлем и бросился к люку. Прокопавшийся с ремнями Казимеж юркнул следом. Они добежали до подножия лестницы и легко поднялись по ней.
Президент улыбался им знакомой телевизионной улыбкой.
— Мы пришли…— тут же начал было Силвер, но президент остановил его жестом.
— Я думаю, в холле нам будет удобнее.
— О, конечно,— ответил капитан.
Холл был неимоверно огромен и светл. Президент прошел к столику и поднял в руке стакан:
— Виски?
Силвер кивнул, не зная, как вести себя в этой обстановке. Казимеж отрицательно мотнул головой.
— Понятно,— президент наплескал в стакан из темной квадратной бутыли и подал его Силверу. Казимежу и себе налил тоника.
— Я слушаю вас, джентльмены! — Он сел в кресло, закинул по-свойски ногу на ногу.
— Сэр! — начал Силвер. Он продолжал стоять. Отставив стакан, он слишком громко хлопнул им по деревянному подлокотнику кресла и заметно смутился.— Мы сочли своим долгом сообщить вам о деле государственной важности, иначе не рискнули бы так…
— Врываться в мой дом! — закончил за него сидящий и ослепительно улыбнулся.
— Вчера я был на охоте, с ним,— Силвер кивнул на Казимежа, и тот чуть поклонился,— и там произошло нечто из ряда вон выходящее. Мы беседовали с пришельцами из космоса, и они. нас предупредили, что через три дня, то есть послезавтра, начнется на Земле уюркская охота. Согласно Галактическому Уложению те планеты, на которых разрешена охота, сами могут стать объектом охотничьей экспансии… Мы решили,— снова кивок в сторону Казимежа,— что лучшим способом уберечься от агрессивного вмешательства инопланетчиков будет повсеместное запрещение охоты. Разумеется, параллельно должна вестись усиленная подготовка армии к военным действиям против захватчиков…
— Джентльмены!— снова перебил его президент. Тоже отставив свой стакан, он сидел, уперев локти в подлокотники и сцепив пальцы на уровне груди. Теперь, когда он перестал улыбаться, стали заметны многочисленные морщинки, сетью покрывавшие его светло-коричневое лицо.— Джентльмены, я могу вас упрекнуть в невнимании к прессе,— он резко поднялся, схватил со столика кипу газет и швырнул их в кресло рядом с Силвером.— Посмотрите их!
Строчки прыгали перед глазами Силвера, но он все же смог разобрать жирный заголовок передовиц: «КОНЕЦ ОХОТНИЧЬЕГО СЕЗОНА: ЗАПОВЕДНИКИ ТОЛЬКО ДЛЯ ЗВЕРЕЙ!» Все стало на свои места. Значит, президент в курсе!
— Как видите, капитан, на свете, кроме вас, еще есть умные люди.— Он скромно улыбнулся.
— А там, в других странах?
— Везде одно и то же. Охоте — конец. Эти уюрки здорово просчитались — мы среагировали достаточно быстро.
— Слава богу,— Силвер наконец устало плюхнулся в кресло и отер лоб рукавом.
«Так вот в чем дело! — сообразил Казимеж.— Вот откуда эта необъяснимая храбрость президента, Он тоже — неуязвимый!»
— Капитан,— продолжил президент,— забота об общественной безопасности заставляет меня просить вас и вас…
— Его зовут Казимеж,— вставил Силвер.
— И вас, Казимеж, остаться здесь, у меня, в «Ноевом ковчеге». Вы сами понимаете, что ваши необычайные качества должны послужить интересам нации, а не распыляться в бездействии. Угроза нападения лишь отодвинулась, и мы должны общими усилиями бороться против нее…— президент продолжал говорить, но слов его не стало слышно из-за ужасающего свиста, от которого у Силвера завибрировало все тело.
Дневной солнечный свет, лившийся в широкие окна, внезапно померк, уступив место странному зеленоватому полумраку. С зажатыми ушами, согнувшись от боли в барабанных перепонках, они — все трое — корчились на полу… Наконец визг прекратился, наступила оглушительная тишина.
Казимеж и Силвер помогли подняться президенту. Он был пожилым человеком, и на негр было страшно смотреть…
— Земляне! — вдруг металлически проскрежетал голос, исходивший, казалось, отовсюду.— Я, Зри-Имур, уполномочен довести до вашего сведения, что отныне вы переходите в мое подчинение. Согласно правилу X—25467/45 Галактического Уложения, Земля, как вступившая в Единение Миров, рассматривается в соответствии с установленными на ней законами. Невооруженным глазом у вас видна отработанная методика ведения войн и регулярная армия. В связи с этим уведомляю вас, что через пол-струда, равные трем вашим дням, вы вовлекаетесь нами, цивилизациями блока Имур, в Галактический военный конфликт с представителями Шор-Шела. Готовьтесь! Через три дня мы проведем у вас всеобщую мобилизацию.
Зеленый свет начал меркнуть с тем же ужасающим свистом. Президент лежал в кресле, закинув кадык к потолку. Казимеж загнанно оглядывался по сторонам. И только капитан Силвер Бак, сохранив полную ясность сознания, невзирая на боль в ушах сосредоточенно рвал с плеч погоны.
