Александр ЧУМАНОВ
НА ЗАВОДЕ
В Дрогобыче,
где речь платанов
благоговейна и тиха,
я по заводу автокранов
бродил,
заглядывал в цеха.
Склонялись над станками спины,
кран грохотал под потолком
и пахло грушей, и жасмином,
и остывающим литьем.
Завод!
Кругом родные -звуки
и, просветленные в труде,
родные лица.
Ну, а руки,
а руки те же,
‘ что везде!
И на случайный оклик «Саша!»,
Я оглянулся.
Вот чудак!
Ведь дома, на Уралхиммаше,
меня все время звали так…
Читал стихи не по бумажке.
Про труд, завод,.
рабочий класс.»
Вот грех!
У них в многотиражке
и заголовки,
как у нас!
Все было попросту,
как дома,
мы чинно стихли за столом,
когда нас секретарь парткома
кормил украинским борщом.
•••
На памятнике Первой Конной,
ворвавшейся в пилсудский Львов,
гремят гранитные знамена
от закордонных сквозняков.
Звенят гранитные подковы,
глуша фальшивый злобный п/1ач.
И в бой зовет — за наш,
за новый —
веселый каменный трубач!
А было на закате лето.
Девчата в лентах и цветах
нам, начинающим поэтам,
несли хлеб-соль на рушниках.
И нам всего сильней,
пожалуй,
в земном раю под Трускавцом
хотелось выглядеть бывало
и не ударить в грязь лицом.
Я у подножья монумента
читал. О чем,
не помню сам.
И алая шальная лента,
Как ветер, била по глазам.
ЭМИГРАНТКИ
Источник «Нафтуси» —
источник вечной молодости
Народное поверье
Из источника «Нафтуси»,
говоря: «Гуд, гуд!»,
несоветские бабуси
воду пьют.
Днестр блестит на перекатах,
не свернет назад. 4
И старинные Карпаты
буками шумят. ,
Иностранные старушки:
— А тебе? Фо ю? —
Тычут глиняные кружки
под струю.
Словно яблонь цвет отцветший
проблески седин.
Капли юности ушедшей
тают меж морщин.
А давно ли жили-были
млады-молоды…
Сорок лет такой не пили
сказочной воды^
Здесь родные колыбели.
Ах, ты,
боже мой!..
Как же быстро постарели
без воды живой!
•••
Ничего еще не начиналось,
Сколько лет мне? — Да нисколько
лет!
Помню малость, но какую
малость! —
Яркий неожиданный рассвет.
Да нестройный хор разноголосый
Безымянных, безмятежных птиц…
Громыхали по земле колеса
Греческих и римских колесниц.
А земля по-летнему парила,
Источая теплоту и сласть…
Выследили все-таки Ахилла,
Троя после этого сдалась.
Я глядел в окошко — сколько света!
Жаль, пока движенья не верны…
Улетела первая ракета
В направленьи бабушки-Луны.
А меня качавший в колыбели
Прадед был непоправимо сед…
Мне уже почти что две недели,
Плюс, конечно, миллионы лет.
Зоя ШЕПЕЛЕВА
Не скупится на золото осень.
Расплескала без меры лазурь.
Ветер бойкий до срока приносит
первый плач нависающих бурь.
Разрумянилось все — до избытка —
в хороводных просторах, в глуши.
Увяданье — багряная пытка,
горевое веселье души»
•••
Девчонка ладная по улице идет.
Старик седой из-под руки глядит.
И сердце у девчоночки поет,
что дедушка на лавочке сидит.
Уж больно любит девка стариков.
И те ей из седой-то бороды —
Цветы улыбок от беззубых ртов;
да спрашивают все: куды? куды?
— Куды жо ты отправилась одна?
— Я, дедушко, по ягоды пошла.
— Да ягоды не спелы, голова!
— А не найду, так в лес схожу сперва.
— Да больно маленька ты по лесам ходить!
— Не бойся, дедушко, не заблужусь.
Небесно смотрит из бровей седых
дремучая заботливая Русь.
•••
Умерших злаков золотые руки
в объятье негасимое слились,
хлопочет трактор: неживые звуки
дарят тюкам соломенную жизнь.
Когда полянам в снеговое время
глухую песню вьюга запоет —
соломенной струей коровье бремя
теплом земли в подойник прорастет.
Подглядела изба невнарок:
у промерзших сосновых ворот
розы алые сыпал рассвет
в голубой перламутровый снег.
Выбегали, румяней зари,
девки, кутаясь в песни свои;
удало оглашал небосклон
молодой озорной перезвон.
Леонид ШКАВРО
В золотом колыханье,
охмеляющем птиц,
степь плывет, как дыханье,
и не знает границ…
Спелость млеет в просторе,
в ней пыльцы желтизна…
На ореховых зорях
настоялась она.
Степь — хлебов сотворенье.
Колос плещет в зенит.
Лишь ладонью задень я —
и она
зазвенит.
•••
Я долго плутаю
в безмолвном лесу,
вступив
в буреломные чащи,
и кажется —
ноги тебя не несут,
а ты их беспомощно
тащишь.
Когда ж, оседлав
крутолобый подъем,
ты тяжкие
взял километры,
то чаще работает
сердце твое,
и в нем прибавляется
света… .
Мы загодя землю
обычно легко
и в мыслях и просто
глазами
охватываем
далеко-далеко,
а меряем все же
ногами.
ТАЙНА
Перепрыгнув подоконник,
капля чуть коснулась рук…
Покачал бы на ладони
да страшусь —
исчезнет вдруг.
Может, выпала из тучи
i и, ударясь об карниз,
села звездочкой
летучей-
на почти что
чистый лист.
И сидит она
слезинкой; *
голубеющей слегка,
может,
первая дождинка,
может,
первая
строка.
