Владимир ЛАПТЕВ
* * *
Попала батарея в «вилку».
Мы сквозь буран и снеговой
Несли комбата на носилках,
Сплетенных наспех из ветвей.
Пошли мы мимо теплой хаты
В холодный лес, в неблизкий тыл…
Ложились хлопья снежной ваты
На ярко-красные бинты.
Померкло небо голубое,
Мрак наплывал со всех сторон.
Комбат смотрел на нас с мольбою
Просил всего один патрон,
ЯРМАРКА СТАРОГО ИРБИТА
Февральскими метелями
Хрустящий наст дымит.
Издалека, неделями
Ползут возы в Ирбит.
Изделия столичные,
Хлеб, кожу, рыбу, лен,
Товары заграничные
Везут со всех сторон.
Парчой, мехами, золотом
Блестит гостиный двор.
В трехсотпудовый колокол
Басит святой собор.
Мужик в пимах малиновых
Уставился на крест,
Снял шапку соболиную
Осанистый купец.
Щепотью крестит лысину,
Как будто сыплет соль.
Глядит глазами рысьими
На лапотную голь.
Торговки худородные
Наперебой орут,
Под нос попу дородному
Гнилой товар суют.
В ларьки, в дома кирпичные
Валит со всех сторон
Толпа разноязычная
Всех наций и племен.
Трясиною колышется .
Весь ярмарочный мир.
Картежники, барышники,
Лабазы и трактир…
В углу хмельной, отчаянный
Гуляет разный сброд.
За столиком качается
Полуживой банкрот.
Смешалось все, барахтаясь:
Смех, слезы, пьянство, блуд…
Дорогами и трактами
В Ирбит возы идут.
Алексей ЧЕЧУЛИН
ТОРОПИТСЯ ДУША
Пройдя через круги десятилетий,
Душа, полна ушибов и отметин,
Торопится туда, где берег топкий,
Что связан с отчим домом узкой тропкой.
И — по осоке острой, по мосткам,
По пересохшим ягодным листкам.
И ничего, что падать впопыхах
В родных и позабытых лопухах.
Вот-вот он, дом, он встанет на угоре
Тебе на счастье, недругу на горе.
Накрывшийся позеленевшим тесом,
Он встретит, знаю, непростым вопросом:
«Зачем рвалась отсюда, проклиная
Унылый кров и скудость каравая?»
О молодость! О глупость! А теперь
Торопится душа нащупать дверь.
Торопится, торопится до боли. ,
Но нет двери и дома нету боле. ‘
Нас жизнь
Не наделяет долгим сроком,
Лишь полдень и —
Последняя заря.
И все же не становится
Уроком
Судьба чужая,
Прожитая зря.
Внезапно
У тебя достанет сметки
Глаза в глаза
Взглянуть своей вине.
Растратчик просто —
Это стыд жестокий.
Растратчик жизни —
Это стыд вдвойне,
ТАТАРНИК
Бульдозер поляну в полдня сокрушил,
Пласты чернозема вздыбил.
Там раньше кустарник задумчивый жил.
Все встретило верную гибель.
И розоглавый татарник поник —
Отрада для глаза людского.
Так обрывается жизни дневник
На выдохе, на полуслове.
Здесь будет картошка захватывать даль,
А может быть, заросли лука.
Как славно, но все же татарника жаль,
Хоть он и сорняк — по науке.
Татарника жаль, душой не кривлю.
Нет хуже не чувствовать рядом
Того, с чем сроднился, того, что люблю
И сердцем тревожным и взглядом.
* * *
Видеть хочется чаще
Хоть глазком, на бегу,
Все, что водится в чаще
И растет на лугу.
Эта тяга сильнее
С каждым годом и днем.
Всю вместить не сумею
В малом сердце моем.
Александр КЛЁНОВ
БЕСКОНЕЧНОСТЬ
Слишком сильно раскинул крыла,
И струя небывалого ветра
Подхватила меня, понесла
Ввысь на многие километры.
Все быстрей удалялась земля.
Я лечу!
Да поможет мне случай!
И сокрылись леса и поля
За одной непроглядною тучей.
И какой-то невольный испуг
Ощутил я пред звездным туманом,
То, что вечно манило,
Мне вдруг показалось обманом.
И с великой печалью мой взор
Устремился на кроху-планету…
Бесконечность, конечно, не вздор,—
Вне Земли бесконечности нету.
* * *
Время поразмыслить подошло,
Встать перед судьбою на колено:
Четверть века вспышкою прошло
И исчезло где-то во Вселенной.
Вот и облака как журавли,
Чей-то крик прощальный на откосе…
К одному из жителей Земли
Словно в Первый раз явилась осень.
