СТАРИННАЯ СТУДЕНЧЕСКАЯ ПЕСНЯ
Поднявший меч на наш союз
достоин будет худшей кары,
и я за жизнь его тогда
не дам и ломаной гитары.
Как вожделенно жаждет век
нащупать брешь у нас в цепочке..
Возьмемся за руки, друзья,
чтоб не пропасть поодиночке.
Среди совсем чужих пиров
и слишком ненадежных истин,
не дожидаясь похвалы,
мы перья белые почистим.
Пока безумный наш султан
сулит нам дальнюю дорогу,
возьмемся за руки, друзья,
возьмемся за руки, ей-богу.
Когда ж придет далежки час,
хлеб дармовой не нас поманит,
и рай настанет не для нас,
зато Офелия помянет.
Пока ж не грянула пора
нам отправляться понемногу,
возьмемся за руки, друзья,
возьмемся за руки, ей-богу.
Марине Поляковой
О Володе Высоцком я песню придумать решил:
вот еще одному не вернуться назад из похода.
Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил…
Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа.
Расстаемся совсем Ненадолго, на миг, а потом
отправляться и нам по следам по его по горячим.
Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон,
ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем.
О Володе Высоцком я песню придумать хотел,
но дрожала рука, и мотив со стихом не сходился…
Белый аист московский на белое небо взлетел.
Черный аист московский на черную землю спустился.
Неистов и упрям,
гори, огонь, гори.
На смену декабрям
приходят январи.
Нам все дано сполна —
и радости и смех,
одна на всех луна,
весна одна на всех.
Прожить лета б дотла,
а там пускай ведут
за все твои дела
на самый страшный суд.
Пусть оправданья нет,
и даже век спустя
семь бед — один ответ,
один ответ — пустяк.
Неистов и у*прям,
гори, огонь, гори.
На смену декабрям
приходят январи.
Я ПИШУ ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН
В. А.
В склянке темного стекла
из-под импортного пива
роза красная цвела
гордо и неторопливо.
Исторический роман
сочинял я понемногу,
пробиваясь как в туман
от пролога к эпилогу.
Каждый пишет, что он слышит.
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит — так и пишет,
не стараясь угодить.
Так природа захотела,
почему — не наше дело,
для чего — не нам судить.
Были дали голубые,
были вымыслы в избытке,
и из собственной судьбы
я выдергивал по нитке.
В путь героев снаряжал,
наводил о прошлом справки
и поручиком в отставке
сам себя воображал.
Вымысел не есть обман,
замысел еще не точка,
дайте ж дописать роман
до последнего листочка.
И пока еще жива
роза красная в бутылке,
дайте выкрикнуть слова,
что давно лежат в копилке.
Каждый пишет, что он слышит.
Каждый слышит, как он дышит.
ПЕСНЯ СТАРОГО ШАРМАНЩИКА
Евгению Евтушенко
Шарманка-шарлатанка,
как сладко ты поешь!
Шарманка-шарлатанка,
куда меня зовешь?
Шагаю еле-еле,
вершок за пять минут.
Ну как дойти до цели,
когда ботинки жмут?
Работа есть работа,
работа есть всегда.
Хватило б только пота
на все мои года.
Расплата за ошибки —
она ведь тоже труд…
Хватило бы улыбки,
когда под ребра бьют.
Работа есть работа.
Работа есть всегда…
ПЕСНЯ О ПРЕКРАСНОЙ ДАМЕ
В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы.
Ее глаза в иные дни обращены.
Там хорошо, там лишних нет, там страх не властен над годами
и все давно уже друг другом прощены.
Еще покуда в честь ее высокий хор звучит хвалебно,
и музыканты все в нарядных сюртуках,
но с каждой нотой, боже мой, иная музыка целебна,
и дирижер ломает палочку в руках.
Не оскорблю своей судьбы слезой поспешной и напрасной,
но вот о чем я сокрушаюсь иногда:
ведь что мы с вами, господа, в сравненье
с дамой той прекрасной
и наша жизнь, и наши дамы, господа!
Она, как прежде, может быть, ко мне и нынче благосклонна,
и к ней за это благосклонны небеса.
Она, конечно, пишет мне, но постарели почтальоны,
и давно переменились адреса.
