Комсомольская организации в Журавкинском сельсовете насчитывала девять человек: три бывших фронтовика — один без руки, другой без ноги, третий без глаза,— две учительницы сестры Свитские, Варвара Николаевна и Лидии Николаевна, три допризывника и Зарин. Пока собирались и рассаживались в классе, Велик чувствовал себя огрехом в поле: они были взрослые и говорили про взрослое (наступление на фронте, вывозка леса дли клуба, наряды на бумагу и школьные принадлежности). У Ивана Жареного, которого тоже должны были принимать в комсомол, нервы оказались еще слабее: потомился-потомился за партой рядом с Великом да и смылся
— Не, пока что не по Ва-аньке шапка,— тихо сказал он дружку перед уходом.
Велику стоило большого труда остаться. Ладно, сказал он себе, раз решил, пятитьси нечего. Не съедят же меня и в шею не вытолкают. В крайнем случае скажут обидное: мал еще. Да и то не имеют права: по уставу —в самый раз.
Когда все собрались и Зарин хотел открыть собрание, Варвара Николаевна спросила:
— А где же Костоглотов?
Зарин вопросительно глянул на Велика. Тот развел руками.
— Ушел. Сказал: рано ему в комсомол.
Раздались смешки. Зарин нахмурилси.
— Ну что ж,— протянул он, додумывай что-то,— каждый решает сам за себя Начнем.
