Народный календарь
Разные календари издаются в нашей стране. И школьный, и молодежный, и женский. Есть календарь спортивный, театральный, астрономический… Календарь грибника, садовода. Можно видеть календари настольные, настенные, отрывные, перекидные, вечные. Но нельзя увидеть народный календарь. Нельзя потому, что он — устный. Он хранится в памяти народа и не печатается на бумаге.
Календарь, как система счисления дней а месяцев года, был известен на Руси древним славянам задолго до появления письменности. Понятно, что он мог быть только устным.
Когда Русь приняла христианство, когда появилась славянская азбука и письменность, церковь создала письменный календарь — святцы. В святцах расписаны по всем дням года христианские праздники и другие церковные события, а также имена святых: Петра, Василия, Ильи, Аксиньи, Евдокии, Улиты и других, которых должна была поминать церковь во время богослужения в определенные дни.
Как календарем народ не мог пользоваться святцами потому, что эта огромная по объему и трудная для понимания книга была сугубо церковной и в руки простого человека попасть не могла. Поэтому в быту и в трудовой деятельности он продолжал пользоваться своим устным календарем, который согласовывал теперь со святцами. Это было не очень трудно сделать, так как большинство христианских праздников церковь приурочила по срокам к древнеславянским языческим ритуальным земледельческим празднествам. Новое легло на готовое старое.
Главная особенность устного народного календаря — в образном обозначении примечательных, рубежных дней, в их названиях. Названия-картинки взяты из природы и жизни человека, крестьянина. Число, означающее день, не создает образа. Название же дня воссоздает в памяти и место, и время, и погоду.
В русском языке календарь, в том числе и устный, называется месяцесловом. В свой месяцеслов я включил только те дни, которые потребуются при изучении народного календаря земледельца. Все числа даны по новому стилю.
Не примечать, так и хлеба не видать
Пришел час отправиться нам с вами в новое путешествие. Котомку за спину, посошок в руки и — проселками, через поля и луга, через леса дремучие по земле русской. Кого-то встретим, что-то услышим-увидим на своем пути…
Широкий луг зеленеет на пойме большой реки. Впереди село виднеется. Рядами изб вытянулось по нагорью, могучими березами да ивами прикрылось. Лишь колокольня красного кирпича возвышается, церковь пятиглавая. Древнее село, в округе известное, Ершовкой зовется.
По лугу грунтовая дорога к верхнему концу села ведет. Деревянные столбы вдоль нее бегут. Малая речка в большую течет. Паркачихой зовется. Большая — Камой. На тихой воде Паркачихи кувшинки желтеют, У берегов осока растет, на лугу — мурава.
Серенькая трясогузка с кочки на кочку перелетает, длинным хвостиком покачивает, попискивает тревожно. Зеленая лягушка из воды нос выставила, раздула пузыри возле ушей, урочит в свое удовольствие, дождь пророчит: темные облака из гнилого угла навстречу мне плывут. Под облаками ласточки-береговушки мечутся, то к воде припадут, то взовьются. Еще выше — коршун парит. Крылья распластал, круги выписывает, мышь ли, птицу какую высматривает?
Сорока-белобока на макушку столба слетела. Крутится, кланяется, приседая, стрекочет. Стадо коров по лугу разбрелось. Щиплют траву буренки, от паутов и слепней хвостами отмахиваются. Подальше — овцы п козы. У дороги пастухи: дед и баба. Не древние, но уже в летах. У деда батожок в руке, у бабы — вица. На шнурке узелок. Разглядывают меня. По одежке, что ли, встречают? Дед голос подал:
— Далеко ль, мил человек, путь держишь? Дело пытаешь иль от дела летаешь?
— По земле хожу, старых людей ищу да поспрашиваю: как жили- были, как землю пахали, хлеб добывали, как погоду узнавали…
— Ну-ну! — Не ожидал, видно, такого старик, но за словом в карман не полез: — По земле-те ходи да на небо гляди!..
— Без примет ходу нет! Кто не верит примете, нет тому житья на свете! — поддержала его старуха.
— Отчего же так строго! Кому нужна нынче эта самая примета? Ею сыт не будешь. Теперь наука в деле опора,— подзадориваю я стариков.
— Э-э! Не примечать, так и хлеба не видать,— в мутных глазах старика под выцветшими седыми бровями лукаво засветилось.
— Как примета скажет, так и жито в закром ляжет! — опять встряла баба.
— Примета вроде бы учит? — спрашиваю.
— Может и поучает. В июль хлеборост — не будь мужик прост: летний денек зимний месяц кормит. Не упусти срок, поглядывай на небо, выбирай погоду. Год-те ныне во-он какой! — вздохнул дед.— Весна припоздала и сухой оказалась. В мае ни одной капли не упало, а в июле — видишь вот — поля заливает. Травы-то ожили, поднялись, сенокосу время, а дожди и дожди… Случаются, правда, погожие деньки. Ветерок вмиг траву обдует. Тут и косу в рукн, не мешкать бы…
Стадо тянулось к лесу. За ним подались и пастухи. А я зашагал дальше. Вот и первая изба. У ворот квочка с цыплятами. Посреди улицы — гуси. У каждой избы на задворках — огороды. Картошка цветет, капуста вилки завивает, под пленкой теплички — огурцы да помидоры зреют. За огородами — поля. Озимые золотятся, яровые зеленеют, чернеет пашня — пар.
По преданиям три века Ершовке. Триста лет уже ее жители пашут землю, растят хлеба: озимую рожь, яровую пшеницу, полбу, овес, ячмень. Сеют гречиху, просо, горох, репу, редьку, свеклу, лен, коноплю, подсолнухи. В огородах издавна садят лук, капусту, огурцы, лет сто с лишним — картофель, без малого семьдесят — помидоры. Всегда держали домашний скот и птицу. Испокон веку занимались пчеловодством. Рыбу в Каме ловили. Грибы, ягоды, орехи в лесу брали. Занимались кустарным делом. Ткали из мочала кули и рогожи, долбили корыта, гнули коромысла, бондарили. В каждой избе лапти плели, позже и пимокаты появились, сапожничали.
От прадедов к правнукам передавался опыт и трудовые навыки. Древен опыт. Даже первые ершовские поселенцы — что и как делать — ссылались на старых людей и крепко держались предковщины. Свое тоже вносили в копилку народной мудрости: богато село талантами. Вот так веками и в Ершовке и во всех поселениях Руси слагалась постепенно, потом и утвердилась окончательно строгая очередность годовых работ, закрепленная по дням-рубежам народного календаря, составив неписаный сельскохозяйственный календарь земледельца, О нем и пойдет наш рассказ.
МЕСЯЦЕСЛОВ
ЯНВАРЬ.
Петр Полукорм — 3 января
Представим себе картину морозного утра глубокой зимы. Рассвет. Белое поле. Пухлый, не тронутый еще ветром снег. Деревенька с избами в сугробах по самую крышу. Жидкий дымок из труб. Где-то мычит корова в хлеву, фыркает лошадь, перекликаются петухи. Слышен мерный звон церковного колокола, сзывающего прихожан на моленье в память святого Петра.
Во дворе крестьянин впрягает лошадь в сани, а в мыслях его не святой Петр, а хозяйственные заботы: надо успеть до метелей перевезти сено с дальнего болота на свой двор. То, что хранилось на сеновале, скормлено. Как раз половина запасов вышла, а до Егорьевой травки-то — о-ох как далеко.
«Избы пе крыты, да звон хорош»,— с горечью раздумывает крестьянин, прислушиваясь к ударам колокола.
Поп не устал, к заутрене встав: ему она праздник, а мужику — будни.
Мужик — проказник, работает и в праздник.
Для попа Петр святой, а для мужика он Полукорм: поглядывай на сеновал, да подумывай, как дотянуть до нового корма…
Вот так в устном календаре этот день когда-то и стал Петром Полукормом. Не говорили 3 января, а говорили: на Петра Полукорма морозно было. Святость Петра, как видим, из календаря исчезла.
Рождество — 7. С ним связывается языческий ритуальный праздник Коляда, осколки которого сохранились в колядках-песнях, которые поются детьми и взрослыми при обходе дворов с поздравлением. Ходил и я с мальчишками в своей деревне колядовать и петь «Ой, доль-овсень…», прославляя хозяина и хозяйку и желая им добра и урожая, за что получали гостинцы. В памяти моей долго сохранялось не 7 января, а колядки и Рождество. Другое название этого дня — Бабьи Каши.
Анисья Желудочница — 12. В этот день готовили свиную требуху с кашей и мясом. В нашей семье мама была искусница печь хлебы, варить каши. Хорошо помню приготовленную ею в русской печи, на духу, на противне вкусную требуху…
Василий Свинятник — 14. Другие названия дня: Васильев день, Авсень, Таусень, Новый год (по старому стилю). Накануне вечером, который назывался Васильевым, было принято готовить блюдо из свинины.
Крещенье — 19.
Емельян Зимний — 21.
Григорий Никийский — 23.
Петр Полукорм — 29. Так назывался этот день в южных районах. Это пример того, что в народном календаре прозвища дням давались не отвлеченно, а конкретно, с учетом местных особенностей и погоды и быта.
Афанасий Ломонос — 31. Другое прозвище: Береги Нос. По этому дню дано название морозам — афанасьевские.
ФЕВРАЛЬ.
Ефимий Зимний — 2.
Тимофей Полузимник — 4.
Аксинья Полузимница — 6. Другие прозвища: Полузимка, Полу-хлебница. Документальная форма имени Ксения.
Ефрем — 10.
Трифон — 14.
Сретьенье — 15. Народ переосмыслил это слово. Под Сретеньем он понимает встречу зимы с весной, зимы с летом.
Анна Сретенская —16.
Агафья Коровятница — 18. Другое прозвище: Голендуха (голодуха). Случается, к этому сроку выходят все запасы кормов, и тогда по крестьянским дворам коровья смерть ходит, мор.
Власьев день — 24. Сибирский народный праздник. Другое название: Власий Сшиби Рог с Зимы.
МАРТ.
Иванов день — 9. Другое название: Обретенье.
Василий Капельник — 13. В Архангельской и других северных губерниях России Василием Капельником называлось 20 число. Другие прозвища: Каплюжник, Капитель, Капелки.
Евдокия Плющиха — 14. Название дано от состояния снега весной: подтаивая, он сплющивается. Другие названия: Овдотья Плющиха, Авдотья Весновка, Дунька Свистунья, Евдокия Свистуха, Евдокия Подмочи Порог, Авдотья Каплюжница. Один из самых популярных рубежей для примет погоды.
Герасим Грачевник — 17.
Сороки — 22. Древнейший народный праздник встречи весны. Другое название: Сорок Сороков.
Алексей Теплый — 30. Другие прозвища: С Гор Вода, С Гор Потоки, Пролей Кувшин.
АПРЕЛЬ.
Дарья Пролубница — 1. Другие прозвища: Грязные Проруби, Оклади Проруби.
Василий Теплый — 4.
Благовещенье — 7,
Матрена Настовица — 9. Другое прозвище: Полурепница. Название связано с посевом первой очереди семян репы. Документальная форма: Матрона.
Марья Пролубница — 14. Другие прозвища: Зажги Снега, Заиграй Овражки, Пустые Щи. Документальная форма: Мария. К этому сроку кончаются запасы квашеной капусты, и люди шутили: «Пришли на Марью пустые щи», «Захотел ты в апреле кислых щей».
Федул Теплый — 18. Документальная форма: Феодул.
Родион Ледолом — 21.
Антип Половод — 24. Другие прозвища: Водопол, Водополье.
Василий Парийский — 25. Другое прозвище: Выверни Оглобли.
Мартын Лисогон — 27. Документальная форма: Мартин.
Арина Урви Берега — 29. Другие прозвища: Разрой Берега, Заиграй Овражки, Рассадница. Документальная форма: Ирина.
Зосим Пчельник — 30. Документальная форма: Зосима.
МАЙ.
Егорий Вешний — 6. Другие названия: Георгий Весенний, Юрий Теплый, Юрьев день. В Древней Руси Егорий и Юрий были формами имени Георгий. Другие прозвища: Скотопас, Ленивая Соха, Храбрый. Важный земледельческий рубеж.
Степан Ранопашец — 9.
Еремей Запрягалышк — 14. Другое название: Ермий Ярёмник.
Борисов день — 15. Другие названия: Соловьиный день, Борис и Глеб.
Мавра Зеленые Щи — 16. Другие прозвища: Молочница, Рассадница.
Арина Рассадница — 18.
Иов Горошник — 19. Другие прозвища: Росенник, Огуречник.
Иван Долгий — 21.
Никола Вешний — 22. Другое название: Николин день. Другое прозвище: Травной. Никола — старинное имя, современное — Николай. Очень важный земледельческий рубеж.
Мокий Мокрый — 24. Современная форма имени: Мокей.
Лукерья Комарница — 26. Документальная форма: Гликерия.
Сидор Огуречник — 27. Документальная форма: Исидор.
Пахомий Бокогрей — 28. Другое прозвище: Теплый. Документальная форма: Пахом.
ИЮНЬ.
Фалалей Огуречник — 2.
Олёна Ранние Росы — 3. Другие прозвища: Поздние Овсы, Лёносейка. Документальная форма: Елена. Этот же день называется так: Константин и Олёна.
Леонтий Огуречник — 5. Документальная форма: Леон.
Федосья Колосяница — 11. Другое прозвище: Колосава. Документальная форма: Феодосия.
Ермий Распрягальник — 13. Другое прозвище: Покинь Сетево. Другое название: Еремей Распрягальник.
Федор Летний — 21.
Кирилл Конец Весны Начало Лету — 22.
Петров день — 25. Другие названия: Петр Солнцеворот, Петр Афонский. Другие прозвища: Капустник, Рыболов, Поворот.
Акулина Быза — 26. Другие прозвища: Задери Хвосты, Гречишница, Черные Грачи. Документальная форма: Акилина.
ИЮЛЬ.
Мефодий Перепелятник — 3.
Аграфена Купальница — 6. Другое прозвище: Купала. Документальная форма: Агриппина.
Иван Купала — 7. Другие прозвища: Купальник, Травник, Колодовник. Другое название: Иванов день.
Самсон Сеногной — 10.
Петров день — 12. Другие названия: Петровки, Петр и Павел.
Андрей Налива — 17.
Афанасий Афонский — 18.
Прокопьев день — 21. Другие названия: Прокоп Жнец, Прокопий Жатвенник. Документальная форма: Прокопий.
Прокл Великие Росы — 25.
Кирик и Улита — 26. В других местностях — 28. Документальная форма: Иулитта.
АВГУСТ.
Ильин день — 2.
Марья Сильные Росы — 4.
Борис и Глеб — 6.
Анна Теплая — 7. Другое прозвище: Летняя.
Никола Кочапский — 9.
Авдотья Малиновка — 14. Другие названия: Евдокия Огуречница, Медовый Спас, Первый Спас, Калинин. Другое прозвище: Малинуха.
Сеногной — 17. Другие названия: Авдотья Малиновка, Евдокия Огуречница, Семь Отроков.
Преображенье — 19. Другие названия: Второй Калиник, Яблочный Спас, Второй Спас.
Успенье —28. Другие названия: Аспосов день, Оспожинки, Воспожинки, Госпожинкп, Спожка.
Третий Спас — 29. Другие названия: Третий Калиник, Аспосов день, Оспожки, Воспожинки, Госпожинкп, Спожка, Аспожка, Еще один пример того, что народ давал названия дням года не по святцам, а по характеру своей трудовой деятельности: «Спожка», «Воспожинки» исходят от слова помощь, воспомогание, означающего помощь друг другу при уборке урожая. Калиник — это августовские зарницы, а также зори вообще.
СЕНТЯБРЬ.
Агафон Огуменник —4.
Наталья Овсяница — 8. Документальная форма: Наталия.
Анна Скирдница — 10. Другое название: Моисей Мурин.
Иван Постный —11.
Семенов день — 14. Другие названия: Семен Летопроводец, Марфино Лето.
Луков день —21. Другие названия: Пасиков день, Аспосов день, Аспожка. Луков, Пасиков происходят от слов лук и пасека: время сбора лука и работы на пасеке.
Федора Осенняя — 24. Документальная форма — Феодора.
Воздвиженье — 27. Народные названия: Вздвиженье, Сдвиженье. От елова двигаться, сдвинуться. «Воз с поля сдвинулся»,— говорят об этом дне.
Никита Гусепролет — 28. Другие прозвища: Гусятник, Гусарь, Репорез.
ОКТЯБРЬ.
Фекла Заревница — 7. Есть два толкования слова «заревница»: от «зарево», пожара, который случается при молотьбе в овинах, а также от «заря» — по обычаю с зарею начинать в этот день обмолоты хлебов
в овинах.
Сергей Капустник — 8.
Савватий Пчельник — 11. Другое прозвище: Пчеловод.
Покров — 14.
Парасковья Грязниха — 27. Другие прозвища: Грязнуха, Порошиха, Льняннпца, Льнянуха. Документальная форма: Прасковья.
Ефимий Осенний — 28.
НОЯБРЬ.
Казанская — 4.
Дмитриев день — 8. Другое название: Родительский день. По обычаю в этот день поминают умерших предков.
Парасковья Льнянница — 10. Другое прозвище: Временная. Другие названия: Параскева Пятница (если день пришелся на пятницу), Неонила и Параскева.
Аврам Овчар — 11. Другое название — Анастасия Овечница.
Юровая — 12. Народный праздник рыбаков и охотников.
Андрей Осенний — 13.
Кузьма и Демьян Курятники — 14. Другое название: Курьи Именины.
Михайлов день — 21.
Матрена Зимняя — 22. Документальная форма: Матрона. Другое название: Мартынов день. Документальная форма: Мартин.
Федор Студит — 24. Студит — от Студийского монастыря. В это слово народ вложил свой смысл — студит, морозит.
ДЕКАБРЬ.
Введение —4.
Катерина Санница — 7. Документальная форма: Екатерина.
Юрьев день — 9. Другое название: Егорий Осенний. Другие прозвища: Холодный, Морозный.
Андрей Первозванный — 13.
Варвара Зимняя — 17.
Савва Зимний — 18.
Никола Зимний — 19.
Анна Зимняя — 22.
Спиридон Поворот — 25. Другие прозвища: Поворотник, Солноворот, Солнцеворот.
Это сокращенный вариант общерусского народного календаря. Были еще и местные календари — у сибиряков, забайкальцев, поморов…
Какова пашня, таково и брашню
Широкое поле, что справа от Сибирского тракта, стелилось под уклон к юго-западу и отливало на солнце красноватою охрой глинистых почв. Теплый ветерок взбегал на пригорок и сушил еще влажную после апрельских снегов почву. Березовые рощи по краю поля наполнялись зеленоватою дымкой раскрывающейся листвы. Сквозь прошлогоднюю бурую ветошь пробивались из земли тонкие, нежно-зеленые стебельки пырея. Цвела медуница, сочась густою синью лепестков. Раскрыл пушистые бутоны и прострел желтеющий, сон-трава, уральский подснежник. Над полем токовал лесной конек. С переливчатой, звонкой песней набирал он высоту, трепеща крыльями, а потом, распластав их, бросался вниз и скользил по наклонной к земле с тревожными, замирающими выкриками: «тииу-тииу…»
Два ярко-оранжевых трактора, зайдя с разных концов поля, торопливо бежали навстречу один другому, и тянулись за ними темно-бурые полосы свежей пахоты.
По краю поля неторопливо шагала довольно высокая, плотно сложенная, круглолицая девушка в красной, выгоревшей на солнце болоньевой куртке и в брюках. Косынка уголком прикрывала ее смуглое лицо от солнца. В левой руке она держала букетик синих медуниц.
Пробежит мимо нее трактор с плугом — девушка опустится к борозде и коснется ладонью почвы, возьмет глинистый ком и разминает его пальцами. «Не дедовским ли способом определяет она готовность почвы?» — подумал я.
Спрашиваю ее. И верно ведь, так и есть. Она агроном-полевод совхоза «Исток». Раздумывает, как быть: не прервать ли вспашку? Почва еще сыровата: ком не рассыпается, земля к плугу липнет. Рассказывает, яровые еще не сеяли: снег поздно сошел — земля не прогрелась. А здесь пашут и вносят удобрения под картофель, запаздывают: обычно числа 12-го уже высаживали…
Слушал я девушку и думал: она ученый агроном, окончила Свердловский сельскохозяйственный институт, в ее совхозной лаборатории есть приборы для определения температуры и влажности почвы, так зачем же она проверяет тепла ли, суха ли почва еще и ладонью, по старинке? От кого переняла она, образованный специалист, этот древний прием неграмотного крестьянина? А может быть, извечен он? И не обойтись без него и ныне? Заменит ли мертвый прибор живое прикосновение хлебороба к земле, живое ощущение ее тепла, ее дыхания? Вряд ли. Потому-то, видно, и не забывается древний опыт земледельца.
О том опыте, о заповедях хлебороба ниже речь…
У родится — не уродится, а паши
А теперь из совхоза «Исток» перенесемся в далекое прошлое и посмотрим, что делается в той самой засыпанной снегом деревеньке, в которой на Петра Полукорма крестьянин перевозил сено с дальнего болота к себе на двор.
Минул уже Петр Полукорм и Аксинья Полузимница. В Агафью Голендуху коровья смерть не заглянула на крестьянский двор: в ту зиму хватило и корму, и хлеба. Всей деревней дружно проводили развеселую Маслену. Отшумел Антип Водопол, сбежали ручьи с пригорков. И преет сейчас земля под горячим апрельским солнцем, тепла набирает. А наш хозяин, закинув сани на поветь и снарядив телегу, стучит во дворе топориком — соху да борону исправляет, готовится к весновспашке. Пахотой и начинается его земледельческий год.
В те годы крестьяне пахали еще деревянной сохой. Древний славянин выделывал соху из сухой лесины с загнутым на конце крюком. От слов сохнуть, сухое дерево родилось слово соха.
Острие крюка — сошник, или рало,— ковыряет и бороздит почву. Отсюда — борозда, а от рало — орало, соха, и орать — пахать.
Только пахарь и знает, как тверда земля, как нелегко подымать новину, залежь, целину. Плечами натужно давит лошадка в хомут, тянет за оглобли соху. Ведет пахарь на поле борозду к борозде, борозду к борозде… Врезается острое рало в землю, режет ее, а шабала отваливает твердые комья вправо, обнажая борозду.
Налегает пахарь руками на рогалины сохи, пальцы уже одеревенели, не разгибаются, грудь сдавило, спина горбом, не распрямляется, рубаха мокра от пота, в глазах черные круги плывут, солнце печет, а работе и конца-краю не видно. И никто за него не сделает.
Вот и говорят:
Поле орать — не песни играть.
Уродится — не уродится, а паши.
Неразработанная земля не даст и плода.
Хлеб упашку любит.
Какова пашня, таково и брашно.
Орать пашню — копить квашню.
Землю ори — дооришься до хлебца.
Полюбишь соху — будешь с хлебом.
Кладу не ищи, а землю паши и найдешь.
Поживешь счастливо, только паши не лениво.
А кто ленив с сохой, тому и весь год плохой.
С малых лет крестьянскому сыну внушалось: крепись да за соху держись. И впитывал он в себя законы полевых работ:
Пахать, так не дремать.
Пахать, так уж в дуду не играть: придет пора — не уйдет и дуда.
Когда орать, так не играть.
Выбирай одно из двух: либо пахать — либо играть.
Пашню пашут, так руками не машут.
Пашешь — плачешь, жнешь — скачешь: радуешься урожаю.
Как ни устал наш пахарь, а приглядывает: ровна ли, глубока ли борозда. В конце загона выдернет соху из почвы, ударит о землю, стряхнет налипшие комья, развернет коня и соху, вонзит сошник, и — потянулась новая борозда. Пахота требует не только усилия, но и сноровки, умения.
Рысью не вспашешь и вскачь не напашешься. Торопиться не след.
Борозду надо вести ровно, прямо.
Землю упахивать гораздо, не мелко.
Глубже пахать, больше хлеба жевать.
В пашне огрехи — на кафтане прорехи.
Кто с огрехами пахает, тот и хлеб недоедает…
Устройство сохи не оставалось неизменным. Сначала на смену деревянному сошнику пришло железное рало, потом к сохе приделали отвал — шабалу, иль палицу, а потом на смену сохе явился железный плуг. Крестьянину плуг десять лет веку прибавил: облегчил труд, улучшил качество вспашки.
Мягкий, зернистый чернозем пахать гораздо легче, нежели глинистые почвы. И урожай с чернозема выше. Крестьянин знает:
Какова земля, таков и хлеб.
Добрая земля — полная мошна,
худая земля — пустая мошна.
Добрая земля больше подымает.
Если из года в год сеять на одном и том же поле одно и то же растение, почва истощится, потеряет плодородную силу. Хлеб на хлеб сеять — не молотить, не веять.
И земледелец давал полю отдых. Он делил пахотные угодья на три части, клина, поля: озимое поле, яровое поле и пар. Так и чередовал их каждый год: озимые хлеба сеял по пару, яровые по озимым, пар оставлял после ярового хлеба. Земля не засевалась, отдыхала год, восстанавливала силы. Пары толочили, потому они именовались еще и толокой. В конце лета и весной следующего года на парах пасли скот. Стада топтали, толочили ниву и, оставляя навоз, удобряли почву. Сметливые хозяева, чтобы привлечь на свою полосу поболе скота, посыпали ее солью-лизуном.
Крестьянин ценил навоз как удобрение.
Воевода любит принос, лошадь — овес, а земля навоз.
Добрая земля назём раз путем примет, да девять лет помнит.
Назем спорит урожаю.
Навоз и у бога крадет.
Навоз и бога обманет.
Навоз отвезем, так и хлеба привезем.
Клади навоз густо — в амбаре не будет пусто.
Лишняя навоза кулижка, лишняя хлеба коврижка.
С крестьянских дворов, из хлева, вывозили навоз на поля. Время вывоза и сама работа назывались навозницей, межипарьем,— потому как приходилось оно между весенними полевыми работами и страдой. Называли также эту работу толокой. В каждой местности были свои сроки навозницы, где с Петра Капустника-Солнцеворота, где с Тихона (29 июня), а где —накануне Троицы, а то и ранее.
Для вывоза навоза в поле хозяин устраивал помочи, созывал на помощь соседей, родственников. Мужчины загружали и разгружали телеги, рассыпали навоз по пару, а мальчишки правили лошадьми. Вечером хозяин и хозяйка устраивали угощенье.
Вывезут навоз — пары пашут, подымают, а потом двоят и троят, перепахивают на второй ряд, вторично, и на третий, чтобы лучше взрыхлить почву, уничтожить сорняки.
Озимь не ярь, парь да парь, двои, трои — соберешь труды свои. Скорее по традиции, по привычке, чем по вере или религиозности говорили так: если пар под озимь не строить, святая Троица отойдет от поля.
Чем раньше поднять пары, тем лучше будет урожай: ранний пар родит пшеничку, а поздний — метличку (сорную траву).
Пар парь летом, а под зиму заглядывай: паши под озимь глубже, уродится хлеб лучше. Безнавозную, малоудобренпую землю парят наперед. Подымали пары с мая, в июне — июле — двоили и троили.
Под яровые начинали вспашку ранней весной, но лучшей признавали осеннюю вспашку, которую называли зяблевой вспашкой или просто зябью. Говорили: тот землю уходит, кто за серпом соху водит,— пашет под яровые сразу после жатвы.
До Успенья вспахать — лишнюю копну нажать. В Семенов день до обеда паши, а после обеда пахаря вальком по заднице: не запаздывай!
Весной — повторная вспашка зяби, предпосевная.
У весновспашки для каждого края, каждого села, для каждой культуры есть свои сроки и правила. О них мы еще расскажем. Но есть и общие, повсеместные сроки и правила. Пора пахать, когда гром гремит, лес в листву одевается, когда жаворонок запел, когда водяные лягушки начинают квакать.
Не рапо ль пахать узнавали и так: вспашут пласт, сожмут землю в ком. Ком не рассыпается — пахать рано: почва сырая. Рассыпается — время пахать. Еще один способ. Садятся на вспаханную землю и замечают: чувствуется холод — пахать рано, теплая земля — паши!
Как день по продолжительности перевалил за 14 часов, так и пошла соха в поле гулять. В иной деревне глянут в овраг: пятно снега на дне осталось с корову — можно пахать. А еще говорили: на Родиона Ледолома уставь соху, на Василия Парийского выезжай на пашню.
С весновспашкой нельзя опаздывать: упустишь благоприятное время сева. Стремились закончить ее в короткие сроки. Работали споро, без промедления: вешняя пора — поел да со двора. За вешней пашкой шапка с головы — не подниму: тороплюсь…
Вспахали землю — боронят бороной, разбивают комья, выравнивают почву. Я застал еще и деревянную соху и боропу с деревянными зубьями. Правда, сохой в нашей Семеновне уже не пользовались, и валялась она никому не нужная под сараем у деда Путинцева во дворе. Ну, а как бороннли деревянной бороною, помню. Один лошадью правит — кто-нибудь из моих сверстников-мальчишек. Другой на борону вспрыгнет босыми ногами, к земле ее придавливает. Скачет борона по комьям — скачет на ее решетке мальчишка. Держись, не упади! Смеется, на лошадь покрикивает. Ветер вихры развевает, рубаху парусом надувает, солнце печет, пыль из-под бороны шлейфом по ветру тянется. Резво шагает Пегашка, головой кивает, пофыркивает, косит глазом на погонялыцика.
Боронят в сухую погоду: за бороною пыль — будет блин. Боронить надо умело. Кто мелко заборонит, у того и рожь мелка. Озимому зернышку потеплей колыбельку готовь.
Глубже семя схоронится — лучше уродится. Каждому зерну своя лунка, каждому семени своя борозда.
К Ильину дню забороновывают пары. До Ильи хоть одним зубом да подери.
Не посеял — не пожнешь
Забороновал наш хлебопашец почву — теперь надо сетево подымать, поле зерном засевать. Говорили в старину, будто русский мужик на авось и хлеб сеет. Да ведь его авось не с дуба сорвалось, оно рассудительное.
Вот и наш опытный хлебопашец все предусмотрел, прикинул, что к чему. Подготовку к севу начал он с отбора семян, памятуя, что по семени и плод.
Каково семя, таков и плод.
От худого семени не жди доброго племени.
Что посеяно, то и взойдет.
Репьем сеешься — не жито взойдет.
Случалось в его деревеньке и такое: сеяли рожь, а косят лебеду. Посеяли рожь, а вырос клопец да звонец — сорняки. Чего на землю не падет, того земля не подымет, не взрастит.
Строго блюли крестьянскую заповедь: голодай, а добрым семенем засевай. С осени, с обмолота засыпали в закрома отдельно Семены и отдельно емены — семенное зерно для посева и пищевое зерно на помол, на еду, на корм.
Отбери чело (очелье) на семена. Крупные, тяжелые зерна, которые при вейке на ветру ложатся ближе к ногам вейщика, назывались челом или очельем. Мелкие, относимые ветром подале,— охвостьем иль ухвостьем, ухоботьем.
Ценилось привозное зерно — из другой местности. От привозных семян лучший урод. Для прогрева и просушки зерно выносили перед посевом на семь утренних зорь. А от головни, заразного грибка, поражающего зерно в растущем колосе, семена промывали слабым раствором извести, смешанной с древесной (печной) золою. Бытовало поверье: семенные зерна нельзя ни есть, ни жевать, а то черви заведутся. Перед посевом в зерно прятали куриное яйцо, пересыпали куриным пометом и приговаривали: «Уродись хлеб на всякую долю, и человеку и птице». Закром не выметали веником, а вытирали тряпкой.
Наш хлебороб знает: с севом нельзя затягивать.
Сей хлеб, не спи: день упустишь — годом не наверстаешь.
Не пиры пировать, как хлеб засевать.
Сеют — плачут, а молотят — скачут, радуются.
Надо соблюдать и норму высева. Пересев хуже недосева. Редкий сев частому в сусек не ходит. Вреден и недосев. Посеешь с лукошко, так и вырастет немножко.
Где хлеб, там и мера: ржи надо десять мер 1 на десятину, а маку — всего-то мужичью шапку.
А еще наш сеятель знал: не земля хлеб родит, а небо. Не земля родит, а год, погода. И при случае говаривал:
Сей, посевай да на небо взирай.
Сей под погоду, будешь есть хлеб год от году.
Для сева уйбравливают погоду.
Посеешь в пору — соберешь зерна с гору.
Без дождя не сей. Сей в ненастье, а убирай в ведро.
Строго придерживался он и сроков сева: каждое семя знает свое время.
До поры до времени не сеют семени: обожди часок да посей в срок.
Кто рано сеет — семян не теряет.
Рано посеешь — рано пожнешь.
Ранний сев к позднему в амбар не ходит…
На Руси повсеместно различали три срока сева: ранний, средний и поздний. Ранпий сев яровых начинали с Егория Вешнего, средний — от Николы, поздний тянулся от Ивана до Тихона (с 7 до 29 июня). Но говорили и так: кто посеет после Фита (28 июня), тот прост бывает жита. Хлеб не вызреет.
Ранний сев озимых начинался за три дня до Успенья, поздний через три дня после Успенья и тянулся до Семенова дня, средний — в Успенье.
В Ершовке, Балаках и других селах Прикамья придерживались такого порядка: Первый Спас — первый сев, Второй — посреди, а в Третий — последний.
Бытовало правило: на Еремея Запрягальника подыми сетево, на Ермия Распрягальника покинь сетево — севалку с плеч.
Борис и Глеб сеют хлеб, Елена и Константин заканчивают сев.
Егорий начинает, а Никола сетево вышибает.
Яровому севу две недели: сей неделю после Егория да другую после Еремея.
…Стояла тихая, теплая погода конца апреля. Этакая благодать пришла на землю после вьюг и метелей февраля, насквозь пронизывающих сырых ветров марта, холодных утренников начала апреля. Все нежилось в томной дремоте — и природа, и люди. Не резок, спокоен свет солнца, плавпы цветовые переливы полей, краски не густы, не ярки, легки и прозрачны, словно акварелью пропитапьт. Исчерна-лиловая пашня сливалась на горизонте с голубоватой зелепыо озимых и мутной синевою небосклона. Пахло парною землею. Над выгоном жаворонок звенел. На пашне грачи гуляли, взлетали, садилпсь, кричали громко, потом несли что-то к гнездам в березах и ветлах.
За дорогой, что идет перед самыми избами Ссменовки, на сухом бугорке возле звонницы, устроенной на двух столбах с помостом, мальчишки в чижика играли. Очертили кон. Один бьет палкой по остроконечному, коротенькому чурбачку-чижику. Летит он в поле. А другие мальчишки ловят его там на лету. Не поймали — из поля в кон кидают. Попали — кто бил, идет в поле, кто попал, на его место становится…
На завалине избы против звонницы сидели рядком семеновские старики: черпобородый Вихрь, рыжий Путинцев да сивый Калистрат Кузовкин. Деду Калистрату уже за восьмой десяток, а он — палку в руку — и пошел по деревне, не догонишь. Жмурились под солнцем, пятерней бороды скребли, старые кости грели. Но не только для этого сошлись они тут. Думу они думали: об урожае, о севе загадывали. Говорили неторопко.
— Сдается мне, старики,— заключил беседу Калистрат,— ныне овес наперед пшеницы сеять надо,— а сам ноздрями воздух вобрал, будто конь, будто нюхом чует он, что и как.
С Калистратом согласились. Почему? Характер погоды наступившей весны, трудовой опыт, чутье, понимание самой природы злака давали мозгу обильную пищу для работы. Все это переваривалось в подсознании, перемешивалось, притиралось, примерялось и передавалось в сознание уже готовым суждением, мыслью: «наперед сеять овес…» Ни Калистрат, ни его собеседники не объяснили б, как оно родилось. В лучшем случае сослались бы на предков: они-де при такой погоде так сеяли…
Сроки сева определяли по инеям, по развитию растений, по прогреву почвы.
Клали обе ладони на вспаханную борозду: тепла земля — опасности для семян нет, можно сеять. Земля согрелась — сей яровое.
Ясное утро на Юрия (Егория) — ранний сев, ясный вечер — поздний сев.
Раннее яровое сей, когда вода сольет, позднее, когда цвет калины в кругу будет.
Лист на дереве полон, так и сеять полно.
Если верба распустилась сначала на макушке — пораньше сеять надо, а если на макушке не распустилась — лучше будет второй сев.
Выходили на сев и с первой майской росы.
Если журавль садится на гнездо на низких местах, то можно сеять хлеб на мокрых местах. Если журавль садится на высокие места, то хлеб на низких местах сеять нельзя — запреет.
Первый день сева — праздник. Накануне ходили в баню. Утром надевали повую или лучшую рубаху. В поле выезжали всем селом.
Вступив на свою полосу, сеяльщик низко кланялся и бросал на каждую сторону, кроме северной, по горсти жита и после этого начинал уже засевать загон. В других местах сеялыцпки клали три поклона на восток.
Сеяли вручную. Лукошко с зерном — севалка, сетево — у левого бедра на ремне через правое плечо. Зерно берется горстью, в кулак, и широким движением рассыпается веером на пашню. Высевали в одну горсть или в две горсти. При одной горсти сеяльщик идет посреди загона — полосы пашни по всей длине поля — и взмахом руки бросает севок, горсть зерна, сначала вправо, потом влево, обсыпая всю ширину загона. При двух горстях он проходит по загону дважды, с краев, и бросает севки только в одну сторону, вправо, обсыпая половину загона, а при обратном движении — другую половину.
Сильный ветер мешает посеву, относит семена в сторону. Сладимые, тихие, ветры благоприятствуют посеву, предвещают добрый урожай. Поэтому и уноравливают сев к погоде.
Вот уже посеяли пшеницу, овес, ячмень, потом лен, коноплю, последней сеют гречиху. А там еще огородина: овощи, картошка. О каждой культуре у нас особый рассказ припасен. А сейчас наш сеятель из деревеньки с надеждой и затаенной тревогой оглядывает поле: что-то уродит оно, какими будут всходы? То не беда, что во ржи появится лебеда, а тогда две беды, когда ни ржи, ни лебеды. По ветрам, по облакам, по растениям и животным примечает он виды на урожай. О них сейчас и речь.
Далеко ли до хлева?
Истинную цену хлеба знает лишь тот, кто его возделывает. Обильно удобрена нива потом земледельца. Воздаст ли она ему сторицей за его труды, за любовь его к земле?
Мать-земля, земля-кормилица, величает он землю, на которой трудится. Рыбам — море, птицам — небо, а человеку — земля. Вся жизнь хлебороба — нескончаемый труд на земле. Потому он трудами, работами и исчисляет время, год: вёшная — пахота и сев, сенокос, жнитва, обмолот. Годы именует жатвами, а еще — летами, и в памяти отличает один от другого жнитвами и зимами: жнитва припасает, зима поедает. И по тому, выдались они благополучными иль неблагополучными — тяжелыми, трудными, оценивает и весь год. Лето же — как время года, сезон — называет страдою, страдной порою и жнитвой. Одна пора крестьянская — страда! Утомительна, да радостна, коль урожайна, хлебна.
Хлеб! Он — жизнь. Хлеб — батюшко. Хлеб всему голова.
«Далеко ли до хлеба?!» — приветствовали на Руси встречного подобно современному: «Как живы-здоровы? Здравствуйте!» В том приветствии-вопросе слышалось и пожелание хорошего урожая, и осведомление: каким он предвидится, как зреют хлеба, далеко ль до новины?
О будущем урожае крестьянин задумывался уже на вершине зимы, с Нового года, с Петра Полукорма, с Рождества и Крещенья. Прежде всего присматривался к снегам.
Зимний снег — это осенний хлеб.
Снег на землю — тот же навоз.
Мокрый снег на озимь — тот же назем.
Зима без снега — лето без хлеба.
Снегу надует — хлеба прибудет.
Снегу много — хлеба много.
Снег глубок — год хорош.
Жестокие морозы и глубокие снега к урожайному году.
В новый год сильный мороз и малый спежок — к урожаю хлебов; тепло и без снега — к неурожаю.
На Рождество и Крещенье туманно и пасмурно, снег пойдет, день теплый — хлеб будет темный, густой.
На Крещенье в полдень синие облака — к урожаю.
Когда снег приваливает вплотную к заборам, плетням — лето будет плохое, а когда есть промежуток и у забоев (сугробов) гребни закруглены — к урожайному лету.
Заяц сгребает снег не с дороги, а на дорогу, на полях снег волнами, зимние дороги верховые — наметены буранами выше окружающей равнины, а в деревнях снежные пласты свешиваются с крыш — к урожаям.
На Сретенье снег идет утром — к урожаю ранних хлебов, в полдень — средних, а если к вечеру — поздних.
Частые куржаки на деревьях, узоры на окнах, похожие на ржаные колосья, вниз завитками, а не торчмя — тоже к урожаям.
Сухая, ясная погода в январе и феврале — к хорошей погоде в июле — августе и к хлебородию.
Холодная зима благодать.
Коли земля не промерзнет, так и соку не даст. Глубоко промерзает земля, а из проруби на реке вода польется, лед на переборах (перекатах) реки встанет горами, грудами, застынет шероховато, в феврале длинные и толстые сосульки с крыш — будет плодородным лето.
Весною на реках лед тонет вследствие маловодья, не уходит, остается глыбами на берегу, а на полях при таянии снегов зимняя дорога остается горбом — на тяжелый год и неурожайное лето.
Весенняя вода течет медленно — народу будет тяжело.
Когда на сходе снега на почву ложится ланской тенетник (паутина), овражки заиграют, а потом замерзнут, лягушки заквакают да от вернувшихся холодов замолкнут, будет помеха урожаю, а когда весна красными днями снег сгоняет — родится добрый хлеб.
Ближе к лету — точнее крестьянский прогноз. Урожайный год по весне узнают. Хороший год по весне видно.
На мартовского Василия Капельника с потолка каплет, на Евдокию Плющиху снег валит, а на апрельского Василия Теплого солнце в красных кругах — к плодородию.
В ночь на Благовещенье хозяйки вывешивали на дворе за ветром волглую холстинку или мокрое полотенце. К утру высохнет — урожайный год, наполовину высохнет — средний урожай, останется мокрым или замерзнет — будет мокрое лето и ранние инеи в конце лета, опасные для хлебов.
На Благовещенье ветер, иней, туман — к урожайпному году.
Если на Юрия березовый лист в полушку, то к Успенью клади хлеб в кадушку.
Если на Якова (13 мая) вечером взойдут звезды и подует с юга теплый ветер, лето будет теплым с изобильным плодородием.
Велика милость мужику, коли на Николин день поле польет дождичек.
До Петровок дождь — урожай нехудой, два дождя — хороший, три дождя — богатый.
На Афанасия Афонского месяц играет к урожаю.
На Ильин день холодный северо-восточный ветер — худой налив хлеба будет.
Если Петр с колоском, то Илья будет с колобком.
Март сухой да мокрый, май — будет каша и каравай.
Май холодный — год хлебородный.
Апрель теплый, май холодный — год хлебородный.
Велика страна наша, и то, что хорошо в одном месте, может быть худо в другом. Забайкальцы считают так:
Май теплый — год хороший, дождь в мае — жди урожая.
Ничто не проходит мимо зоркого глаза хлебороба незаметным: ни погода, ни растения, ни животные. Всякое необычное явление для него добрый иль недобрый предвестник.
Первый гром, яркий, сильный и гулкий,— к ядреным хлебам.
Если первая весенняя гроза придет с востока — жди хорошего урожая хлебов, с юга — умеренного, с запада и севера — будет недород.
Частые летние зарницы — к урожаю.
Если весной среди подснежников (прострела) больше темных цветков, чем светлых,— к урожаю.
Летом грибовно — осенью хлебовно.
Рясная малина — урожай на хлеб.Много желудей на дубу, много орехов на лещине — к плодородию на будущий год.
Рябины много — год худой.
Если лебедь раньше гусей прилетит — год недобрый.
Ранние гуси — к хорошему урожаю.
Журавль прилетит на наст, а кукушка появится до Егория и закукует на голый лес — к неурожаю.
С которой стороны у дятла соберется шишек больше, в той стороне и урожай будет.
Хороший улов рыбы — к урожаю.
Другие же считают наоборот: рыба ловится в изобилии к голоду.
Когда рыбно, то и голодно.
Обильный прилет птиц, много майских жуков, появление мышей числом более обыкновенного предвещает урожайный год.
Появление большого количества зайцев на полях и огородах, тетеревов на хлебных кладях осенью предвещает голодный год.
В сухой год зайцев больше.
Крупный комар к доброму году,— заметили в Архангельской губернии.
Ранние иней в конце лета, ненастная осень, чистое опадание листьев дуба и березы, листья с деревьев ложатся на землю изнанкой — к урожаю будущего года.
Поздний листопад на тяжелый год.
В августе смотрели у полыни корни: если побеги корня толсты, следующий год будет урожайным.
Но вернемся к весне и всходам яровых: дружно ли они поднялись?
Знать на всходе, что идет к невзгоде.
Знать по цвету, что идет к мату, к гибели.
Если уж плох год, так и семенам не рад: чему не год, тому и не приплод.
Год на год не приходится.
Красно поле родью
Сорок изб моей Семеновки выстроились в один порядок вдоль большака задами к лощине. На отлогом склоне — фруктовый сад и огороды: капуста, картошка, яблони, груши, вишни, сливы. На дне — деревенский пруд, у берега — осока, рогоз, камыш. Земляная плотина с ивовым плетнем для укрепления. За прудом берег лощины крутой и высокий, дальше — поля на плоскогорье, бахчи.
Черноземная лесостепь, Придонье.
На пруд мы бегали купаться. Потом взбирались на крутой склон, грелись на солнце и рвали в траве белую, только чуть-чуть порозовевшую с одного боку клубнику. Выходили и к полям за подсолнухами иль горохом.
Широкий вид открывался с высоты плоскогорья. И куда ни глянь — хлеба и хлеба, да еще конопли и подсолнухи. Колышутся на ветру, бегут вдаль темные волны. Горячий воздух струится от земли. Дрожит и покачивается в знойном мареве голубоватый горизонт.
Где-то жаворонок журчит, а внизу, в хлебах и в траве, тонко и нудно звенит хор насекомых: пчел, ос, шмелей, кузнечиков, мух. В пруду лениво поквакивают лягушки, стрекозы-великаны крыльями шуршат над водой. На склоне зеленая ящерка шмыгнула в траву. На краю поля поднялся столбиком суслик, огляделся и свистнул что-то соседу. В хлебах синеет цикорий, васильки, розовеет вьюнок-березка, наполняя воздух нежным ароматом. Вместе с ароматами клевера, белой кашки и самих хлебов сливается он в густой сладковато-горький запах июльских полей.
У каждого из нас в познании мира всегда отыщется где-то начало. На полях Семеновки научился я отличать усатый ячмень от безусой пшеницы и уж, конечно, золотисто-желтую пшеницу от серо-палевой ржи.
Шли первые годы колхозов. Единоличные межи распахали, и поля разливались теперь по степи широко и привольно. Любил я вглядываться с высоты плоскогорья в дали и угадывать что где посеяно.
Позади стеною стояла густая рожь. Правее нее, за пыльным проселком,— гречиха в белых и розовых брызгах цветков по темно-бурому полю. Прошлое лето тут сеяли кориандр, или кашнец, эфиромасличное растение с таким сильным приторно-отталкивающим запахом, что мы обходили это поле стороной. А еще раньше был тут подсолнух. И поздней осенью носили мы отсюда в деревню вязанками подсолнечные коренюшки на топку. В степи русские печи топят соломой, шелухой гречихи, подсолнухами и кизяками — сухими кирпичиками из коровьего навоза, смешанного с рубленой соломой.
А сейчас подсолнух красуется золотыми шляпками по ту сторону Семеновки — за ригами и токами. За подсолнухами — пшеница, темножелтые с краснинкой проса, в стороне бледные овсы и густо-зеленые конопели. Больше всего полей под рожыо. Плановики подсчитали: сорок процентов от всех хлебных и нехлебных культур. Тогда я этого не знал, но знал, как вкусна краюха свежего пышного ржаного хлеба, посыпанная солью иль потертая по хрустящей корочке чесноком, да еще с хлебным квасом из погреба или просто с огурцом.
Пекли ржаной хлеб караваями на поду русской печи все хозяйки одним способом, но получался он у каждой по-особому — и вкусом и внешним видом.
Наша мама замешивала тесто с вечера в ведерной глиняной корчаге, положив туда соль и закваску. Часам к четырем ночи квашня поднималась шапкой, и тогда тесто перебивали мешалкой иль просто рукою. Пока топилась печь, тесто еще раз поднималось. Его вываливали на стол, разрезали ножом на куски, по числу караваев, клали кусок, придав ему форму каравая, на деревянную лопату и толкали в печь, прямо на кирпичный под. Печь прикрывали заслонкой. Чтоб корочка подрумянилась, в уголку печи оставляли горячую золу или на загнетке сжигали пук соломы. Верх каравая обдавало жаром. По цвету корки хозяйка узнавала, готов ли хлеб.
Пекли хлеб примерно раз в неделю, по четыре-пять караваев. Верхнюю корочку обмазывали коровьим маслом для эластичности и еще желтком для лучшего вида и вкуса.
Ржаной хлеб всему голова,— говорили в старину.
Хлебушко калачу дедушка (ржаной хлеб пшеничному).
Калач приестся, а хлеб никогда.
Матушка-рожь кормит всех сплошь, а пшеничка — по выбору.
Сеяли, главным образом, озимую рожь, реже — ярицу, рожь яровую.
И год хорош, коль уродится рожь.
Плох овес — наглотаешься слез.
Не уродится рожь — по миру пойдешь.
Рожь малотребовательна к почве, более стойка к неблагоприятной погоде. Из закрома в закром ярица поспевает в восемь недель, озимая рожь за десять-двенадцать: две недели зеленится, две недели колосится, две недели отцветает, две недели наливает, две недели подсыхает, две недели хозяину поклоны бьет, жать себя просит: торопись, говорит, а не то зерно уплывет.
Ржаное поле (пар) надо до Петрова взорать, до Ильина забороновать, до Спаса засеять. Если созревшая рожь убрана к Ильину, кончай посев новой ржи к Фролу, а поспеет рожь позже — кончай к Семену.
В Семенов день севалка с плеч.
До Фрола не отсеешься, флоры и родятся (цветочки-сорняки).
А потому: одной рукою жни, другой сей, пораньше да поскорее.
Рожь, посеянная на Силу (12 августа), родит сильно.
В Прикамье рожь засевали до Второго Спаса.
В Смоленской губернии сеяли рожь, когда в лесу рыжики пойдут.
Рожь в сырую землю не сей: обожди часок да посей в песок (в сухое).
Рожь любит хоть на часок, да в пепелок, говорит: сей меня в золу и в пору.
Как обмочило оглобли при посеве ржи, так и поезжай домой: нельзя сеять в дождь.
Посеешь рожь в дождь — много будет метлы (сорняков).
Рожь, посеянная при северном ветре, родит крепче и крупнее.
Ярицу сеют при западном ветре и низких облаках, когда появились комары.
В Забайкалье заметили: если верба ранняя, то ярицу надо сеять пораньше…
Вот и отсеялись. К октябрю поднялись зеленя. Радуют они глаз землероба. Но говорят: осенняя озимь в закром не ходит. Что-то зима скажет!
Осень говорит: я поля уряжу; весна говорит: я еще погляжу.
Осень говорит: я поля в сарафан наряжу; зима: я под холстину уложу, а весна придет — покажет.
Осень говорит: гнило, а весна говорит: мило, лишь бы была
Осень говорит: озолочу, а весна: как я захочу.
Осень прикажет, а весна придет — свое скажет.
Снег на полях ляжет буграми и гребнями — к урожаю ржи.
В марте снежок задулинами — к урожаю ярицы.
На Благовещенье да на Святую (Пасху) дождь — родится добрая рожь.
Коли в мае дождь, так будет и рожь.Урожай на черемуху, так и на рожь.На кедрах много шишек к урожаю ржи.
Большие шишки на осинах, мотыльки низко летают — к урожаю ярицы.
Идет дождь — несет рожь.
Дождь — мужику рожь.
Небо даст дождь, а земля рожь.
Земля озимь кормит, небо дождем поит, солнышко теплом греет, а июнь-батюшка знай растит.
Пошли стебли в колос. С Федосьи Колосяницы хлеб колосится.
Свисают с колоса желтенькие палочки-пыльники, дунешь — желтое облачко взлетит: рожь цветет, зерно соком наливается.
Красное утро на Устина (14 июня) — красный налив ржи.
Для ярославских, владимирских и тверских хлеборобов ветер с Москвы на Митрофана (17 июня) ускоряет созревание хлебов.
Туляки же боятся московских ветров. Для них они северные, несут дождь, вредный при наливе колоса.
В каждом крае своя мудрость, своя наука растить хлеб. Замечали: макушка ивы без вербы (барашков), скоро созреет хлеб, будет ранним.
С Петрова дня ладили серпы и косы.
Жать хлеб — доля женская. На полоску хлеба выходят дочери, снохи, жена, родительница.
Как черника поспела, так поспела и рожь.
На Прокопа Жнеца начинали зажинки, вязали зажиночный сноп, а в августе уже вязали Илье бороду.
На полоске оставляли клок несжатого хлеба, а в овин приносили дожиночный сноп, сноп-именинник.
Случалось, только к Ильину дню рожь поспевала, а к Успенью убиралась.
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ
