Море было новое, а наши привычки еще пока оставались старыми. Совсем недавно здесь текла неширокая речка, впадающая в Ангару, и лодки на ней были маленькие и любой ветер с непогодой не могли поднять на реке многотонный вал. Но пришло время, и мы научились уважать новое море…
Когда после долгой разлуки подхожу к дому, еще издали пытаюсь понять, все ли в нем по-прежнему, все ли благополучно. И хочется верить — все хорошо. Так же висят на заборе, рядом с калиткой, два подвесных мотора. В свое время я пытался говорить. Валентину, чтобы он не вводил в грех какого-нибудь слабого человека, убрал моторы в сарай, но Валентин отмахивался: никто не возьмет. И мне приятно, что прав он. И калитка не на запоре. Да и дом, даже если нет хозяев, скорее всего не на замке. Нет у Валентина такой привычки— дом замыкать, опасаться недоброго человека.
Гостя около калитки встречают собаки. Они вываливаются откуда-нибудь из-за сарая гурьбой, поднимают залихватский лай.
— Лада, Найда!— пытаюсь я усовестить старожилов двора, и собаки конфузливо замолкают.
Собачья свора на первый взгляд кажется велика, но это только на первый взгляд, да и то для стороннего человека. Ну, как можно обойтись без умницы Лады, породистого чернокрапчатого сеттера? И тайга сразу же станет другой, если не будет тебя сопровождать веселая и обидчивая лайка Найда. И без лохматого собаченыша Гордея трудно обойтись, хотя все его достоинства — в неистощимом оптимизме. Каждая собака со своим характером, со своей биографией. Мне очень хочется рассказать о каждой из них в отдельности и, наверное, я сделаю это.
