В железном фонаре с закопченными стеклами, что висит над дверями, догорает остаток свечи. Тощенькое и бледное пламя подпрыгивает и едва-едва светит.
Я не сплю, лежу с открытыми глазами и все думаю о девушке. Кто она? Откуда везут ее и куда? За что сослали?
Один все что-то бормочет во сне и часто двигает ногами, а другой вдруг просыпается, кряхтит, чешется и громко зевает. Приподняв голову, долго глядит в окно и спрашивает сам себя:
— Где же едем-то?
Опять зевнув, отмечает;
— Светать начинает.
И верно, вскоре наш поезд вырвался из горного ущелья, в окна начал пробиваться слабый предутренний свет. А еще через десяток минут вагоны залязгали буферами, затормозили, блеснул один огонек еще не погашенного керосинового фонаря, другой, третий, и вагоны загремели по стрелкам.
Не дожидаясь полной остановки, я спрыгнул с подножки и остановился в ожидании, когда поравняется со мной желто-зеленый вагон, шедший в составе предпоследним. А он словно по заказу остановился как раз против меня.
Я не думал, что так рано увижу ее. Она уже стояла у окна и смотрела туда, где над гребнем далекого леса разгоралась заря. Яркие блики блуждали по окнам вагона, один из них упал на лицо девушки.
Заметив меня, она строго свела брови, как бы спрашивая: «Зачем ты опять тут?»
