…На четвертый день путешествия Байкал задал «Доре» нешутейную трепку. Только мы вошли в Малое море, как разыгралась волна. Вроде бы и небо мирно-голубое было, и «верховик» дул совсем не напористо, а волны двигались на нас с севера двухметровые. И запрыгала наша шаланда, полная солярки, — пять бочек горючего было в нее загружено. Корма проваливалась, нос задирался торчком. Ощущение — как на качелях. Только бы не встала расшива наша на попа. Только бы не отказал мотор. Только бы не раскатились бочки, не передавили собак, вымокших под холодными брызгами. В общем, с непривычки, как говорят, — волнительно.
Тихо вдруг стало — замолк мотор.
— Вода закипела в двигателе, проморгали! — чертыхнулся капитан Носырев.
— А куда править, Виктор? — ухватился я за тяжелое весло.
— Теперь стихия будет править, — сказал суровый капитан и полез под мотор что-то отвинчивать. Юрий Михайлович двинулся ему помогать. Хорошо, что оба они разбираются в двигателях.
Барановский и Носырев оба когда-то были в авиации (притягательная, надо заметить, служба!), а теперь вот оба таежники, только один со стажем и опытом, а другой начинающий.
Лодку сразу развернуло бортом к волне и стало раскачивать, как люльку, — того и гляди, черпанет воды. Может, потому, что качка переменилась, или потому, что осточертело так долго жить на воде, — завыла в этот момент самая старая из наших лаек — Пальма. Тоскливо, как на зимнюю луну, завыла.
Барановский прикрикнул на нее по-боцмански — замолчала собака. Немного погодя он же сказал:
— Собакам тяжело даются путешествия. Но и дома они мучаются. Нельзя их держать в городе.
