Начальник красноярского гарнизона принял наш ультиматум о сдаче, и в ночь на седьмое января двадцатого года полки 30-й дивизии вошли в город. Несмотря на позднее время, на улицах было людно. Колчаковские солдаты и офицеры хмуро смотрели на колонны наших бойцов.
Часа через два в штабе начался необычный ≪прием≫: к начальнику дивизии Альберту Яновичу Лапину явились колчаковские генералы. Он терпеливо выслушал их, сказал:
— Завтра получите приказ о расформировании.
Некоторые благодарят. Другие спрашивают:
— А что потом… с нами?
— Что? Домой поедете. Кто хочет, может устраиваться здесь на работу. В Красную Армию не возьмем.
Генералы довольны приемом начдива. Еще бы! Ждали расстрела, тюремного заключения, а им предлагают ехать домой, работать.
Следом за генералами в штаб явился щеголевато одетый поручик. Рвется к Лапину. Часовые не пускают. Пробрался ко мне. Вижу, дело у него действительно важное. Идем вместе к начдиву.
— Поручик Порохин, командир автороты ставки бывшего верховного правителя Колчака с вверенной мне ротой в ваше распоряжение прибыл!
— Где ваша авторота? В казарме? — спрашивает Лапин.
— Никак нет, господин начальник, у вашего штаба!
Лапин нахмурился, с нескрываемым недовольством заметил:
— Я не господин! Господа все уехали с колчаковцами. Какую имели специальность до войны?
— Артист императорского театра!
Выходим на улицу. У тротуара четыре почти новые легковые машины, шесть грузовых, шесть мотоциклов.
— Хорошо,— говорит начдив.— Сегодня установите с нами телефонную связь.
Круглые сутки шла работа в штабах бригад и полков, расквартированных в городе. Бойцы немного отдохнули, вспоминают походы и бои. Разве забудешь снежную морозную зиму 1918—1919 годов, когда в потрепанных шинелях и ботинках пришлось отходить по проселкам на запад, или военные дороги Вятской губернии, когда бойцы получали по 100—150 граммов пресного хлеба со жмыхами в день? А многодневные кровопролитные бои с колчаковцами в Удмуртии, большие переходы от Кунгура до Камы, от Екатеринбурга до Шадринска, сражение на реке Тобол, близ Омска?
Но вот снова приказ: добивать врага! В Красноярске оставлены дивизионные учреждения и штаб. С полками уходят Лапин, комиссар дивизии Невельсон.
Наступали по железной дороге, Сибирскому тракту и параллельно идущим проселочным дорогам. Путь трудный: снег по колено, сорокаградусный мороз, частые схватки с колчаковцами. И в довершение всего — сыпной тиф. Редкие небольшие деревушки — как островки спасения. Здесь бойцы останавливались на короткий отдых, немного отогревались.
Нашему начдиву Альберту Яновичу Лапину— двадцать лет. В 1917 году он окончил коммерческое училище и вступил в большевистскую партию. В 1918-м работал в штабе армии М. Н. Тухачевского,, через год уже командовал полком, а в декабре 1919 года его назначили начальником 30-й дивизии.
Альберт Янович умел быстро разбираться в обстановке, правильно оценить ее, принять верное решение.
Однажды ночью нам стало известно, что к полевому штабу движутся значительные силы противника. Вызывать помощь бесполезно: не успеет подойти. Лапин приказал мне взять бойцов с пулеметом и устроить в перелеске засаду.
— Переговоры с белыми буду вести я,— коротко объяснил начдив,— а вы внимательно следите. Действуйте без приказа.
— Сто-ой! — закричал Лапин.— Я начальник дивизии Красной Армии. Приказываю сдаться. Не сдадитесь — уничтожим!
На мгновение наступила тишина.
— Офицерам спешиться! Подойти ко мне и сложить оружие.
Офицеры подходят к Альберту Яновичу, кладут на дорогу револьверы, шашки. Рядовые кавалеристы следуют их примеру.
Оказалось, что перед нами — полк оренбургских казаков.
И вот в расположение 30-й дивизии потянулись потрепанные кавалерийские части белых, обозы.
В течение двух-трех часов 8 плен сдалось несколько тысяч белогвардейцев, в том числе более двухсот офицеров и один генерал. Все солдаты были отпущены, а генерала начдив приказал допросить.
— Ба! Полковник… виноват, генерал Вельк? — не удержался я при виде вошедшего.
— Прапорщик Голубых, здравия желаю! Вот где встретились…
— Да,— говорю,— давненько мы с вами не виделись. Кажется с 4 ноября 1917 года?
— Правильно.
Полковник Вельк в старой армии командовал 32-й запасной бригадой в Челябинске, я там же служил младшим офицером 163-го запасного полка. Вел агитационную работу среди солдат, был председателем военной секции Челябинского Совета. Особенно ≪близко≫ мы познакомились с Вельком, когда 4 ноября 1917 года он, как начальник гарнизона, оказывал содействие монархисту-полковнику Сорочинскому и офицерам казачьего отряда, высланного Дутовым для разгрома Челябинского Совета. На следующий день всех офицеров с Вельком пришлось отправить в Особый отдел.
Скоро на линии железной дороги мы встретились с эшелонами белочехов. Они задерживали движение нашей дивизии на восток. Собревком и Военный Советской армии предложили им разоружиться, выдать Колчака и его министров, вернуть нам похищенный государственный золотой запас. При выполнении этих условий белочехам гарантировалась полная неприкосновенность. 18 января начались переговоры. Мы решили связаться с Иркутском. Через территорию, занятую белочехами, нам сообщили, что власть в городе в руках большевистского ревкома, Колчак арестован, а золотой запас находится под охраной смешанного караула белочехов и красногвардейцев.
В тот же день Лапин по указанию Военного Совета 5-й армии отправил в Иркутск телеграмму:
«Срочно.
Председателю Иркутского Революционного Комитета
Копия: Реввоенсорварм 5
Революционный Военный Совет 5-й армии приказал адмирала Колчака содержать под арестом с принятием исключительных мер стражи и охранения его жизни и передать его командованию регулярных советских Красных войск. Примечание: расстрелять лишь в случае невозможности удержать Колчака в своих руках для передачи Советской власти Российской Республике точка
Нр 463/г
ст. Юртйы
1920 г., 23 января, 17 часов
Начдив 30 А. Лапин
Военком Невельсон
За наштадива Голубых»
Переговоры с белочехами продолжались. Белочешский майор Змек несколько раз говорил со мной по телеграфу, просил разъяснить отдельные пункты наших условий, вносил ≪исправления и дополнения≫. А 24 января белочехи начали военные действия и взорвали мост через реку Бирюсу.
Наша дивизия перешла в наступление. Под Нижнеудинском мы разбили 8-й и 10-й- полки белочехов, взяли в плен шесть эшелонов солдат, захватили шесть бронепоездов. Несколько позднее комбриг Грязное нанес им поражение на станции Тулун и захватил девять эшелонов с войске.
Третьего февраля в наш штаб из Иркутска прибыла делегация, в состав которой входили два члена Иркутского ревкома и чешский поручик Губа. Седьмого было подписано так называемое Куйтунское соглашение, по которому белочехи обязались в исправном состоянии передать нам железнодорожный путь и сооружения, государственный запас золота, открыть беспрепятственное продвижение нашим войскам на восток. В первых числах февраля в район Иркутска подошли недобитые колчаковские части. Белогвардейцы, зная, что в городе еще нет наших регулярных войск, заявили ревкому: в Иркутск они не войдут, если им выдадут продовольствие и несколько десятков миллионов рублей золотом. Наглое требование было отклонено, и тогда белогвардейцы начали поход на Иркутск.
На помощь иркутчанам пришли сибирские партизаны, черемховские шахтеры, красногвардейцы-железнодорожники. Колчак и его премьер Пепеляев срочно были допрошены и 7 февраля расстреляны. Город остался советским.
7 марта 1920 года 30-я дивизия вступила в Иркутск..
