Все, как в сказке, старинной и доброй,
Камень… озеро… синяя грусть…
Серый волк — пересчитывай ребра…
И тропинка…
И все это — Русь.
Сказка, складная быль-небылица.
Как озерная прибрежь, ясна.
Но лишь стоит мне в ней появиться,
Как тускнеет и гаснет она.
Я какой-то, видать, не из тех,
Тех, чье имя Илья да Добрыня.
Вижу — снег и толкую, что снег.
Вижу — синий, толкую, что синий.
Угловат, суховат и суров,
Не хватает какой-то искринки,
Чтобы верить в волшебных волков
И в волшебные верить тропинки.
Научи, как мне быть. Научи,
Как мне в мире твоем пригодиться!..
А под камнем бормочут ключи,
И вода там живая родится.
На сеновале начат день,
А там, внизу, еще не начат.
Еще траве проснуться лень.
Она себя от солнца прячет.
Но проступают все ясней
Через промоины тумана
Копна осоки
И за ней
Плетень, сарайчик из самана…
Они друг друга узнают:
Камыш… окно… в окне герани…
И нет им радостней минут,
Чем это время узнаванья.
И в росяной ознобный час
Лишь голосов не достает им,
Чтоб окликать друг друга:
— Вот я! — Как это принято у нас.
Летят по небу облака,
Роняя тоненькие перья.
Всегда на свете есть река —
Река, которой можно верить.
Она течет, чиста, ясна,
Любой песчинкой малой зряча.
И не пытается она
Не быть — а слыть,не быть — а значить.
Кувшинки к ней бегут гурьбой.
И синим светит, как из щелки…
С ней просто быть самим собой,
Таким, какой ты есть,— и только!
И знать, что жизнь не коротка
И что начать еще не поздно…
И так сидеть над ней, пока
Со дна ее не встанут звезды…
Это там,
По большим городам,
Ночь оркестром рассечена,
Ночь салютом расцвечена.
А здесь — радость тиха,
Как над речкой ольха.
Ты несешь свою радость сторонкой:
У соседки твоей — похоронка,
У соседки твоей — дети сироты,
Их отцу за Донцом яма вырыта.
Но победа — победа и есть!
И соседка сама к вам несет эту весть.
— Твой вернется!..
А я — погорелец.
Хоть у вашего счастья погреюсь.
