О невзрачном на вид асбесте складывались легенды не менее поэтичные, чем о волшебном лунном камне.
Горное волокно, которое не горит в огне, было известно еще древним китайцам и египтянам. А в самом начале восемнадцатого столетия Европа узнала и об уральском горном льне. Возле Невьянского завода местный житель Софрон Согра нашел удивительные волокнистые камни. Гора, на которой эти камни были найдены, получила название Шелковой.
Молва о невьянском асбесте пошла по всей Европе, а парижские модницы той поры хвастались необыкновенными русскими кружевами, которые отбеливались не в прачечной, а на большом огне.
Но не гора Шелковая принесла мировую славу русскому горному волокну.
Однажды мужики из деревни Ряпосовой, что была приписана к Белоярской волости, ехали с рыбалки, да приключилась с ними беда: слетел с колеса железный обод. Насадив обод на колесо, один из рыбаков, чтобы закрепить его, стал прямить старый гвоздь на придорожном камне. А камень-то оказался чудным: нетвердый, податливый, он под молотком обмяк, а потом и совсем распушился, превратившись в кудель.
Прихватив с собой несколько таких же камней, мужики сходили со своей диковинной находкой в село Знаменское, к попу — единственному грамотному человеку во всей округе. Однако и батюшка оказался не зело ученым, в находке разбирался не более мужичьего, однако при очередной поездке к архиерею камешки все-таки с собой прихватил и передал их в горную контору.
Прошел год, другой. Забыли про горную кудельку и поп, и мужики. И вдруг по ранней весне приехал в Ряпосову важный господин, разыскал рыбаков, уговорил их показать место забытой находки. В то же лето он снова появился в Ряпосовой, теперь уж нанял людей копать шурфы по четыре гривны за каждый.
Так в 1885 году был заявлен первый асбестовский прииск — Вознесенский.
Свойства асбеста порой неожиданны до фантастичности.
Например, волокна его настолько тонки, что из них можно изготовить фильтр, на квадратном сантиметре которого будет двести миллионов отверстий! Пропущенная через такой фильтр жидкость освобождается не только от механических примесей, но и от микроорганизмов.
Или еще: миллиметровая стальная проволока выдерживает груз в двести килограммов; асбестовое волокно такой же толщины — триста.
Вот что такое асбест!
И, может быть, поэтому расчетливая природа не очень щедро оделила земной шар этим минералом. Кроме уральского, самого крупного и высокосортного месторождения, асбест есть только в Канаде и в африканской Родезии.
Но по производству его Советский Союз прочно и навсегда занял первое место в мире.
„СОПЕРНИКОВ» НЕ ИМЕЕТ!
Cовременный город Асбест, который вырос на месте дореволюционной Кудельки, не похож ни на один другой город.
У огромных открытых горных разрезов, террасами опускающихся на трехсотметровую глубину, врезались в зелено-голубой лесной пейзаж белые корпуса обогатительных фабрик.
Уральский город, в котором живет всего около ста тысяч жителей, дает половину мирового асбеста. Он нужен и проектантам, которые изобретают новые корабли и автомобили, он нужен и строителям, которые прокладывают всевозможные подземные пути, строят электростанции и города, потому что асбест— это еще и прекрасная крыша для дома.
Горные карьеры Асбеста дают руду и богатую, и бедную. До сих пор техническое оснащение обогатительных фабрик позволяло брать в переработку руды только с повышенным содержанием минерала. Поэтому поблизости от карьеров выросли гигантские гряды отвалов. Двенадцать миллионов тонн руд сбрасывались ежегодно в эти отвалы, а вместе с ними — и триста двадцать тысяч тонн чистого асбеста. Так было, но с этим расточительством будет покончено на шестой обогатительной фабрике.
Шестая обогатительная не имеет и, вероятнее всего, не будет иметь «соперников» среди асбестовых предприятий ни по мощности, ни по техническому совершенству.
…Огромный корпус первой и второй стадии дробления — начальный пункт движения руды. Его высота равна пятнадцатиэтажному дому. Но у этого корпуса, оказывается, есть еще и подземная часть — гигантский бетонный колодец, в который можно упрятать еще один такой дом. Железнодорожные платформы с рудой войдут в корпус, разгрузятся и руда лавиной хлынет вниз, через два яруса дробилок и грохотов.’ Там, на самом дне «колодца», мощные конвейеры подхватят ее, вынесут по наклонной галерее из подземелья, поднимут еще выше и подадут на самый верх следующего сооружения— корпуса третьей и четвертой стадии дробления.
И снова рудная лава устремится вниз через два яруса дробилок и грохотов.
В конце этого пути каменные глыбы превратятся в мелкий щебень и крошку.
Такое каскадное расположение дробильного оборудования позволило вдвое сократить число промышленных корпусов. Один быстроходный конвейер, соединяющий два новых корпуса, заменил четыре малопроизводительные элеваторные установки.
…После дробления каменный поток будет подхвачен конвейером и по следующей галерее он попадет на верхнюю отметку третьего — сушильного — корпуса. Отсюда рудный концентрат поступит на специальные склады, из которых ему только один путь — в главный корпус обогащения.
Корпус обогащения, на который работают все другие,— наиболее сложное и самое важное сооружение всего промышленного комплекса. Это почти правильный куб, подпирающий своей крышей голубое небо на семидесятипятиметровой высоте. В его недрах скрыто также два каскада из четырех тысяч механизмов. Дробильные аппараты и здесь продолжают мельчить поступающий со склада рудный концентрат, грохоты выталкивают на каменную гальку волокна асбеста, а мощные вентиляторы тут же отсасывают их и передают по назначению — на склад готовой продукции.
Таков путь руды на фабрике. Пропустив ее через свой сложнейший организм, фабрика не только выдаст триста двадцать тысяч тонн асбеста, но и отправит стройкам страны полторы тысячи железнодорожных составов щебня и выработает сотни тысяч тонн толерубероидной гали.
Управление всем фабричным хозяйством сосредоточится в двух диспетчерских пунктах: один из них возьмет на себя контроль за дроблением и сушкой руды, другой — за обогащением.
Дежурные инженеры будут видеть на телевизионных экранах, как работают наиболее ответственные установки, сигнализация постоянно будет оповещать их о работе каждой машины. Автоматическая блокировка исключит опасность аварии в случае выхода из строя какого-либо аппарата.
Сто семнадцать тысяч рукавных фильтров заберут от механизмов нагретый пыльный воздух и, очистив его, вернут в помещение, впервые в практике асбестовой промышленности обеспечив теплом корпус обогащения. Всей этой автоматизированной системой снабжения воздухом и его очисткой будет руководить программирующее устройство.
Директор фабрики получает прямую телефонную связь со всеми производственными участками, начальники цехов будут пользоваться еще и собственной, автономной, связью; даже стропали и крановщики смогут координировать свои действия по радио.
Казалось бы, что может быть особенного в таком простом, даже примитивном понятии, как склад готовой продукции? А проектанты шестой доказали, что и здесь для творчества — широкий простор. На складе строящейся фабрики определять сортность асбеста будут машины, они же без вмешательства человека передадут определенные порции волокна на брикетирование. Машины же уложат брикеты в правильные штабели, а с прибытием железнодорожного состава — в вагоны.
Пару слов о брикетировании… Оно заменит собой расфасовку асбеста в мешки. Это, в свою очередь, повлечет за собой лучшую загрузку вагонов, сократит их потребность почти на треть. Зная, что фабрика будет отправлять потребителям больше ста тяжеловесных железнодорожных составов, не трудно представить, сколько денег сэкономится только на одной перевозке.
ВЫСОТА ВВЕРХ И „ВЫСОТА» ВНИЗ
Монтажники— самые популярные люди на стройке. Я особенно глубоко почувствовал это при встрече с начальником управления треста «Уралстальконструкция» Германом Яковлевичем Гришиным.
Он недавно закончил Уральский политехнический институт, но до Асбеста успел уже поработать на строительстве Западно-Сибирского металлургического комбината. Нетороплив в движениях, несколько медлителен в разговоре и безошибочно чувствует, когда я что-то не понимаю. Тогда он берет лист бумаги, делает три-четыре линии — и передо мной возникает предельно ясный и простой чертеж.
— Интересная стройка, — медленно говорит он.— Необычная, начиная с проекта. Мы монтировали все корпуса. Но с таким, как корпус обогащения, наш трест столкнулся вообще впервые. И главное — эта высота…
Высота! Сколько раз я слышал это слово и от молодых, и от зрелых людей, от простых рабочих и от маститых инженеров, изъездивших свою жизнь по стройкам!
— Как решить высоту семьдесят пять метров?!
Герман Гришин берет один лист бумаги, другой, уверенно чертит линию за линией, а передо мной возникают контуры корпуса обогащения
Высота — семьдесят пять метров. Башенные краны при максимальном подъеме стрелы не достигают этой высоты по меньшей мере метров на десять. Десять метров — это трехэтажный дом!
А монтировать корпус надо. После головоломных поисков рождается простая мысль: краны наростить. Мысль простая, а решить ее технически неимоверно трудно. Проект измененного крана пришлось согласовывать и в проектных институтах, и в техническом надзоре, вплоть до Москвы.
Соорудили три таких крана. Продумали их расстановку, движение—это тоже не просто: корпус-то сплошной куб!
Решили и эту задачу, но тут же столкнулись с новым препятствием: краны, способные преодолеть высоту, не смогут решить проблемы времени. Металлоконструкция поползет вверх пять-семь минут. За час — четыре подъема, за смену— двадцать восемь, за сутки—восемьдесят. Не больше, хоть лопни! А кран должен делать триста, четыреста подъемов!
Только так, иначе безнадежно летят в тартарары все допустимые сроки монтажа. Что делать?
Снова мучительные поиски. И снова один-единственный выход, но опять не опробированный ни на одной стройке: вести сборку на земле и поднимать уже не детали, а блоки. Корпус обогащения — это сотни металлических клетей, сваренных воедино. Их можно варить наверху, но можно и на земле…
Считали, пересчитывали, снова считали…
Конструкторы предложили схемы рам-шаблонов, своеобразных кондукторов, в которых быстро сваривались бы на земле блоки.
Наконец с помощью особого траверза потащили наверх первую махину. Встала на место точно!
А когда началось строительство корпуса первой и второй стадии дробления, снова возникла проблема высоты, на этот раз отрицательной. Как сооружать подземную часть здания, тот самый гигантский колодец, в который можно упрятать пятнадцатиэтажный дом?
Решение выбрали трудное: опустить колодец в землю, не делая обычного котлована. Поставили в центр будущего сооружения экскаватор. Вокруг него подняли двухметровое бетонное кольцо. Экскаватор вынимал грунт, грузил его в большой железный контейнер, а подъемный кран вытаскивал контейнер наверх. Бетонное кольцо под собственной тяжестью садилось в землю все глубже и глубже. Потом его наращивали, а экскаватор продолжал свое дело.
Когда сооружение достигло своей проектной отметки, экскаватор разобрали, и тот же подъемный кран, который поднимал землю, вытащил землеройную машину из бетонной пятидесятиметровой трубы по частям.
Казалось бы, все не так уж сложно.
Да. Но, если принять во внимание, что бетонный цилиндр весит пятьдесят тысяч тонн, что стоит он больше миллиона рублей и что малейший его перекос при посадке мог свести насмарку всю работу,— картина предстает совершенно другой.
…В последний день пребывания на стройке я пробирался в объединенный штаб управлений треста «Союзшахтоспецмонтаж», расположившийся у самого подножья громады корпуса обогащения. Я миновал яркий щит с надписью «Опасная зона» и очутился в тишине, так несвойственной новой стройке. И вдруг я услышал, как кто-то высвистывает мотив веселой песенки. Я стоял под самой высокой, двадцать третьей галереей, по которой рудный концентрат пойдет в обогащение.
Галерея еще не дотянулась до корпуса. Ее ажурные конструкции повисли на пятидесятиметровой отметке, не достигнув следующей опоры. И вот там, едва различимый в сплетении металла, для безопасности прицепившись к чему-то цепями, работал паренек в желтой яркой каске. Он переставал насвистывать только тогда, когда возле него вспыхивала молния электросварки. Потом ветер снова доносил оттуда свист.
Видимо, очень хорошо и уверенно чувствовал себя на высоте этот паренек— один из шести тысяч романтиков, которые возводят асбестовский гигант.
А БУДЕТ ЛИ СЕДЬМАЯ?
Было еще в Асбесте две самых коротких встречи, которые, однако, запомнились.
С заместителем директора комбината «Ураласбест» Львом Моисеевичем Ременником разговор начался с моего вопроса:
— Правда ли, что город Асбест стоит на руде?
— Не совсем,— ответил он. И пояснил: — Проект разработки месторождения, который мы осуществляем, рассчитан на восемьдесят лет. Сейчас рудные карьеры углубились на сто тридцать метров, а асбест залегает до шестисот восьмидесяти. Поэтому не исключено, что где-то в будущем старые две фабрики и часть города попадут в контур разработок.— И тут же воскликнул: — Но ведь это прекрасно! Исчезнут остатки старого Асбеста, а вместо старых фабрик вырастет новая — седьмая, совершенная, с мощностью несравненно большей, чем прежние вместе взятые. Скажу больше: проектное задание на седьмую уже есть… А волокна здесь много. Геологи утверждают, что оно не кончается даже на тысячеметровой отметке…
Таковы рудные горизонты Асбеста.
Разговор о будущем продолжился в кабинете директора Всесоюзного научно-исследовательского института асбестовой промышленности Григория Яковлевича Лисина.
— К восьмидесятому году,— сказал он,— стране потребуется асбеста вдвое больше, чем сейчас. Видимо, проект придется пересматривать…
— А будет ли седьмая?
— А почему бы и нет? Асбест очень нужен. Химия старается найти заменители, но асбест пока заменить нечем. Поэтому богатые уральские месторождения были и еще надолго останутся важнейшими в мире. Важнейшими и лучшими!
