Уже третьи сутки не спали оренбургские большевики—спешили закончить эвакуацию. Почти сто эшелонов ушло к Актюбинску. Осталось совсем немного. Но бои подкатились к городу. Белоказаки пытались перерезать дороги и захлестнуть Оренбург мертвой петлей.
Сотрясая воздух, громыхнул взрыв. Это минеры разрушили железнодорожный мост через Сакмару, чтобы преградить путь врагу.
С вокзала Маруся побежала в типографию. Рабочие грузили на подводы кассы со шрифтами. Во дворе полыхал большой костер. В огне горело то, что нельзя было увезти.
Типография доживала последние часы. Но в печатном цехе еще глухо шлепала машина. Друг Маруси Саша Максимов со своими товарищами заканчивал выпуск воззвания к населению. Ребята из Главных мастерских, «Орлеса», завода Эверта тут же брали свежие листовки, чтобы часть расклеить на улицах, а остальное спрятать в тайниках.
В ночь на 3 июля 1918 года белогвардейцы захватили вокзал. Оборвались тревожные гудки. Постепенно стрельба перемещалась к центру города.
Вместе с печатниками Маруся уходила из Оренбурга. Младшая сестра Женя успела уехать раньше.
Марусе было пять лет, когда умерла мать. Потом пришло новое несчастье — под колесами поезда погиб отец, железнодорожный рабочий.
Маруся обучилась швейному ремеслу у портнихи и поступила в мастерскую. За шестнадцатичасовой труд хозяин платил ей пятьдесят копеек.
Сестры жили в подвальной нетопленой каморке. Ложась спать, натягивали на себя всю одежонку.
— Маня, а у нас ни одной картошечки не осталось,— напоминала Женька.
— Не горюй,— шутила Маруся,— картошка надоела, завтра приготовим блинов со сметаной.
— Ты всегда так,— вздыхала сестренка.— А блины со сметаной едят богатые. Они счастливые.
— Глупенькая, разве счастье только в том, чтобы сметаны наесться!
— А в чем!
— Счастье — это больше…
Женька задумывалась, потом обводила большой круг руками.
— Вот такое!
Маруся и сама не могла точно определить словами, что такое большое счастье, и отвечала:
— Да, такое.
Позже Маруся Корецкая поступила в кружок самообразования, где занятия вел большевик Петр Алексеевич Кобозев. Здесь она познакомилась с Бажановой Соней и Марией Постниковой. Когда атаман Дутов арестовал большевиков, подруги стали носить в тюрьму передачи и вместе с продуктами ухитрились переправить четыре револьвера.
Однажды морозным декабрьским днем в швейной мастерской появилась Постникова и шепнула Корецкой:
— Наши из тюрьмы бежали. Вечером приходи ко мне.
На квартире подруги Маруся увидела Нюру Мартынову, Катю Енину, Нюру Вострикову, Лизу Коростелеву, Нюру Девяткину, Шуру Долгих и еще незнакомых девушек.
— Скоро начнется борьба за рабочую власть,— сказала Постникова.— Партийный комитет поручает нам организовать санитарный отряд. Мы должны научиться перевязывать раненых и этому обучить других девчат. Только помните: надо быть очень осторожными.
Обучали будущих медицинских сестер коммунисты Константин Котов, Никита Мутнов и фельдшерица Вера Кривенко.
Занятия проводились на конспиративных квартирах — каждый раз в новом месте. Тайком пробирались девчата на глухие, окраинные улицы — то на Степную, то на Аренду, то на Деповскую. У дома по очереди дежурили дозорные.
Подпольный санитарный отряд быстро рос. Накануне нового года несколько девушек, в том числе Мария Корецкая, были приняты в партию.
Через несколько дней к девушкам пришел представитель партийного комитета Михайлов.
— Будьте наготове,—сказал он.— Ваша помощь понадобится очень скоро. Ждем наших со дня на день.
Утром 31 января 1918 года под натиском отрядов Кобозева и мичмана Павлова дутовцы бежали из Оренбурга.
Но белоказаки накапливали силы для нового выступления. В станицах вспыхивали восстания.
Санитарный отряд размещался в здании Клуба большевиков имени Карла Маркса. 4-го апреля, на рассвете, Марию Постникову разбудил дежурный красноармеец.
— Сестрица, подойди к телефону.
Набросив на плечи шинель, Постникова поднялась наверх.
— Вы живы! — кричал в трубку чей-то взволнованный голос.
— Живы…
— Что делаете!
— Спим…
— Вы с ума сошли! В городе казаки! — и трубка смолкла.
Через несколько минут санитарки выбежали на улицу. Невдалеке за деревьями и на мостовой лежали красногвардейцы, отбивая бешеные атаки казаков. Надрывно ревели гудки Главных мастерских. Девушки перевязывали раненых.
К середине дня рабочие отряды Георгия Банина, Владимира Ковалева и подоспевший из Илека отряд Василия Ходакова выбили белоказаков из города.
Весь трудовой Оренбург провожал в последний путь сто двадцать восемь товарищей, павших во время белоказачьего налета.
Да, тогда удалось отстоять город. А вот теперь приходится отступать…
В Актюбинске из разрозненных отрядов была сформирована Туркестанская армия. Командующим стал Георгий Васильевич Зиновьев, комиссаром штаба — видный большевик Александр Алексеевич Коростелев.
Армия готовилась к боям за Оренбург. Командование решило установить связь с подпольщиками города. Но кого отправить с заданием! Выбор пал на Марию Корецкую.
С юной разведчицей долго беседовал Коростелев. На прощанье сказал:
— Будь осторожна. Желаю удачи!
Много дней по заросшим берегам Илека, проселочными дорогами пробиралась разведчица в Оренбург. Чем ближе к городу, тем чаще встречались вражеские заставы. Мария их обходила. Под Меновым Двором наткнулась на разъезд.
— Стой! Куда идешь! — крикнул урядник.
— На кудыкину гору!—независимо ответила разведчица.
— Ты мне поговори! — и дутовец замахнулся нагайкой.
— А ты не видишь! — Мария показала узелок.— Поесть несу своим на покос.
Увидев снедь, казак мотнул головой:
— Проходи, да поживее!
Два дня провела разведчица в Оренбурге. Не без труда отыскала нужных людей, получила сведения о дутовском гарнизоне. Здесь же она узнала, что белогвардейцы готовят наступление на Орск.
Мария благополучно вернулась в Актюбинск и получила новое задание— сначала пробраться в Орск, предупредить командование гарнизона о планах Дутова, а потом снова — в Оренбург.
Далеко за город провожал разведчицу Саша.
В степи, на холме, остановились.
— Береги себя, Маруся,— взяв девушку за руки, заговорил Саша.— И возвращайся скорее.
— Ждать будешь!
— Буду.
Мария сняла с головы алую косынку и протянула Саше.
— Туда в такой идти нельзя. Возьми и сохрани до возвращения.
Все дальше и дальше уходила девушка в степь, а Саша стоял и махал ей алой косынкой.
Через несколько дней разведчица узнала очень важные новости. В одной из станиц Мария присела отдохнуть на ступеньках трактира. Развязала узелок, стала есть. По улице группами и в одиночку шли и ехали казаки. Видно было, что в станице расквартирована крупная часть. Вот трое казаков спешились у трактира и поднялись на крыльцо. Вскоре из-за открытой двери донеслись их голоса. Два казака уговаривали «старшого» отпустить их на хутор повидаться с семьями. Тот долго не соглашался, но после угощения смягчился.
— Хорошо, разрешаю. Но чтоб к вечеру были на месте, потому как будем сниматься.
— Так ведь сказывали, что неделю будем отдыхать, — возразил один из казаков.
— Мало ли что сказывали! Внезапность удара и обман противника, — важно проговорил «старшой».— Понятно!
— Понятно. А куда пойдем!
— Знамо куда,— «старшой» понизил голос, но Мария хорошо расслышала слова,— на Орск.
Значит, Дутов изменил план и решил нанести удар по городу на целую неделю раньше!
Разведчица спешила. В последнюю ночь у самого Орска она чуть не попала в беду, выйдя к окопам белых. Пришлось ползком возвращаться назад, к реке.
Небо уже серело, когда Мария встретилась с дозорными 1-го Орского полка. А через полчаса Башилов, тот самый, который в Оренбурге был комиссаром военно-учебных заведений, привел ее к Андрею Левашову, командующему Орским фронтом.
Девушка рассказала ему обо всем. И тут же во все концы города полетели связные.
Положение в Орске было невероятно тяжелым. Почти два месяца город находился в блокаде. По приказу дутовского полковника Карнаухова по нему беспрерывно била артиллерия. Чтобы задушить осажденных голодом, белоказаки сожгли вокруг неубранный хлеб и все запасы сена. С каждым днем таяли ряды защитников. Но Орск продолжал бороться.
Разведчики настойчиво пытались пробиться к Оренбургу, но безуспешно. В последний раз под видом стекольщика из Орска отправили Семена Кичигина. Положили ему в бричку ящик стекла, снабдили алмазом, замазкой. Но прошло уже немало дней, а он как в воду канул. Узнав, что Корецкая идет в Оренбург, Левашов дал ей и свое поручение.
…По дорогам со всех сторон двигались к осажденному Орску дутовцы. Идти по большаку было опасно, и Мария пробиралась проселками. Миновав хутор Сильное, она вышла на затравевшую, почти непроезжую дорогу. И тут наперерез ей вынеслись из-за лесочка всадники.
— Стой! Стрелять буду! — крикнул передний.
Мария остановилась. Казак подскакал вплотную, окинул взглядом девушку и уже примирительно проговорил:
— Разве не видишь, война идет! Вашему брату надо дома сидеть, а ты разгуливаешь.
— До дому и добираюсь. К родственникам ходила.
Подъехало еще несколько человек. Тот, что скакал первым, спешился, попытался обнять Марию, но та, выхватив из узелка бутылку самогонки, замахнулась. Казак испуганно отпрянул и чуть не упал под ноги коня.
Верховые захохотали.
— Эк она тебя, Пантелеев! Эту, брат, с наскоку не возьмешь. А вот бутылочку ты у нее позаимствуй.
Пантелеев подошел к Марии, взял бутылку и хмуро бросил:
— Иди!
Но не успела разведчица сделать и нескольких шагов, как подоспел еще один казак и загородил ей конем дорогу. «Кузьма Гордеев из Форштадта, — мелькнуло в голове.— Теперь я пропала».
— А ну-ка, постой! — хрипло выдохнул Гордеев.— Так это ж Манька Корецкова! Вяжи ее, Пантелеев! Самая что ни на есть оренбургская комиссарша!
Марию погнали в поселок Хабарный, где размещался белогвардейский штаб.
Много дней глумились белогвардейцы над захваченной разведчицей. Ее стегали плетьми, выворачивали руки, кололи кинжалом.
— Все жилы вытяну, красная сволочь, если не заговоришь! — бесновался казачий сотник. Он хватал девушку за волосы, бил головой о стену. Мария теряла сознание. Ее обливали холодной водой и снова пытали…
Ранним августовским утром, чтобы не видели люди, Марию повели на расстрел. Вот и подножье степного холма — конец земного пути. В разорванной белой кофточке, с крепко стянутыми за спиной руками девушка стоит, гордо подняв голову. А рядом суетится бородатый вахмистр перед строем солдат.
Мария смотрит на происходящее рядом, а мысли ее далеко-далеко — там, где Саша, где сестрёнка Женька…
Вахмистр подал команду. Мария увидела нацеленные на нее холодные, безжалостные дула винтовок.
Над степью разнесся сильный девичий голос:
— Да здравствуют Советы! Да здравствует счастливая жизнь!
Почти полвека минуло с той поры.
Не узнать теперь степей, по которым прошла славная разведчица и где оборвалась ее юная жизнь. Именем Марии Корецкой названа в Оренбурге улица.
А недавно молодые металлурги и строители Ново-Троицка на склоне холма за селом Хабарным, там, где погибла Мария Корецкая, возвели великолепный монумент.
