Юность
Не житейская трезвость.
Не спокойная зрелость —
А веселая дерзость
Да весенняя смелость.
Юность — это как утро
С солнцем, льющимся в листьях.
В ней не все еще мудро,
Но зато и не мглисто.
Юность — цвет поколенья,
Юность — счастья опушка.
Ей моря по колено,
Небеса — по макушку.
И вставать юным рано,
Чтоб уменьшить путь длинный
Из ромашек — в романы,
Из былинок — в былины.
* * *
Весь — порыв весенний!
Весь — горенье!
Прострелив собою облака,
В радугах на сизом оперенье
Селезень упал на зов манка.
Он туда стремился, где осока
Прячет голос ласковый ее.
Но на птицу в два смертельных ока
Посмотрело пристально ружье.
И над поймой небо раскололось,
Красным полыхнуло в облака.
Это жутко, —
как на честный голос,
Полететь стремглав на зов манка!
* * *
Душ человечьих сложность.
Простор и глубина.
Вы верите в возможность
Измерить их до дна?
Сижу я с другом давним.
Он д орог мне, как встарь:
Открытый, словно ставень,
Понятный, как букварь.
И все ж
кто поручится,
Что где-то в глубине
До капли, до крупицы
В нем все понятно мне.
Вон девушка смеется,
В руке цветок неся,
И словно вся поется,
Сияет словно вся.
Открытая, сквозная —
А разгадай сумей!
Она сама не знает.
Что делается в ней.
Я знал людей немало.
Я знаю мать одну:
Старуха потеряла
Трех сыновей в войну.
Такое дело злое:
Трех, кровных, срезал враг.
Я знаю — тяжело ей,
Но ведаю ли — как?
И кто на свете взвесил
И на каких весах
Веселье тех, кто весел,
Боль тех, кто весь в слезах?
О, если б на мгновенье —
Хотя б на краткий миг —
Нам невидимкой-тенью
Уметь входить в других!
Там, в тайниках глубоких,
Тревожны и чутки,
Живут всех чувств истоки.
Всех дел и дум ростки.
О, как, наверно б, часто
Мы убеждались в том,
Что мало сеем счастья,
Что много счастья жнем;
И как, наверно б, строго,
Как чутко стали жить,
Чтоб не мутить истоков
И всходов не глушить!
Одолень-трава
В час, когда затрепетал восток
И заря раскинула ладони,
Лилия — русалочий цветок —
Одолела глубину в затоне,
И каким незримым колдовством
Создавалось этакое чудо
Под нависшим ивовым кустом,
В голубых, как ночь, потемках пруда!
Встанет лилия со дна реки —
Души одолеет красотою.
Потому ее и нарекли
В давних далях одолень-травою.
И, бывало, собираясь в путь,
Люди брали корни белоликой,
Прятали их в ладанку на грудь
И шептали с верою великой:
«Одолень-трава,
Одолей врага;
Кручи да угорья,
Кручину да горе;
Непутевых людей
На пути одолей;
Одолей болота
Да пеньки-колоды.
Одолей сто дорог,
Одолень-цветок!»
…И пред нами нелегки пути,
Но над ладанками мы не шепчем;
Разве хуже ладанки —
в груди
Трепетное сердце человечье?
В нем кореньями — весь край родной!
И дают нам силы на любое, —
Что ни травка — одолень-травой,
Что ни речка — одолень-рекою.
Память
Дважды ту же воду не черпнешь —
Не струится вспять вода живая.
А вот прошлое,
пока живешь,
Заново не раз переживаешь.
В чащу памяти, как в гулкий бор,
Входишь.
Свет и тени.
Дух сосновый,
С кем когда-то спорил — снова спор,
А в кого влюблен был — любишь снова.
По своим, по собственным следам
Вновь идешь к ошибкам и удачам,
И опять краснеешь от стыда,
И от радости, как прежде, плачешь.
Забывая времени права,
Вздрагивая весь от напряженья,
Шепчешь запоздалые слова,
Ищешь бесполезные решенья…
Пусть прошедшего не изменить,
Что-то важное в нас память будит,
И прядет связующую нить
Между тем, что было
и что будет.
