Когда тайгу засыпает снегом, когда сосны, ели и кедры собираются вздремнуть в зимнем забытье, а раздетые жестким ветерком осинки и березки ежатся, роняя свои сережки,— в эти дни начинается горячая пора работы следопытов. Каждая экскурсия — немая беседа с обитателями лесных полян, дремучих чащоб, береговых зарослей.
Первый друг зимней прогулки — лыжи. Они плавно скользят по равнине и слегка утопают на мягком снегу.
Не всегда солнце балует своим присутствием: дни стоят мглистые, тихие, холодные, ко удивительно чистые. Дышится легко.
На окраине деревни, откуда до леса еще три километра, за кем-то гнались псы, оставив дорожку следов: вначале рысью, потом галопом.
Так не ходит лиса. У нее дорожка вытянулась бы в цепочку.
Лисица аккуратно ставит заднюю лапку в след передней, торопливо трусит, то остановится, повертит носом, то
снова бежит навстречу ветру, ближе к манящему запаху.
На этом следе лисы видны не только ямки, заметна поволока и выволока. Поволокой называется прочерк лапой при опускании ноги в снег или мягкую почву. Выволокой — прочерк при поднятии, перенесении ноги для нового шага. Обычно поволока длиннее, чем выволока. Но на этой следовой дорожке наоборот: видно, лиса резко опускала лапу и нехотя, вяло выдергивала ее из снега. К тому же и лента следа не совсем ровная. О чем это говорит! Нужно разгадать.
Лыжи скользят дальше рядом с лисьим следом. Это правило следопыта — не затаптывай след: может случиться, что вернешься назад распутать какую-нибудь тайну. Снова километр; почему все та же лента лисьего следа не совсем ровная! Наконец разгадка: рыжухе удалось позавтракать зайцем. Такое бывает не часто, поймать косого нелегко. Разве только врасплох на месте жировки. У мелкого ельничка нашлось место, где жировали зайцы-беляки.
Тропить след можно в пяту (к месту выхода зверя] или в след за зверем. Идем в пяту. Километр, два. Вот прошел волк. Но не этой ночью. След старый. У хищника дорожка тоже своя. Волчьи ямки след в след тянутся ровно, «уверенно». Он временами повернет к дереву или торчащему пню, чтобы оставить свою метку, и дальше на охоту. След слегка вытянут, четче собачьего. Передняя лапа крупнее и округлее, задняя меньше и более овальна.
Когда мы обогнули озерко, на глаза попался след хорька. Видимо, появился он в один из последних осенних дождей. Земля была мокрой. К утру «схватил» мороз и в таком виде сохранил след до сих пор. Передувает ветерок кристаллики снега, то занесет, то снова откроет отпечатки хорька. Расплывутся они только с весенним теплом, когда земля глубоко вздохнет после зимнего оцепенения.
Под старой корягой, у берега, чернела небопьшая отдушина. Норка водяной крысы (по-научному водяной полевки). Грызун не боится ледяной воды. Ему нужна пища — зеленые побеги. За ними и ныряет под лед крыса. У самой норки, на клочке черной земли, виднеются ее следы.
Сегодня повезло. Блеснуло все-таки солнце. Вот заиграли краски на березке у самой опушки леса. Под ней сотни крестиков. Утром здесь кормились рябчики.
Сколько вокруг условных значков — успевай читать! Ветки гнутся от обилия шишек. Вот она, лесная азбука. Такой урожай говорит следопыту, что голод не страшен местному населению. Бывают годы, когда кое-где торчат одна-две шишки, а голые ветки, словно руки, тянутся к путнику: смотри, наша беда— беда белки.
Кстати, рядом следы белки, ямки из трех-четырех деталей, вмятины от хвоста и четырех лапок тянутся общей дорожкой к стволу ели.
Еще несколько часов, и сердце начинает учащенно биться. Найден след «золотого» зверька.
Вздвойки и тройки соболиного следа пересекли открывшуюся поляну. Не один я, десяток елей тоже склонились над снежным «окошком», вместе любовались голубоватой цепочкой ямок. Их оставил зверь, мех которого по красоте не имеет себе равных.
На обратном пути, среди мелкого ельничка, куда вовсе не попадал снежок, — следы сибирской косули. Остренькие копытца выбили в почве «сердечки». Фигурки ложились парами, одна чуть покрывала другую, или входили друг в друга. Косуля отдыхала в этом затишье.
