Залп ударил о залп.
Эхо билось в затишке.
…Я однажды, мальчишкой,
Долго эхо искал…
Гомон вытесня птичий,
Птах спугнув на бегу,
Лихо в ельнике кличет
Молодое «ау».
И в зеленое пламя
Я лечу налегке.
Но «ау» меж стволами
Прошмыгнуло к реке.
И не смолкло,
А просто
Далеко убежало
По висячему мосту
Облаков запоздалых,
По уступчатым крышам
Ветроломных лесов…
И не жди — не услышишь
Эхо собственных слов.
Не услышишь,
Но все же
Будь уверен, что там,
На людском раздорожье,
Снова голос твой ожил,
Вторя вешним громам.
А у них первопуток
В тучепадах, в дыму…
Может, даже кому-то
И поможет «ау».
Только что я, мальчишка,
В те года понимал?..
Залп ударил о залп.
Эхо билось в затишке…
Я упал.
И не встал.
И смешная елка в маскхалате
В госпиталь еловой тишины
На смолистых, на упругих лапах
Понесла солдата из войны.
От певучей елочки-колибри
До крутого кедра-мохнача —
Воинство различного калибра
Понесло солдата на пленах.
Тропками, проселком, большаками
Покатилось хвойное кольцо.
Вдруг в зеленой, чуть размытой раме
Вспыхнуло знакомое лицо.
Бешеное пламя круговерти
Загустело, сникло на ходу…
— Встань, солдат!
От неминучей смерти
Я тебя с собою уведу.
Знак дала моей зеленой свите —
Елки встали, вскинув копьеца.
Где я видел,
Где я все же видел
Смелый очерк этого лица?
Эти брови вольного паренья,
Чуткие, как к ветру паруса,
С милою раскосинкой глаза,
Полные живого нетерпенья?
— Не узнал?
А мы с тобой знакомы!
Ты меня придумал!
Создал, да!
И к тебе сквозь сотню лет на помощь
Я пришла без зова —
Я — мечта!
Вспомни-ка рабочий свой поселок
И себя, каким хотел ты стать…
Я — живая копия,
Я — сколок С той мечты,
И ей во всем под стать.
— Вспомнилось?
Вставай — ив путь-дорожку!
— Нет, не дело — оставлять братву…
— Ну, вставай… Еще… еще немножко!..
Ты ж меня увидишь наяву!
И она на бруствере покатом
Встала:
— Я жива…
Жива, пока ты…
Ты, меня придумавший,
Живой!
Ты ж вот-вот…
И светлая палата
Купол подняла над головой.
Шаг мой нерешителен и робок,
Будто в ноги мне плеснули зной.
Робот!
Самый настоящий робот
Выдвинул щиток передо мной.
Вдруг он смолк в немом недоуменье,
Только что руками не развел.
Знать, нашло на робота затменье?
Знать, чего-то не возьмет он в толк?
Спутница глядит на «Диагноста»
— Ай конфуз!..
Но это очень просто.
Он ничуть, поверь, не виноват.
Я забыла: стреляные раны
У него изъяли из программы
Несколько десятков лет назад.
…Встал я у зеленого экрана
И не смею верить волшебству:
Заживает стреляная рана.
Зарастает рана наяву.
И, не в силах выразить восторга,
Спутнице кричу я:
— Ну, дела!..
Да у нас тебе бы сразу — орден!
На, носи, коль воина спасла.
— Орден? Это… Ах, да-да!
Награда…
Но обычай давний — отжил он…
Сделал что-то — это ли не радость?
Человек работой награжден!
Ты здоров!—
И я ей руку стиснул.—
Этим вся земля награждена!
…Я — здоров.
Вычеркивать из списка
Не спеши, товарищ старшина.
Я здоров…
А сколько обелисков
На полях оставила война!
Спутница же, скорбь мою заметя,
Мысли повела иной тропой:
— Наше, двадцать первое столетье,
Очень хочет встретиться с тобой.
Я в солдатском вагона
Эту думку качал.
…Век грядущий ладони
К нам с мольбой простирал,
К нам, что сразу из школы
Шли в гремучий тротил,
К нам, кого ни осколок,
Ни огонь не щадил.
И не знавшие, твердо ль
На земле мы стоим,—
Знали твердо и гордо:
Мы ее отстоим.
И уйдут, вырастая,
По годов борозде
Песрн нынешних стая,
Стая нынешних дел.
И все то, что свершим мы,
Все — от первых декретов —
Перевалит вершину
Двадцать первого века.
Все, что зреет сегодня,
И в мечтах, и в делах,
Станет явью и плотью
В тех далеких годах.
Мы же — первопроходцы.
И в трехтысячный год
Нам мечтой отзовется
Голос наших забот.
Век наш — время горенья,
Век с седыми висками.
А мечты наши — звенья,
Как мосты меж веками.
Спрос большой с человека
В дни трудов и боев:
Как откликнется эхо,
Эхо нашего века,
В перекличке веков?
Золотое солнечное блюдо
Зачерпнуло краем облака…
Здравствуй, эхо наше!
Здравствуй, чудо!
Я пришел к тебе издалека.
И чему, не знаю, удивляться?
Может, тучам?
Их тяжелый бег
Замер вдруг над россыпью плантаций:
Дал с земли команду человек.
И, тугими стропами гудя,
Высыпал лихой десант дождя.
Иль цехам, бесшумным и безлюдным?
Иль музейной доле пятака?
Иль дорогам, что, как струны лютни,
Над землей качаются слегка?
Музыке ль, диковинно звучащей,
В чаще леса и в озерной зыби?
Словно мир,
как музыкальный ящик,
Мне дает мелодию на выбор.
Иль домам — симфониям из света.
Мягких линий, теплого стекла?
Иль лыжне посередине лета,
Посреди ромашек и тепла?
Человеку сдавна было мало
Сытно есть,
В уютных жить домах,
Жить, рукой не чувствуя штурвала,
Силы не испробовав в штормах.
И звезда далекая, и полюс Ждали, звали:
Подойди и тронь!
Замер ли он, мысли вечный поиск,
Дерзкий прометеевский огонь?
Ну чего ж еще, мол, добиваться,
Если каждый сыт, одет, обут?
Развались под кустиком акаций,
Не скорбя о шествии минут.
Неужели, нажимая кнопки,
Роботам работу поручив,
Потушил он мысли жаркой топки,
Человек…
Но чем тогда он жив?
Потолкаться б в гуще человечьей
И спросить бы каждого… о чем?
Город, как рушник, выносит вечер,
Шитый песней, музыкой, стихом.
…Тишина внезапно возвестила:
Мы у целиI Зыбкий лес огня.
Площадь напружиненным настилом
Дрогнула в подошвах у меня.
Сотни рук раскинули объятья.
Тронула улыбка сотни губ.
Дорогие люди… сестры, братья!
Что сказать я вам сейчас смогу?!
Знаю: не меня — чего я стою? —
Чествуете
Родину мою.
Вскинув факел над одной шестою,
Отстояла свет мечты в бою!
И несла сквозь войны и сквозь голод.
И ее весь мир своей назвал.
Вот он век!
Границей не расколот.
Весь он встал к «Авроре» на причал.
Так я думал.
Вымолвил же сипло
С губ едва слетевшее «Спасибо…»
Словно мне, смущенному, на помощь,
В небе, вспыхнув, ровно загудел Светлый пояс,
Как сказал знакомый,
«Паш экран обзора самых важных дел». …
В кадре — писем грузный, рыхлый ворох
И на каждом выведено:
«СТАРТ».
— Мы сегодня — в штабе по отбору
Повой экспедиции на Марс.
На экране — искристые танцы
И наш Кольский,
превращенный в Крым,
И монтаж плавучих гидростанций
На морском течении Гольфстрим.
Широко открытыми глазами
Я смотрел на этот новый век.
Я смотрел и думал:
«Нет, не замер
Мысли человеческой разбег.
О. как воздух творчества целебен!
Кто им дышит —все богатыри!
Лишь теперь, не думая о хлебе,
Человек поистине творит.
Многое мы в прошлом загадали.
И мечты исполнились не все.
Но уже такие манят дали!
Все мечты — для новых дней посев. …
На экране — шлема светлый купол.
За стеклом видны отсюда мне Нетерпеньем сомкнутые губы
И в зрачках — миры иных планет…
Стихла площадь на глубоком вздохе.
Где-то там, буравя высоту.
Космоплан меж звездного гороха
Движется с мечтою на борту.
Цифры на шкале пошли на убыль
Вот уж Землю может он обнять,
И улыбка, тронувшая губы,
Поплыла с экрана на меня.
Вдруг улыбку захлестнуло смерчем…
Сжав тоску и горе в кулаках,
Скорбью молчаливою в бессмертье
Проводили люди земляка.
Может быть, еще не время плакать?
Выходили ж парни из огня!
…Но — пора прощаться.
Мне — в атаку.
Вдруг ушли ребята без меня?!
Я, как будто спросонку,
Открываю глаза:
Санитарка-девчонка Надо мною в слезах.
С той раскосинкой милой,
С чуткой дрожью бровей —
Утомленно склонилась
Над жизнью моей.
— Ну, какая ж атака!
Да лежи ты, лежи…
Выносила я всяких
Со смертельной межи.
Ты какое-то эхо
День и ночь вспоминал…
…День в весенних доспехах
За окошком вставал.
