Некоторые читатели, наверно, помнят рассказ о Печоро-Илычском лосином заповеднике, об ученых и рабочих, влюбленных в свою профессию. Этот рассказ был помещен в седьмой книжке нашего журнала за 1959 год. Совсем немного там говорилось о молодой работнице лосефермы Эльвире Лебедевой. Но сколько упорства и воли было в этой девушке, как она любила свою мечту и как рвалась к тому далекому краю, где жила эта мечта… Об этом вы не читали.
Поезд дальнего следования мчал Элю в самостоятельную жизнь. Радоваться бы людям. А они?.. Почему-то у каждого в вагоне находились к ней вопросы. Некоторые, оглядывая се щупленькую фигурку, вздыхали жалостливо:
— Совсем еще девочка, и едет одна!
— Какие у вас планы на жизнь, барышня?
— Ничего, хлебнет горького до слез — вернется к мамкиной юбке.
Эля смотрит в окно. Точно и не слышит этих «охов» и «ахов». Но бескорыстные утешители не унимаются:
— Поступила бы в педагогический или медицинский. Любо-дорого.
— Работа женская. Высшее образование.
— И опять же в тепле…
Утром проводница объявила: «Ухта». И подкатилась прямехонько к Эле:
— Девушка, считай, что ты уже на месте. Кончилась железная дорога. До твоего заповедника, где приручают лосей, теперь пешком, либо самолетом.
Проводница говорила так, словно знала эти места давным-давно, хотя все это она услышала только вчера вечером. И от самой же Эли.
Аэропорт райцентра. Маленький бревенчатый домик. По стенам яркими коврами висят броские плакаты: «Быстро, выгодно, удобно».
В горой день в комнатушке аэропорта сидят семь человек. Курят. Вроде бы и не спешат, но в их сдержанности Эля чувствует озабоченность, нетерпение людей, которых торопят дела.
Вдруг табачный дым заметался клочьями под потолком, а потом рванулся в распахнувшиеся двери. На пороге появился новый пассажир — тетка, повязанная двумя пуховыми платками.
— Вот те на! До второго пришествия сидеть, што ль, будем? — Она рухнула на скамейку.— Ты давно здесь? — Эльвира вдруг поняла, что неиссякаемый запас слов и энергии, хранимый двумя пуховыми платками, выльется на нее. — А мы на родину. Три года вкалывали. Хватит. Однова живем.
Эля решила, что на вопросы отвечать не требуется. Тетка будет говорить за двоих. Все-таки легче. А узнать историю чужой жизни даже интересно. Но тетка вдруг замолкла и стала пересчитывать чемоданы и узлы. Когда выяснилось, что все на месте, она снова повернулась к к Эльвире.
— Куда летишь-то?
— В Якшу.
— К жениху, что ли? Ждет тебя там кто?
Эльвира неопределенно мотнула головой и с тоской вспомнила о письме, которое лежит в чемодане. На конверте четко выведено: «Г. Пермь, ул. Ленина. Э. Лебедевой». До сих пор она старалась не думать о нем. Несколько строк и неразборчивая подпись ничего нс обещали ей. «Работа по уборке стойла. Оклад 250 рублей. Коэффициент за работу в условиях Крайнего Севера только через два года. Жилплощадь не предоставляется».
О таком письме никому не расскажешь. А дома и в школе она наврала: «Получила вызов на работу в заповедник».
Девчонки знали о ее страсти и поверили. «Ну. конечно, укротительница хищников…» А мама была категорически
против. Врач, она считала эту профессию потомственной, и Эльвирино решение приняла как предательство.
…Эля объявилась на лосеферме неожиданно, истинно — снег на голову. «Вот я. Помните, писала? Мне тогда ответили, убирать за животными, жилплощадь не предоставляется».
— Где же вы будете жить? Зарплата небольшая. Подумайте. Мы поможем вам вернуться…
Эльвира поняла, что в нее не верят. И почувствовала бессилие оттого, что не может сейчас, сию минуту, доказать, как она хочет работать здесь. Вернуться… А лоси? Значит, приручать лосей она не будет?
— Я не боюсь,— единственно, что сказала в ответ Эля.— Я хочу к лосям. Все буду делать.
И делала. Чистила загоны. Носила корм. Ездила за ветками в лес. Зима пришла сюда раньше, чем на Урал, но была она лучше. Морозней, суше и без ветров. Снег, как песок, сухой, сыпучий. А тихо так. будто не всем белом свете один только этот лес и стоит.
В поселке научных работников заповедника нашлось, конечно, жилье. Возвращалась Эля домой поздно. То засмотрится на лосеферме, как доят лосиху, то заиграется с лосенком. А он шустрый длинноногий и такой игривый, что не оторвешься. Иногда Эле казалось, что лосиха подмигивает ей круглым глазом. Тогда она трепала ее за гриву, поглаживала «серьгу» — отросток на подбородке. Лосиха переступала с ноги на ногу от удовольствия и косила глазом на своего детеныша.
— А ты еще ничего не понимаешь, — говорила Эля ему, — Думаешь, просто так тебя кормят? Работать будешь, потому что ты сильный и красивый,— Он тянулся к ней мягкими замшевыми губами: в карманах у девушки всегда была ветка рябины или подсоленный хлеб.
Воскресных дней Эльвира не признавала. Отдыхала тут же на ферме.
Научная работа по одомашниванию лосей стала для нее святыней. Сотрудники фермы священнодействовали, а она только помогала им, наблюдая за всем с трепетом и безграничным уважением. Но Эля верила, что когда-нибудь и сама вот так же уверенно, в белом халате, с трубкой в руке подойдет к лосихе и скажет очень просто, как Евгений Петрович Кнорре, старший научный сотрудник:
— Что же вы. сударыня, портите нам все дело? Вам полагается уже потомство.
Эля часто вслух повторяла эти слова упрямой лосихе Марютке, но та лениво пожевывая ветку, совсем не обращала внимания на девушку,
— Заноза ты, вот что я тебе скажу. Но я, Мярютка, тоже упрямая…
В эту же зиму, на удивление всей Якше. Марютка была запряжена в сани. Эля весело покрикивала на нее.
Упорство плюс упорство. Но у девушки была еще и любовь. Она победила, привязала к себе Марютку.
…Первый отпуск пришел быстро. Но никто не мог уговорить Элю поехать домой. Ей пообещали, что после отдыха у нее будет своя «ординатура». Дадут лосей, с которыми она станет работать самостоятельно. Наблюдать, ухаживать, помогать своему научному сотруднику.
Нет, нет и нет. Именно теперь она ни за что не уедет.
Только маму жалко. Зато сама она быстрее приедет сюда. И никогда уже не будет уговаривать дочь сменить ферму на медицинский институт.
…Впрочем, нынче Эля заканчивает институт. Учится заочно. Будет зоотехником. Лучшего места, чем Якша для нее нет. Правда, отпуски теперь она использует, но каждый раз в Якшу рвется, словно не видела лосей не два месяца, а годы. И если случается ей ждать самолет в райцентре, то никогда не вспоминает Эля о той тетке, что встретилась ей на аэродроме. Не задержалась в ее душе заскорузлая мораль человека, который к месту, где живет и работает, относится с философией наука: побольше бы высосать.
В Якше у Эли любимое дело. Попробуйте доказать, что есть на земле место лучше этого!
