В ту экспедицию со мной поехало двое студентов-практикантов. Они хотели выяснить численность соболей в верховьях Пелыма. В устье реки мы должны были встретить баржу с норками и песцами для нового зверохозяйства и сопровождать ее до поселка Шанталь.
В ожидании баржи остановились в селе Пелым. Один из студентов, Олег Кирилушкин, высокий черноглазый парень со смолистым казацким чубом, вмиг обзавелся удочками и целые дни проводил на реке. Он кормил нас чудесной ухой из окуней, а по вечерам допоздна пропадал в клубе.
Второй, Ленчик Морозов, рыбалкой не увлекался. Был он низкоросл, но плечист, светлые волосы стриг под бокс, и на щеках его все время горел застенчивый полудетский румянец.
Ленчик говорил мало и всегда каким-то особенно ровным голосом. Он редко расставался с фотоаппаратом «ФЭД» и толстой тетрадью, на которой каллиграфическим почерком было выведено:
«Дневник биолога Л. Морозова».
— Брось ты свою тетрадку хоть на денек! — донимал его Олег.— На реку приходи, на здешних душегубках плавать поучимся. Вечером в клуб сходим. Девчонки проходу не дают, просят с товарищем познакомить.
— А ты бы объяснил им,— начал Ленчик лекторским тоном…
Но Олег перебил:
— Я объяснял, что ты отличник, что повышенную стипендию получаешь, что стать ученым собираешься. Не унимаются, подавай, говорят, пока и не ученого!
Ленчик молчал и задумчиво разбирал в тарелке на части голову громадного окуня. Ни в клуб, ни на реку он так и не пошел.
Мои маленькие поручения Ленчик выполнял с удивительной пунктуальностью и старанием. Порой я даже завидовал терпению, настойчивости этого парня. В сравнении с ним Олег казался легкомысленным мальчишкой.
Пришла баржа, и настал конец нашей вольготной жизни.
Первым делом пришлось переставить клетки так, чтобы встречный ветер не продул норок. С утра до ночи мы передвигали тяжелые ящики.
Олег в одной рубахе лазил с молотком по штабелям клеток и приколачивал брезент. Он подружился с рабочими, они охотно ему помогали.
Катер тянул нас вверх по Пелыму. Было мелко, и баржа часто застревала на перекатах. Трое рабочих с баграми в руках стояли у бортов и помогали стягивать её с мели.
На пути лежал Пелымский Туман, громадное мелководье. По центру его узенькой канавкой прошла река. Плыть по Туману было опасно. Днем здесь гуляли высокие волны, которые могли захлестнуть баржу.
Мы решили плыть ночью.
На самой середине Тумана случилось то, чего мы боялись,— баржа села на мель.
На рассвете подул ветер и стал подымать волну. Оставалось последнее средство— слезть с баржи и попробовать сдвинуть ее вагами. Так мы и сделали. Стоя по пояс в холодной воде, мы изо всех сил нажимали на рычаги.
Ленчика с нами не оказалось. Когда совсем рассвело, он появился на борту с «ФЭДом», приготовленным для съемки. Я увидел его в тот момент, когда Олег, разогнувшись, сорвал с головы мокрую шапку и запустил ею в фотографа.
Я подбрел к борту и приказал Ленчику:
— Немедленно в воду!
Он глянул на меня сверху вниз. Я впервые так хорошо разглядел его маленькие серо-зеленые глаза. Полудетский румянец Ленчикова лица сейчас разлился до ушей сплошными красными пятнами.
— А что вы на меня кричите? — спросил Ленчик своим тихим, ровным голосом.— Я практикант, а не рабочий. В программу моей практики осеннее купание не входит! — С этим он повернулся и отошел от борта.
О, как я жалел, что на два года раньше Ленчика окончил институт и теперь не могу вспрыгнуть на баржу и поговорить с ним на студенческом языке!
Сдав зверей в хозяйство, дальше мы двинулись в маленьких лодочках-осиновках. Олег с Ленчиком не разговаривал.
На одном из привалов Ленчик спросил, какая наибольшая глубина в Пелыме.
— По некоторым омутам метров до шести глубина доходит,— ответил я.
Ленчик достал из рюкзака крепкий капроновый шнур и точно отмерил шесть метров. Один конец шнура он привязал себе за пояс, а другой — к концу весла.
— Это зачем? — удивился я.
— Видите ли,—спокойно ответил Ленчик,— дело в том, что я не умею плавать… Если перевернусь, весло укажет, где меня искать.
Я был поражен такой предусмотрительностью.
Но Ленчик оказался прав, шнур пригодился. На следующем привале, подгребая к берегу, Ленчик сделал неловкое движение, и лодка перевернулась. Мы увидели, как мелькнули в воздухе ноги в резиновых сапогах и через секунду вынырнула белобрысая голова. Ленчик барахтался метрах в восьми от берега.
Олег был уже на берегу. Увидев, что случилось с Ленчиком, он бросился в воду. На глаза ему попалось весло, то самое весло, к которому был привязан шнур. Олег схватил его, рванул, и тут же Ленчик достал ногами дно. Стоя по горло в реке с испуганно вытаращенными глазами, он не говорил, а шептал: «Ну, тяни, тяни же!»
— Это программой практики не предусмотрено!— зло сказал Олег.— Стоишь, и хватит с тебя.
Я бросился догонять перевернутую Ленчикову лодку.
Когда я вернулся, Ленчик стягивал с себя мокрое белье. До берега он добрался сам. Олег разводил костер. Ленчик плевался зеленоватой водой и говорил сквозь слезы:
— Никуда я с такими друзьями не поеду. Сейчас же вернусь в хозяйство.
Удерживать его мы не стали.
