В этом году исполняется 85 лет со дня рождения верного рыцаря Октябрьской революции Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Семнадцати лет встав на путь борьбы за рабочее дело, «железный Феликс» почти четверть жизни — одиннадцать лет — провел в царских тюрьмах, на каторге, в ссылке.
Жена и товарищ по партийной работе Феликса Эдмундовича Софья Сигизмундовна Дзержинская бережно хранит в своем архиве письма, которые она получала от мужа из тюрьмы. Фотокопия и полный текст одного из них публикуются здесь впервые.
«Дорогая Зося моя! Я только вчера вечером получил твои письма от 27/II и 15/III с цветками от Ясика. Теперь посылаю открытку, а после суда. напишу больше. Я беспокоился сильно, но я знал, что письма ко мне задерживаются из-за моего перевода в Москву, и ждал терпеливо и дождался. Много грусти и тоски чувствуется в письмах твоих и радости Ясиком. Я завидую тебе. Кажется, с какой безумной радостью я закопался бы где-нибудь в глуши вместе с Ясиком, куда не долетали бы никакие отголоски жизни людской, где были бы только мы — целый мир: и теплые лучи солнца, и прохладная тень лесов, и вечно тихая песнь воды, нежные цвета лугов и неба. Я завидую, но это только тоска моя и надежда, а в сердце желание горячее, чтобы ты была счастлива, забыла обо всем, обо всех страданиях своих и близких твоих, забыла на время и отдалась бы тому счастью, какое может дать твоя оторванность, принужденная от жизни, оторванность, а одновременно полное слияние с радостью жизни своей— нашим мальчиком. Время бежит, и упущенный момент не вернется, и, как чашу несчастья, так и счастья, нужно выпить до дна полную чашу жизни. Приласкай же и от меня наше счастье общее, нашего мальчика, и дай ему и от меня улыбку счастья.
Суд у меня через три дня. Защитник у меня есть. Я получил вчера от г. присяжного поверенного Козловского из Петрограда открытку, он пишет, что ты к нему обращалась с просьбой защищать меня, но он мне не нужен.
Я его постараюсь об этом уведомить.
Зося, обо мне не беспокойся, даю тебе слово, что я обеспечен материально вполне на все время заключения. Карточки твои с Ясиком я получил, но открытки и шоколад не получил, 30 руб. я получил. Целую вас крепко».
* * *
Мы побывали в гостях у Софьи Сигизмундовны Дзержинской, живущей в Москве, и попросили ее рассказать об обстоятельствах, при которых было написано это письмо.
— Посылать из тюрьмы письма,— говорит Софья Сигизмундовна,— можно было редко. Разрешалось сообщать только о семейных и личных делах. Письма проверялись тремя цензурами: тюремной, жандармской и военной. Поэтому в них всегда было много намеков, иносказаний, условных фраз.
— Эта открытка — от 1 мая 1916 года— была написана из Московской губернской тюрьмы на Таганке. На лицевой стороне стоит тюремный штамп «просмотрено» и две жирные коричневые полосы, означающие, что жандармерия разрешает посылать ее и что между строк нет надписей невидимыми чернилами.
— В этом письме Дзержинский весь в думах о событиях, происходящих за тюремными стенами, о семье, о сыне, которого он видел всего один раз. Когда в марте 1912 года меня выслали из варшавской тюрьмы «Сербия» в Сибирь, наш девятимесячный сын Ясик был помещен в детский дом. Туда весной того же года, назвав себя дядей ребенка, пришел Феликс Эдмундович, находившийся на нелегальном положении. Фотографию сына, которую я прислала мужу в тюрьму, ему даже не показали, хотя и заставили расписаться в ее получении.
Так из рассказа Софьи Сигизмундовны стала известна волнующая история письма, написанного Феликсом Дзержинским из Таганской тюрьмы за три дня до суда.
Что же было потом? Через три дня, рассмотрев дело Дзержинского, Московская судебная палата приговорила его к шести годам каторги. В зале находились товарищи Дзержинского, которые рассказали, что Феликс Эдмундович был бодр, даже весел, но очень слаб, буквально еле держался на ногах. Приговор не сломил железную волю Дзержинского, не погасил его оптимизм, его веру в близкую и неизбежную победу революции. Он чувствовал, что она была рядом.
1 марта 1917 года московские рабочие, окружив здание тюрьмы, заставили администрацию освободить политических заключенных. Первым в одежде каторжанина вышел Феликс Дзержинский…
