Высота 884
От последних домов городка энергетиков Нижней Туры, где, как во многих старинных уральских поселках, под горой сверкает просторный пруд, дорога сразу кидается в лес. Пятьдесят километров лесного пути приводят в Качканар — будущий город горняков.
Гору Качканар мы увидели почти с полпути. Она четко встала в створе просеки, притягивая к себе и не приближаясь сама, зеленая примерно на две трети, с усеченным голым конусом вершины.
— Высота восемьсот восемьдесят четыре!— гордо сказал Федя Славцов, недавний балтийский моряк, встречавший в Нижней Туре сестру из Казани.— Наша сегодня высота над уровнем моря.
Федя, живой и разговорчивый, стал нашим первым спутником в поселке строителей Качканарского горнообогатительного комбината.
— Поселок Валериановск,— объяснял он дорогой, показывая на россыпь домов у таежной реки.— Умирал… Старатели жили, золото повыбирали… Теперь тут наши горняки. Рудник закладывают.
Дорога начала круто подниматься. Гора Качканар скрылась. На виражах мы видели в долине какие-то строения, площадки сведенного леса, свежие насыпи дорог. Вдруг в лицо пахнуло медовымзапахом. Липа? Здесь? Так далеко, на севере Урала? Да, по обеим сторонампошел густой липовый лес.
— Гора Долгая,— сказал Федя.— Объявлена заповедником. Ни одной липы не позволим тронуть. Сквозь зелень мелькнули легкие постройки, раковина открытой сцены, танцевальная площадка, красные транспаранты.
— Начали строить парк,— подтвердил Федя догадку.— Силами молодежи… По вечерам…
Как только машина перевалила Долгую, с ее крепким медовым запахом, опять гордо встала гора Качканар — ≪высота 884≫. Теперь она была близко, но казалась более крутой, более неприступной.
Дорога нырнула с крутого склона в общую долину гор Долгая и Качканар. Виднелись кварталы больших каменных домов молодого поселка, переплетения асфальтированных дорог. Яркое утреннее солнце золотило поселок.
Возможно, это недавно родившаяся легенда, но мне говорили, будто все приезжающие обязательно совершают восхождение на гору Качканар. Путь туданелегок. Гора крута, малодоступна. Сначала густой дикий лес, завалы деревьев, камни, потом только камни, осыпи, сухиерусла. На вершине — глубокая впадина, в диаметре метров полтораста, наполненная голубой водой хрустальной прозрачности. Она будто бы обладает необыкновенной целебной силой и помогает от многих болезней.
— Сам бывал?—спросил я Федю.
— Не успел… Но обязательно поднимусь.
— Давно тут живешь?
— Два месяца.
— Нравится?
— Сестру бы не вызывал. Вместе поднимемся на Качканар. Правда, Таня? Жил на море, теперь живу у высоты восемьсот восемьдесят четыре.
ОКЕАН И МОРЕ
Главные улицы выражают лица городов. По главной улице Качканара тоже запоминаешь лицо поселка.
В семь часов утра по ней движутся два встречных потока молодых людей. Редко попадется человек старше сорока лет. Если встретится, то окажется каким- нибудь начальником, мастером,— словом, командиром производства, человеком опыта. По одежде легко определить профессии большинства. Идут каменщики в спецовках, покрытых красной пылью, штукатуры и маляры, забрызганные известкой и цветными пятнами, арматурщики с охряными следами поржавевшего металла… Волосы у девушек упрятаны под косынки, береты. Парни шагают в тяжелых ботинках. Не в пример заводским рабочим, строители одеты грязно. Понятно, на площадке — не в цехе, переодеться негде.
Улица пустеет. Снова оживает она в четыре часа, когда заканчивается трудовой день. И опять густые встречные потоки движутся во всю ширину Качканарской улицы. Есть одна лишь разница— теперь грязны не только спецовки, но и лица, руки.
В семь часов улица вдруг преображается.
Какой блеск молодости! Какие красавицы выходят на улицу! Какие стройные парни! На девушках такие модные платья и разнообразные прически, какбудто здесь уже работают десятки пошивочных ателье и парикмахерских. На парнях — наимоднейшие узенькие брючки, двухцветные костюмы, пестрые рубашки. Но чаше всего в вечерней толпе— строгая флотская форма.
На Качканаре встретились два наших могучих флота — Тихоокеанский и Балтийский. Сотни демобилизованных моряков двух славных флотов взяли на свои широкие плечи дело строительства Качканарского комбината.
Встретились океан и море.
Меня поселили в общежитие, уступив временно койку паренька, уехавшего сдавать экзамены в политехнический институт. Мои соседи — моряки: Костя — с Тихого океана, Сережа — с Балтийского моря. Костя высок, широк в плечах, говорит басом; Сережа хрупок, застенчив, тих.
Костя к тому же уралец, и не дальний, а качканарский, из поселка Косья, что неподалеку от Иса. Он мечтатель и фантазер. Как-то, присев к столу, завел разговор о великих возможностях науки.
— В природе существует закон сохранения материи,— начал Костя.— Звуковые волны, возникнув, должны блуждать в мировом пространстве. Ведь могут изобрести такие приборы, что мы услышим голоса людей любого времени? Все слова Ленина! Как Маяковский стихи читал! Всю правду о смерти Лермонтова! А?
Такой Костя!
Работают они штукатурами, строят дома девятого микропоселка. Вечером, вернувшись с работы, стаскивают донельзя измазанные раствором рубашки, аккуратно складывают брезентовые брюки по несуществующим складкам. Не вешают на гвоздь, не бросают до утра под кровать. Сохранили флотский порядок. После этого уходят на улицу обливаться водой.
Все новости по Качканару разносятся с космической скоростью.
Сегодня тьма новостей. Приступили к сооружению промышленных зданий. В фундамент цеха среднего и мелкого дробления руды уложены первые кубометры бетона. Поднята первая металлическая колонна корпуса цеха с красным знаменем наверху. На полуавтоматическом бетонном заводе впервые выдали семьсот кубометров бетона вместо обычных трехсот.
— Пошел большой бетон!— соединил все новости в одной фразе Костя.
Сегодня, под воскресенье, соседи поздновато вернулись с танцевальной площадки в парке, быстро разобрались и погасили свет.
— Костя! — позвал осторожно Сережа.— Не спишь, Костя? Слушай… Я в бригаду Хорьковой с понедельника уйду. Ты объясни ребятам…
— Не дури!— сонно отозвался Костя.— Околдовала тебя Тася… Вечеров с ней мало?
— Не потому… Дела у них плохи. Девчата разбегаются. Надо помочь Тасе. Растерялась.
— Бригаду бросаешь?— вдруг возмутился Костя.— Флотскую?
— Нужно…
— Сдурел,— окончательно проснулся Костя.— Нам же премию вот-вот получать.
— Да леший с ней, с премией. Там бригада гибнет. Девчата струсили. Всем же позор, если разбегутся.
— Сходим в комитет. Помогут и без тебя.— Пока обсуждать будут, да решать… Лучше так.
— Не жаль флотской бригады?— настороженно спросил Костя.— Да и за работки у нас лучше.
— Ты — киномеханик, ушел же в штукатуры.
— Сравнил… В клубе я бываю. Справляется без меня Славка. В понедельник вместе аппарат будем разбирать. Покажу ему, пусть смотрит.
Сережа молчал. Прошло несколько минут. Я подумал, что океан и море спят.
— Сергей, — вдруг сказал океан,— ты правильно решил. Ребята тебя поймут.
ПОРЯДОК!
В болотистой низине возник комплекс подсобных предприятий: бетонный завод, арматурный цех, цех бетонных изделий; протянулись нитки железнодорожных путей. Товарные поезда идут по новой ветке со станции Азиатская Горнозаводской дороги. Натягиваются провода для быстрых электропоездов. Скоро из Свердловска в Качканар пойдут прямые пассажирские электропоезда.
Самосвалы днем и ночью везут бетон на промышленную площадку, где строители вылезли из земли до ≪нулевых отметок≫. Теперь все следят, как начинают подниматься стены корпусов, где железная руда Качканара будет превращаться в агломерат для домен Нижнего Тагила. В будущем году надо дать первую партию.
Рабочий день закончился, когда прибыл большой состав платформ с песком. За головы схватились: как быть? Простоят платформы до утра!
Флотские парни переглянулись, разобрали лопаты и распределились по платформам.
Не прошло и часа, вдруг явилосьпрофсоюзное начальство.
— Кто позволил?
— Что?
— Сверхурочные.
— Что?
— Сверхурочные!
— Слушай, какие сверхурочные?
Платформы дороге требуются. Мы для разминки.
— Это непорядок. Ваши рабочие часы кончились.
— На флоте — порядок. Надо—делают. Своим временем распоряжаемся, а ты о сверхурочных толкуешь. У кого будем деньги получать? У себя?
— Здесь не флот. За незаконные рабочие часы хозяйственников штрафуют.
— Штрафуют?.. Ладно, шабаш!
Брошены лопаты. Опустели платформы.
Ушло профсоюзное начальство. Флотские, прекратив перекур, опять за лопаты. Отрядили трех балтийцев в палаточный городок студентов.
— Поможете?
А там вопросом на вопрос:
— Лопаты есть?
К ночи платформы опустели. Ребята гурьбой, довольные, пошли в поселок. На главной улице шумно куролесил подвыпивший парень. Приставал к девушкам, размахивая бескозыркой. Подошли, всмотрелись. Знакомое лицо.
— Флот позоришь? На весь Качканар?
Взяли плотно под руки. Привели в общежитие.
— Запомни! Если опять порядок нарушишь— снимем флотскую форму.
Утром профсоюзное начальство всполошилось.
— Где платформы? Кто разгружал?
— Какие платформы? Ничего не знаем.
— Ладно, ребята, согласны разрешить сверхурочные. Кому платить?
— Не знаем…
Так и не установили фамилии тех, кто помог стройке.
Виктор Горлачев — секретарь комитета комсомола. Он худощав, лицо суровато, голос хрипл. Внешний вид его обманчив, парень он душевный, увлекающийся. До Качканара Виктор Горлачев работал в Нижней Туре секретарем райкома комсомола.
— Почему переехали?
— Разве можно усидеть? На стройку молодежь со всей страны тянется. Видели, какое пополнение два флота дали? Еще несколько сотен моряков едут. У нас не просто комсомольская стройка, а комсомольско-флотская.
Как раз в это время в комитет вошел парень во флотской форме.
— Слушай, Виктор! Чего вы меня в нарядчики посадили? Это женская работа.
— А куда ты хочешь?
— Бетонному заводу нужны люди.
Виктор задумался.
— Ладно. Договорюсь… Заходи.
— Порядок! — довольно поднимается моряк.
Входят двое: он и она. Несколько смущены.
— Виктор! Комнату ей дали. Свадьбу хотим сыграть. Пришли тебя пригласить.
— Свадьбу? Комсомольскую? Заходи вечерком, обсудим, как лучше провести.
— Порядок! — подтверждает радостный моряк, и пара исчезает. Действительно, порядок!
***
Качканарцы — молодой коллектив. Главные дела у них впереди. Кто хочет увидеть настоящую жизнь, стать в ряды строителей будущего — поезжайте в Качканар, вдохните его молодой воздух. Жизнь здесь идет сильная, размашистая, счастливая. Спросите те тысячи студентов, которые летом основали шумный палаточный городок, как им жилось в Качканаре. Они скажут:
— Просторно!
