Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов много путешествовал. О природе и отважных людях Севера он написал много интересных книг. Среди них: «Покорители Севера», «Закон дружбы», «Берег Надежды», «Бухта Желания».
Сейчас писатель работает над повестью «Приключения ОЮМа», отрывок из которой мы предлагаем вам прочитать и написать автору свои соображения по поводу его будущего произведения по адресу: г. Алма-Ата, ул. Масанчи, № 76, кв. 35.
Меня называют бывалым человеком. И это правда. Я был золотоискателем, рыбаком, лесорубом. Путешествовал по Дальнему Северу, участвовал в экспедициях по Небесным горам. Плавал матросом на океанском лайнере ≪Северный ветер≫. А сейчас — пенсионер, живу в маленьком домике и пишу книги. О чем? Пока говорить не хочу. Незаконченная книга как недостроенный дом: туда не приглашают гостей. Но дверь могу приоткрыть: я расскажу вам начало одной странной истории.
Как-то майским вечером, вооружившись палкой и натянув на лоб соломенную шляпу, я вышел из дома. Улица Радости вывела меня на Вишневую, с Вишневой свернул на проспект Лунного спутника.
По его сосновой аллее я направился к Ленинской площади. В это время площадь еще не так величественна, как в июне. Еще не расцвели индийские канны, еще набирают силу гладиолусы и готовится в рост мохнатая темно-бордовая сальвия, но уже цветут розы. Я зашагал мимо заносчивых колючих кустов. Щеголеватые, в белых и красных шапочках розы гордо поднимали над клумбами свои головки.
Один куст оцарапал мне руку. Я оглянулся (сторожа поблизости не было) и быстро сорвал самый крупный, красный, как рубин, цветок. Я понимаю — это очень некрасиво рвать в общественном месте цветы, но дело сделано, и о своем поступке я умолчать не могу. И не только потому, что стыдно. Ведь именно с этой розы все и началось.
Хорошо прогуливаться по улицам нашего города в прозрачные майские вечера. Отовсюду струятся вкусные запахи цветущих вишен и яблонь, жужжат желтые пчелы; пестрых махаонов путаешь с цветами, тополиная пыльца кажется сеткой, сотканной из солнечного света и липового меда.
Я шел вдоль забора. Уверяю вас, это был обыкновенный дощатый забор. Но я как-то невольно обратил внимание на то, что в нем не было ни ворот, ни калитки. Забор оказался треугольником, каждая сторона составляла около пятидесяти метров. Я постучал по доскам палкой, поправил в петлице розу, повернулся и наскочил на мальчишку.
Беловолосый, с красивой синей шкатулкой в руке, мальчик отшатнулся от меня, но тут же вежливо извинился. Я заковылял обратно, но случайно обронил палку. Поднимая ее, увидел, что мальчик стоит у забора и пристально следит за мной. Отчего бы? Я сделал вид, что это меня не интересует. У детей есть свои тайны, и я уважаю их. Не оглядываясь, зашагал дальше, как вдруг меня остановил какой-то яркий призывный звук. Будто серебряная капля колокольчика упала в тишину Тополиной улицы. Я оглянулся.
Мальчика не было. Ловко же он исчез! Ведь только что был и — нет. У него, наверное, под забором лазейка. Ну и пусть. Я даже разозлился на себя за то, что ломаю голову над такими пустяками.
По ту сторону забора послышался удаляющийся детский смешок. Не успел я дойти до соседнего переулка, как на Тополиной улице появились две девочки. Они прошмыгнули мимо, замерли у старого клена, на том самом месте, где исчез мальчик, и явно ждали, когда я скроюсь в переулке.
Боятся, что я подсмотрю за ними… А зачем я буду подсматривать? Ждут, пока я уйду? Ну, ежели так, то хитрость за хитрость. Я зашел за угол, но не успел повернуться, как снова раздался призывный удар. Я был за углом ровно столько же, сколько надо, чтобы выключить свет. А девочки исчезли, как будто растворились в заборе. Вот так факирство! Не хуже, чем в цирке.
Заинтересованный исчезновением девочек, я опять вернулся к забору. Коричнево-золотистые тени стекали с него, разливаясь в наступающих сумерках. Доски еще крепче издавали запахи сосновой смолы и мяты. Я очень внимательно осмотрел забор, но не нашел никаких признаков лазейки.
Неожиданно за старыми кленами раздалось звонкое, развеселое пение. Пел одинокий мальчишеский голос, но так самозабвенно, что я невольно прислушался.
Я пройду
И пустыни,
И горы,
И на Севере Дальнем леса.
Покорю я морские просторы.
Я, как спутник, ворвусь в небеса.
Все узнает настойчивый ум,
И во всем мне поможет ОЮМ!
Вскоре показался певец — краснощекий крепыш. Он размахивал в такт песенки правой рукой, а в левой держал красную розу. Точь-в-точь такую же, как и у меня розу. Крепыш, не замечая меня, остановился у забора, сделал какое-то странное движение рукой, поднял над головой цветок… И тотчас же призывно пропел невидимый серебряный колокольчик. Мальчишка исчез. Он растаял на моих глазах, как тень под солнцем. Нет, быстрее. Как свист. Точнее сказать, как молния в туче. Я был ошеломлен. Тут уж пахнет не лазейкой, туг дело похитрее подзаборной дырки.
Я снова стал постукивать по забору уже не палкой, а кулаком. Бесполезно. Стал подниматься на цыпочки, приседать, отыскивая хоть какую-нибудь щель. Напрасно. И вдруг меня осенило.
Я вынул из петлицы красную розу и поднял над головой. Забор молчал. Я вспомнил движение руки мальчика и попытался скопировать его. Забор молчал. Я повторил свой опыт еще и еще раз. Какая-то старушка, проходившая мимо, с испугом посмотрела на мои упражнения и потом даже несколько раз оглянулась. Наверное, решила, что я не в своем уме. Но меня одолело упрямство, и я снова поднимал руку, делая замысловатые движения.
И наконец, вот он, призывный серебряный звук. Я даже вздрогнул.
Это было несколько лет тому назад, но и до сих пор не могу понять, что случилось тогда со мной. Помню только, что я словно ослеп, все вокруг заволоклось туманом, и я почувствовал, что опускаюсь куда-то вниз. Потом то, что было под ногами, достигло определенного уровня и поехало в сторону. Через несколько секунд я очутился по ту сторону забора.
Прямо передо мною начинался сад. Песчаная тропинка ускользнула в его глубину; над ней смыкались купола темнеющих тополей и берез. Забор охраняли колючие акации, крыжовник и белые башенки вишен.
Я не люблю залезать в чужие сады, но здесь была какая-то хитрая мальчишеская тайна. Любопытство захватило меня. Посмотрю, послушаю и уйду, унеся в своем сердце чужую тайну. И буду нем, как окунь, как мраморная плита…
Крадучись, я пошел по тропинке, но послышались голоса, пришлось торопливо юркнуть в густую вишневую тень.
Раздвинув ветви, я увидел беседку с полосатым полотняным навесом. В беседке за круглым столом сидели ребята. Тут были уже знакомые мне девочки, белокурый мальчик с синей шкатулкой, бритоголовый крепыш; красная роза лежала перед ним на столе.
Мне бросился в глаза продолговатый, тускло поблескивающий предмет. Он возвышался на середине стола и походил на орудийный снаряд. На его вершине был укреплен трехцветный флажок, на флажке горели три буквы: красная, зеленая и голубая. О, Ю и М.
≪Мне во всем помогает ОЮМ≫,— вспомнились слова из песенки. А что это означает — ОЮМ?
Ребята о чем-то перешептывались между собою. До меня долетел голос одной из девочек;
— Сколько времени, Олег?
— Без пятнадцати лепестков восемь,— ответил мальчик, которого звали Олегом, и добавил:— Скоро придет Григорий Андреевич.
Минут через десять в беседку вошел высокий, средних лет мужчина.
Ребята встали, отдали салют.
Серые глаза вошедшего смотрели серьезно, строго. Сев за стол, он сказал:
— Лепестки показывают ровно восемь. Рахмет, открывай заседание.
Один из мальчиков прикоснулся к тускло блестевшему снаряду. Красное ≪О≫ и голубое ≪М≫ погасли. Над столом сияло только ≪Ю≫, как зеленая, сошедшая с неба звезда.
—Ребята,—заговорил Рахмет,—сегодня Олег расскажет нам о лунной красавице. Это единственное на земле существо…
Резкий металлический голос оборвал слова Рахмета:
—Внимание! Тревога!
Присутствующие, как по команде, повернулись на голос. К моему счастью, все смотрели в противоположную сторону, туда, где за беседкой темнела сплошная завеса яблонь.
—Тревога! Тревога!—повторил металлический голос.—В нашем саду посторонний!
Как жалкий презренный воришка, я прижался в своем тайнике. Меня обнаружили. Но кто это мог сделать? Может, незаметно скрыться? Но нет, почему же? Я ничего плохого не сделал.
Ребята продолжали смотреть в противоположную сторону. Хотя металлический голос объявил тревогу, все были спокойны. Григорий Андреевич сказал:
—Рахмет, сообщи приметы неизвестного…
—Неизвестному лет пятьдесят, а может быть, больше. Высокий, толстый. На голове —соломенная шляпа, в руках — палка. В петлице пиджака —красная роза. Он скрывается в зарослях вишен, на правой стороне от беседки.
—Лена! Еще какие приметы у незнакомца?
—У него толстое, похожее на спелую дыню лицо. Маленький сизый нос. На руке золотые часы. Вот он пошевелился, уходит в тень, прихрамывая и опираясь на палку.
Что все это значит? Ведь никто в беседке не видит меня? Почему же говорят обо мне так, словно я стою перед ними?
—Как поступить с незнакомцем?— спросил Рахмет. Все посмотрели на Григория Андреевича.
—Думаю, его надо испытать. Проверим на незнакомце вторую заповедь ОЮМа.
—Есть, испытать незнакомца,—Рахмет прикоснулся к блистающему на столе снаряду.
Зеленая звезда ≪Ю≫ погасла. Беседка погрузилась в темно-коричневую тень.
Я решил выйти из укрытия и заявить о себе, но не успел. Где-то за беседкой возник тонкий белый луч, заключил меня в круг, из-за беседки выскочил… огромный тигр.
И я… испугался. Я, старый моряк, немало повидавший на своем беспокойном веку.
Но допустить, чтобы ОЮМ счел меня трусом!..
Я шагнул вперед, выпрямился во весь рост и оперся на палку. Как я хотел в эту минуту, чтобы рядом со мной стоял мой друг Максим Максимыч! Ведь это он, а никто иной, утверждает, что последний тигр покинул камышовые дебри нашего Великого Зеленого озера еще четверть века назад. Какое опрометчивое утверждение!
Тигр достиг вишневых зарослей и стал огибать их по белой спирали. Топазовые глаза его встретились с моими, но в них не было ни любопытства, ни злобы. Зверь постоял передо мной, потом спокойно отвернулся и помчался обратно, не отступая ни на вершок от луча. В моих ушах раздавалось какое-то монотонное жужжание, будто большой шмель попал под шляпу и жужжал, жужжал…
Как только тигр исчез за беседкой, вспыхнуло зеленое ≪Ю≫ и раздался голос Григория Андреевича:
—Неизвестный, скрывающийся в кустах! Подойдите к столу ОЮМа…
Я вышел из убежища и, опираясь на палку, с почтительным достоинством, зашагал к беседке.
В нее вели три ступеньки.
Не успел я ступить на первую, как подбежал Рахмет, помог подняться на террасу и предложил мне кресло.
Все, кто был в беседке, с любопытством осматривали меня. Григорий Андреевич улыбнулся.
Я назвал себя.
—Нам знакомо ваше имя. Вы один из участников экспедиции в Небесные горы. Не так ли, Сергей Алексеевич?
—Что правда, то правда.
—ОЮМ следил за работой экспедиции. И вашу книгу мы читали.
Григорий Андреевич представил мне всех присутствующих.
—Если интересно, можете участвовать в нашем заседании.
Рахмет опять прикоснулся к снаряду, над которым горело зеленое ≪Ю≫, снова оранжево и ярко засияло ≪О≫, голубовато —≪М≫.
—ОЮМу известно, что лунная красавица способна разлагать солнечные лучи,— продолжал Олег.—Кроме нее, нет существа, обладающего таким свойством.
Он подвинул к себе синюю шкатулку и открыл крышку.
—Рахмет, потуши свет,—попросил он.
В шкатулке появилось слабое оранжевое сияние. Оно струилось отдельными зернами, потом зерна слились, и сияние усилилось. Из ядра полетели короткие и зеленые лучики, и воздух засветился. Мне невольно подумалось, что из шкатулки всходит маленькая луна. В неверном холодном свете, исходившем от лунной красавицы, я увидел изумленные, сосредоточенные лица всех членов ОЮМа.
