Ночью Самохину стало совсем плохо: температура поднялась, он задыхался и бредил, хрипло выкрикивая что-то несуразное.
Приходилось менять прежнее решение. Еще вчера все было ясно. Предполагалось, что Кузеванов, старший рабочий, отправится на базу вместе с Самохиным, вдвоем как-нибудь догребут. Теперь стало очевидно, что Самохин грести не сможет, а одному старику Кузеванову тяжелую лодку вверх по течению не поднять.
Начальник группы Илья Михайлович Лешин размышлять подолгу не любил и не умел. Горестно потоптавшись возле больного товарища, он повернулся к одному из рабочих:
— Придется, Петро, тебе с Кузевановым…
— А что? Я могу.— Петр равнодушно пожал плечами.— Только кто здесь останется?
Группа Лешина вела в бассейне реки Пим, притока Оби, шлиховую и радиометрическую съемку. Группа искала в основном россыпной рутил — руду титана. В это утро геологи должны были уйти из квадрата 15 — 85 дальше на север, вниз по реке. На этой стоянке нужно оставить на пару дней лишь двух человек, чтобы взять пробы из контрольных шурфов. Такое у Ильи Михайловича было правило: с начала работ делалось все самое трудное и первостепенное, а часть дополнительной работы он оставлял напоследок Группа уходила дальше, принималась за новый участок, а тем временем Петр или кто-то другой из рабочих ликвидировал ≪заскребки≫. От этого работа шла непрерывно, в четком и быстром темпе.
—Кто здесь останется? —задумчиво повторил вопрос Илья Михайлович — Ну, скажем, Тимофей.. Хотя ведь одному-то ему не справиться. А?
Тимка Карпов, шестнадцатилетний практикант из горногеологического техникума, дипломатично молчал. Остаться здесь на два-три дня одному, да еще возиться с шурфами —это ему вовсе не улыбалось. Отказаться —стыдно. Вот он и молчал.
—Пап, давай я!
Это подал голос Алешка, сын начальника группы, парнишка, впервые взятый отцом в тайгу. Он стоял тут же и задумчиво ерошил свои и без того взъерошенные рыжеватые волосы.
—Ты?.. Вишь, выискался какой начальник квадрата! —Илья Михайлович рассмеялся но, глянув на застонавшего Самохина, оборвал смех и насупился,— Давайте его в лодку. Поспешать надо.— И, уже берясь за самодельные носилки, бросил сыну через плечо: —Ладно, Лешка, будь по-твоему, оставайся.
Лешка крутанулся на месте, споткнулся о полено, грохнулся оземь и весело, озорно задрыгал ногами…
Ушла вверх по течению лодка Кузеванова. Илья Михайлович молча помахал ей, подошел к сыну, зачем-то поправил воротник его ватной куртки и сказал Тимке Карпову:
—Тимофей, ты за все, имей в виду, передо мной в ответе. Чтобы шурфы были выкопаны на совесть. На обратном пути проверю. Карту с отметками не потерял?.. Ну, то-то. И не баловать тут!.. Это, надеюсь, понятно? Кузеванов заедет за вами завтра к вечеру, успеете, справитесь, если поднатужиться.
Он прижал Лешкино плечо к своей груди, чуть поворошил его мягкие взлохмаченные волосы и, легонько оттолкнув от себя, пошел к лодке.
У Лешки чуть засвербило в носу, нахлынули самые разные чувства. И гордость брала, что оставался в тайге один, без взрослых, и грустно и чуть страшновато было расставаться с отцом, и было немножко обидно, что простился он так просто, даже холодновато, и в то же время приятно, что прощание вышло по-настоящему мужским. А тайга, сторожко обступившая прибрежную поляну, шумела угрюмо и глухо и манила к себе и пугала.
Отцовская лодка скрылась за поворотом.
—Ну вот, парняга, —сказал Тимка,—теперь мы с тобой тут хозяева.
Хотя он и сказал: ≪мы с тобой≫, в голосе его звучала явная снисходительность: Лешка почти на два года моложе его, школьник, да и в геологии ничего не смыслит.
—Идем в палатку,—Тимка двинулся к кострищу. —Поспать надо. Вон в какую рань поднялись.
—Не, я спать не буду. Шурфы надо бить.— Чудик! Куда они от нас уйдут? Еще успеем.
Тимка говорил это легко, с улыбкой, а в душе удивлялся: Лешка всегда был так послушен взрослым, а вот тут ему, Тимке, не подчиняется.
—Не, —опять отрезал Лешка, —покажи, где надо контрольные закладывать, я начну.
Вместе они нашли на карте квадрата точки, где должны были разместиться контрольные шурфы; Лешка взял инструмент и пошел работать. Вначале, орудуя лопатой и киркой, он обижался и злился на Тимку, потом работа увлекла его, и это чувство забылось. Лешкаскинул не только куртку, но и рубаху и майку.
Он бил шурф, стоя в нем уже почти по грудь, когда почувствовал, что кто-то смотрит на него. Оглянулся и увидел Тимку. Тот сидел на пеньке рядом с отвалом и потихоньку ухмылялся.
—Выспался? —небрежно, почти равнодушно спросил Лешка.
Тимка ухмыльнулся еще откровеннее и охотно подтвердил:
—Красиво поспал —Потом, видимо, застыдившись своего безделья, добавил:— Чего торопишься, куда гонишь? Успеем.
Лешка ничего не ответил и снова принялся за работу. Однако, выкинув еще лопат пять-шесть, и он решил передохнуть. Вылез из шурфа, счистил с сапогов глину, присел. Тимка миролюбиво протянул пачку ≪Прибоя≫.
—Кури.
—Знаешь ведь, что не курю.
—Так то при отце…
Лешка глянул на него с презрением и опять промолчал. Тимку и покоробило и смутило поведение товарища. Торопливо докурив папиросу, он взялся за лопату:
— Ладно, посиди, я подолбаю, —и полез в шурф.
Еще разморенный сном, работал он вяло и неохотно, но уже скоро вспотел, то и дело утирал с лица пот и лупил себя по шее, давя мошкару.
— Скинь рубашку-то, —посоветовал Лешка.
—Ничего… сойдет.
Начатым разговором он воспользовался для передышки. Постоял, обмахиваясь кепкой, поглядел на солнце, вздохнул:
— Уже есть хочется. Обедать не пора? Ты бы пошел заложил варево.
Лешке после надсадной работы и самому хотелось есть. Он встал. ≪Давай помаши киркой, помаши≫,—не без ехидства подумал он и сказал:
—Пожалуй, и верно, пойду…
Лешка раздул костер, начистил, тоненько срезая кожуру, картошки, поставил ведерко с ней на огонь, раскрыл банку мясных консервов. Поглядывая в сторону шурфа, он часто видел вьющееся над отвалом легкое облачко дыма. ≪Покуриваешь? Ну, обожди, я вот обед сварю, сам наемся, а только потом тебя позову≫,—мстительно думал Лешка.
Но Тимка и не думал ждать зова. Он пришел, когда ведро еще и не вскипело. Пришел, скинул рубаху и развалился на ней в сторонке от костра, в тени.
—Я уж думал, у тебя все готово,— пренебрежительно сказал он.
—Ага! Тебе бы только на готовенькое! —отпарировал Лешка, и оба, надувшись, замолчали.
Было тихо кругом. Тайга млела в жаркой истоме. Душный, парной воздух казался плотным, и даже мошкаре, видимо, лень было двигаться в нем.
Заснув после обеда, ребята проснулись, когда солнце уже забралось в густую крону высокого кедра, стоявшего на западном краю поляны. Тимка пошел к утреннему шурфу, чтобы, докопав его, взять пробу шлихов. Дело это ответственное, сказал он, и поручить его Лешке нельзя.
Лешка начал второй шурф. Тимка пришел к нему только часа через два. На вопрос, как шлихи в контрольном, он важно сказал:
—Порядок… В норме.
—Пробу-то не забыл в мешочек положить?
—Ты что, еще учить меня будешь?..
В этот вечер кое-как закончили второй шурф. Всего их надо было сделать пять…
Ночью, еще во сне, Лешка услышал какой-то грозный рык, стоны и не то свист, не то визги. Проснувшись, он понял, что бушует гроза. Стало зябко. Не от холода —от дикой и страшной электрической громады, которая стремительно извиваясь и корчась в небе, вдруг падала на тайгу и при этом, казалось, целилась на маленькую геологическую палатку. С грохотом раскалывалась над самыми верхушками деревьев молния, полыхала неземным голубовато-белым пламенем.
Только через некоторое время до сознания дошел и шум дождя. Дождь был подобен тропическому ливню. ≪Зальет. К черту зальет!≫—подумал Лешка и начал поспешно выбираться из спального мешка. Присев на корточки перед выходом из палатки, он еще думал: вылезать или не вылезать, а руки сами уже вытаскивали из веревочных петель короткие тупые черенки нехитрого палаточного запора.
Его оглушила стихия, разом грянувшая в лицо, упав на колени, Лешка нашарил лопату и с силой врезал ее лезвие в ровик, выкопанный вокруг палатки еще отцом, ровик сейчас был полон воды, песка и глины, лопата увязала в них. Вода перехлестывала через край, стремясь под палатку.
Лешка орудовал лопатой с туповатой яростной быстротой. Молнии и оглушительный гром как будто бесновались в стороне. Он только все время что-то бормотал, непонятное даже самому себе, бормотал и врезал, все врезал лопату в размокший вязкий грунт, расширяя и углубляя канавку вокруг жилья.
Когда он влез в палатку, Тимка не спал. При свете электрического фонарика Лешка увидел его напряженно выпученные глаза и полураскрытый рот.
—Там что? —спросил Тимка сдавленно,—Неужели гроза… такая?
—Атомная бомбардировка, —криво усмехнулся Лешка и начал стаскивать с себя насквозь промокшую и грязную липкую одежду. Он кое-как, небрежно сбросал ее в угол палатки и голый залез в спальный мешок.
Гроза уползала куда-то за таежные заслоны, гневный рокот ее утихал, и лишь по-прежнему сильно и ровно шумел ливень. Лешка скоро заснул…
Наутро дождь не прекратился, только очень ослабел. Серая хмарь облепила тайгу. Понурые, словно вконец продрогшие под дождем, стояли деревья, изредка вздрагивая при дуновении несильного ветра и стряхивая с себя воду. Хорошо, что в палатке сохранились береста и сухая щепа, припасенные стариком Кузевановым,—с ними развели костер в слякоти довольно быстро.
Горячее варево подняло настроение, и, прячась от дождя под пологом палатки, пареньки повели мирную беседу.
—А здорово ночью хлобыстало! — почти восхищенно сказал Тимка, но Лешка уловил в его голосе затаенный испуг. Тимке хотелось и как-то похвалить товарища за его подвижническую работу, и сомневался он —не упрекнул бы тот его за ночное малодушие.
—Сильно хлестало, —согласился Лешка.—Я все боялся: вдруг молния в палатку ударит.
—Было бы делов!
—Еще бы!
—А ты молодец, —решился, наконец,
Тимка на похвалу. —Не растерялся.
—Молодец! —сердито отозвался Лешка. —Теперь вот не знаю, как и в штаны залезать: мокрющие.
—А давай… мы сейчас…—Тимка набросил мокрые брюки на черенок лопаты и, не выбираясь из палатки, протянул черенок к огню.
—Не поможет, —махнул рукой Лешка, —дождь.
—Дождь ерундовый —одна пыль водяная.
От брюк повалил густой пар.
—Да и не стоит сушить, —продолжал Лешка,—все равно опять измокнут под дождем.
—А не нужно под дождь лезть.
—Как же ты не полезешь, если еще три шурфа сделать надо?
—Не в такую же погоду! Переждем.
—А если это на три дня? —нахмурился Лешка.—Или на неделю?
—Ну, вот вечером приедут Кузева- нов с Петром —помогут.
Конечно, Лешке и самому не хотелось возиться с шурфами в этакую непогодь —кому ж приятно! Однако он привык точно выполнять все поручения отца, а это поручение было особенное; вдобавок еще со вчерашнего дня его злило стремление Тимки увильнуть от работы, и потому Лешка сказал:
—Контрольные шурфы не Кузеванову с Петром поручили, а нам. Помнишь, что папа сказал? Что мы перед ним в ответе и чтобы сделать на совесть.
—Ага, папу вспомнил! Может, ты ему еще и пожалуешься, что вот Тимка Карпов не хотел шурфы бить и только один ты, папин сын, такой герой?
Лешка круто повернулся к Тимке, долго смотрел на него округлившимися от злости глазами, потом резко рванул к себе лопатку.
—А ну, дай! —и, схватив еще сырые штаны, начал натягивать их на себя.
Тимка не спеша —нарочито не спеша, небрежно —закурил и с презрительной усмешкой наблюдал за товарищем. Торопливо, дрожа от возбуждения и холода, Лешка натягивал майку, рубаху, куртку.
—Ну, все, —сказал он,—вставай, пошли.— Шагай давай, шагай, —все с той же усмешечкой проговорил Тимка и принялся длинной хворостиной ворошить костер.
Лешка помедлил миг, —ярче выступили на побледневшем лице веснушки, это было заметно даже в полусумраке палатки, —потом шагнул к Тимке и, вырвав из его рук хворостину, бешено заорал:
—Вставай, говорю! Ну!
Тимку словно хлестнули. Он вздрогнул, вобрал шею в плечи и медленно оглянулся. Такая ярость и такая решимость были в светло-серых, казалось, тоже побледневших, глазах Лешки, что Тимке стало не по себе. ≪Быть драке≫,—мелькнуло в голове. Ну, что ж, хоть Лешка и крепкий парень, сильный, Тимка с ним, конечно, справится. Хотя… еще лопатой огреет, шалый. Недаром и фамилия у него такая—Лешин. Леший и есть, черт. Тимка поднялся, пробормотал:
—Уж и пошутить нельзя, да?..
Работать под дождем было противно.Мокрая, отяжелевшая одежда липла к телу, за шиворот текли струйки воды. Размякшая земля чавкала под ногами, облепляла сапоги, сползала с лопаты. На сырых ладонях нестерпимо болели мозоли.
Но постепенно дело пошло лучше. Основательно разогревшись, ребята скинули куртки, и дождь уже не мешал им, а наоборот, даже помогал, освежая разгоряченные, потные тела. За верхним слоем пропитанной водой почвы пошел сухой песок.
Тимка работал не очень быстро, но старательно. Изредка он бросал на Лешку короткие настороженные взгляды, будто чего-то опасался. Лешка устал, ноги от напряжения начали дрожать, но, закончив один шурф, он помог Тимке промыть шлихи на пробу и тут же двинулся к месту, где надо было бить следующий шурф. Тимка послушно поплелся за ним.
Они углубились в землю сантиметров на семьдесят, когда Лешка сказал:
—Давай топай к палатке, готовь обед.
Тимка пошел к палатке. Он и обрадовался возможности отдохнуть, и было совестно, что младший в это время будет ворочать тяжелой лопатой и киркой,—а что будет, Тимка был уверен, —но Лешке он ничего не сказал, просто подчинился ему, и все. Он и сам не заметил, как это получилось, что Лешка взял верх над ним, парнем старше себя почти на два года…
…Где-то за мутным облачным пологом солнце медленно катилось на запад, за гряду Урала. Замерла нахохленная, сумрачная тайга. С глухим звоном и скрежетом врезались в землю кирка и лопата. Уже еле двигаясь от усталости, ребята заканчивали третий шурф. В это-то время и раздался с реки протяжный пронзительный свист.
—Приехали! —встрепенулся Тимка,— Наши.
—Побежали встречать!
Тяжело груженная лодка подплывала к берегу. Старик Кузеванов направлял ее легкими толчками весла. Петр стоял на носу и весело помахивал рукой. ребята помогли приволочь лодку по прибрежному мелководью, накрепко припутали цепью к колышку. Ероша пегую бородку, Кузеванов с прищуром оглядел молодых лесовиков.
—Ну, други-приятели, перемокли, поди, до самых косточек?.. Ничего, обогреемся, а с утра поране добьем, однако, ваши шурфы —и дале в дорогу.
—А добивать-то нечего,—почему-то смущаясь, откликнулся Лешка.—Все пять готовы. Последний только… ну, там на полчаса работы.
—Ишь ты!—крутнул головой Кузеванов, и в голосе его прозвучали нотки уважения.—Если так, молодцы. —И он с одобрением глянул на Тимку. Тот отвернулся.
Лешка нахмурился:
— Ну ладно, Тимка, помоги вещи к палатке отнести и берись за ужин,—распорядился он,—А я докопаю и пробу возьму.
— Сумеешь? — осторожно спросил Тимка.
— Что ж тут не суметь?—усмехнулся Лешка. —Шагай давай, шагай, —И, уже изрядно отойдя, крикнул: — Там у меня в рюкзаке банка сгущенного какао — вали ее всю!
Кузеванов посмотрел ему вслед, повернул бородку к Петру и тихо, словно самому себе, молвил:
— Вон кто, оказывается, хозяйствует-то тут —Лешка.
— Начальник квадрата…— с доброй усмешкой вспомнил Петр шутку Лешкиного отца.
