К исходу катился август. В один из церковных праздников по зову партийного комитета собралось на кладбище несколько тысяч человек. Над могилой Жигулева развернулся траурный флаг. И здесь, среди бесчисленных деревянных крестов, рассеянных под березами и липами, удалось, наконец, сказать всему Пригорью правду о жестокости самодержавия, ту правду, которую не привелось произнести в день похорон.
Марфа Калинична не ждала этого митинга. Не думала она, что народ еще хранит память об Иване Андреевиче. Страстные, гневные голоса выступающих, скорбные слова похоронного гимна перевернули все в ее груди. После тяжких дней бессонного оцепенения та безмерная глыба горя, которая ни днем, ни ночью не давала ей дышать, начала как будто размягчаться, рассасываться.
Это было началом выздоровления. Яша и Зоя, с острой внимательностью улавливавшие настроение матери, обрадованно переглянулись между собой: мать вернулась, мать опять была с ними!
