«Согласно имеющимся материалам,
личность мифического первооткрывателя
горы Благодати вогула Степана Чумпина,а также
и самый факт сожжения его не подтверждаются».
«Кушвинокий рабочий», 1 июля 1959 года.

В одном из залов Пермского областного краеведческого музея стоит большая статуя, отлитая из чугуна местными литейщиками еще в конце X IX века. Она изображает уральского рудознатца манси Степана Чумпина.

Это имя памятно нам в связи с историей открытия богатейшего в свое время на Урале Гороблагодатского рудника. Известный горный деятель Н. Р. Мамышев так писал об этом руднике еще в 1825 году: «…Гора Большая Благодать все остается главнейшим источником богатства здешних заводов, доставляя руду, самую богатейшую, в самом большом количестве в течение почти столетия беспрерывно. Оной вынуто гораздо более 100 миллионов пудов, но богатство ее еще не истощилось…»

О судьбе первооткрывателя горы Степана Чумпина сложено много легенд и преданий. В большинстве из них в разных вариантах говорится о трагической гибели Чумпина: его будто бы сожгли соплеменники в наказание за открытие запретной тайны рудной горы.

Она хранится в городе Тобольске в филиале Тюменского областного государственного архива — эта «Ведомость о содержащихся в Тобольском тюремном замке политических арестантах» за 25 августа 1881 года. Среди сотен незнакомых имен вдруг читаем:
Дворянин Владимир Короленко, находящийся в тюрьме с 15 августа 1881 года, пересылается далее в Сибирь». В графе «Когда и куда выбыл из тюрьмы и по чьему распоряжению» записано: «Вследствие предписания господина Тобольского губернатора от 18 августа за № 5127, под конвоем унтер-офицеров Тобольского жандармского управления Гаращука и Шубина, 23 августа отправлен в распоряжение г. Томского губернатора».
Как же это было?
1 марта 1881 года в Петербурге народовольцами был убит царь Александр II. По стране прокатилась волна репрессий. Писатель В. Г. Короленко, недавно возвратившийся из сибирской ссылки, находился в это время в Перми, под гласным надзором полиции.
Приблизительно через неделю после известий об убийстве царя полицмейстер предложил ему принять присягу на верность новому самодержцу. Короленко отказался. А когда его вызвали к губернатору, то сказал:
«— И это именно потому, что я потерпел бессудное насилие, что моя семья без всяких причин рассеяна по дальним местам, что я видел слишком много такого же насилия над другими? Именно поэтому вы. сочли нужным вызвать меня… и предложить мне лично этот вопрос? Ну, я и отвечаю: присяги я не приму…»
Вскоре В. Г. Короленко был арестован. Пермский губернатор, отправляя писателя в сибирскую ссылку, 10 августа 1881 года извещал тобольского губернатора:
«Департамент государственной полиции отношением от 29 минувшего июля за № 4554 уведомил Пермского губернатора, что по докладу г. Министра Внутренних дел обстоятельств дела о состоящем под гласным надзором, полиции в Перми политическим ссыльном дворянине Владимире Галактионове Короленко, отказавшемся ныне от принятия присяги на верность подданства государю императору и наследнику престола, его сиятельство изволил признать необходимым выслать Короленко, ввиду обнаруженного им враждебного настроения, в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири для водворения его на жительство во вверенном ему крае под надзор полиции…»
Вечером 15 августа 1881 года жандармы доставили В. Г. Короленко в Тобольск. Несмотря на то, что он пересылался в административном порядке, тобольские власти заключили писателя в одиночную камеру военно-каторжной тюрьмы как опасного преступника.
— Оттуда меньше видно. Мы не любим, когда о нас пишут,— объяснил полицмейстер.
Из разговора со смотрителем Короленко узнал, что 19 августа мимо Тобольска пройдет баржа с политической партией, с которой, наверное, отправят и его. Но баржа прошла, а писатель продолжал томиться в одиночке.
— На меня нашла тоска,— вспоминает В. Г. Короленко.
В отчаянии он подает заявление начальнику Тобольской губернии:
«Я имел честь просить Ваше Превосходительство при личном свидании о возможно скорейшем отправлении меня в дальнейший путь и получил ответ, что не буду задержан долее 2-х или 3-х дней. Господин полицмейстер сказал мне, что если на ближайшем пароходе, который должен был придти в среду (19 августа), не окажется места, то я немедленно же буду отправлен на почтовых. Между тем пароход пришел и ушел, места, очевидно, не оказалось, и я не вижу ни малейших признаков близкой отправки. Мне предстоит неблизкий путь, теперь осень, и, без сомнения, очень много значит воспользоваться для пути настоящей погодой, не говоря уже о том, что если мне придется отправиться в какое-нибудь из отдаленных мест Восточной Сибири, то я рискую из-за нескольких дней опоздания просидеть целые месяцы в тюрьме в ожидании, пока откроется путь. Ввиду всего этого имею честь просить Ваше Превосходительство сделать распоряжение об ускорении моей отправки, не дожидаясь парохода, который придет только через неделю и на котором вновь может не оказаться места (что очень легко, так как, сколько мне известно, я не могу быть пересылаем вместе с уголовною партией, а для моей пересылки требуется отдельное помещение). Позволю себе присоединить к этому просьбу: известить меня о результате моего заявления, так как в моем положении нет ничего мучительнее, как томиться со дня на день тщетным ожиданием отправки (что случилось, например, в прошлом году).
Четверг 20 августа 1881 года. Владимир Короленко.
Через три дня В. Г. Короленко под конвоем жандармов был отправлен. «Пересылается далее в Сибирь»,— записал тобольский полицмейстер в ведомости.

В Ленинградской Государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова шел капитальный ремонт. Рабочие снимали лестничный марш. Удар лома, еще удар… И вдруг в клубах пыли предстали замурованные до той поры ящики. Сделанные из толстых неструганных досок, они были накрепко сколочены по краям прочными железными лентами. Даже самый небольшой из ящиков весил десятки килограммов.
Рабочие не сомневались: обнаружен клад! Такая же мысль возникла и у музыкантов, собравшихся у разрушенной лестницы. И когда ящики вскрыли, в них действительно оказались тщательно упакованные свертки. Затаив дыхание, кто-то распутал бечеву. Упали пожелтевшие листы старой бумаги, обнаружив стопку свинцовых пластин. На них были награвированы ноты.
Много дней ушло на то, чтобы разобрать содержимое 28 ящиков. Ведь в них лежали почти три с половиной тысячи свинцовых матриц! Замурованными в стене под лестницей оказались 600 музыкальных произведений Николая Яковлевича Афанасьева — ныне всеми забытого русского композитора, жизнь которого была тесно связана с Уралом.
Родился он в Тобольске, а детство музыканта прошло в Перми. В двадцатые годы прошлого столетия, когда там жил со своими родителями Афанасьев, это был небольшой городок. «Он имел,— вспоминал Николай Яковлевич,— три или четыре улицы, выходившие прямо с одной стороны в поле, с другой — в лес. Каменных домов было не более десяти или пятнадцати, остальные были деревянные, маленькие и жалкие, большинство из них принадлежало так называемым поселыдикам из бывших арестантов и ссыльных, которых при отправлении в Сибирь оставляли в Перми, если они знали какие-нибудь ремесла… Нечего и говорить, что каких-либо удобств или благоустройства в тогдашней Перми не было».
Единственным местом, где собирались местные жители, была беседка на берегу Камы. Неподалеку от нее стояла гауптвахта. И по вечерам в беседку доносились звуки военного оркестра. Непременным слушателем этих своеобразных концертов стал Коля Афанасьев, уже тогда, ребенком, страстно любивший музыку.
Здесь, в Перми, сын учителя впервые взял в руки скрипку. Он занимался музыкой и в Кунгуре, и в Камышлове — в новых местах службы отца-учителя. Он поражал своей виртуозной игрой сослуживцев отца в Екатеринбурге.
Ему было тогда немного лет. Но юный музыкант обладал острой наблюдательностью. Живя на уральских заводах, он с ужасом присматривался к окружавшей его чудовищной действительности. Даже много лет спустя, в 1890 году, в автобиографических записках, Афанасьев отмечал то, что потрясало его в детстве в Екатеринбурге: «Екатеринбург, куда мой отец был приглашен известными в то время уральскими заводчиками Харитоновым и Зотовым, представляется мне так ясно, как будто я еще живу в нем… Если и теперь на уральских заводах не оберешься жалоб на произвол хозяев, то можно себе представить, что творилось там пятьдесят лет назад, какую длинную летопись несправедливостей и ужасов всякого рода можно было бы представить, если бы кто дал себе труд составить ее».
Как же сложилась в дальнейшем жизнь человека, овладевшего музыкальной грамотой в Перми, Кунгуре, Камышлове, Екатеринбурге?
В конце 30-х годов прошлого столетия Афанасьева пригласили капельмейстером в театр помещика Шепелева на Выксунском чугунолитейном заводе. Он стал другом крепостных артистов и музыкантов. Здесь им были осуществлены оперные спектакли, послушать которые приезжали даже из Москвы и Петербурга. В театре на Выксунском  заводе Афанасьев создал превосходный оркестр, не имевший себе равных в российской провинции.
Здесь, в Выксе, молодой капельмейстер испробовал свои силы и как композитор. По ночам, когда городок погружался в глубокий сон, он писал оперу «Фауст», скрипичные концерты, матрицы нот которых обнаружены сейчас в одном из замурованных ящиков.
Но разорился Шепелев, и театр закончил свою жизнь. Афанасьев вынужден был покинуть Выксу. Вместе с братом — превосходным виолончелистом, он отправился в большое концертное турне по России. «В репертуар,— рассказывал Николай Яковлевич,— входило около 100 пьес, в числе которых были как мои собственные сочинения, около двадцати, так и сочинения скрипичных корифеев того времени».
Несколько лет колесил по стране Афанасьев. Вновь побывал он на Урале, в знакомых с детства местах. И всюду его игра приводила слушателей в восторг, всюду его называли русским Паганини. «Тут почти все далеко превышает старую концертную музыку для скрипки,— писал об Афанасьеве после его выступлений один из первых русских музыкальных критиков А. Улыбышев. — Какое богатство и разнообразие пассажей! Какая смелая, истинно геройская бравурность! Сколько новых изумительных эффектов!.. Слушаешь и едва веришь своим ушам… В моей жизни я не встречал виртуоза скромнее, прямодушнее… Смычок повинуется Афанасьеву безусловно… Скрипичный виртуоз в полном, блестящем развитии своего таланта, он, сверх того, очень хороший пианист. Камерные сочинения, которые мы разыгрывали с ним вместе, он исполнял на фортепиано… Сверх того г. Афанасьев даровитый композитор… Таков г. Афанасьев, и ему нет еще тридцати лет от роду!»
Шли десятилетия. Афанасьев уже перестал выступать с концертами. Он писал квартеты, кантаты, сонаты, симфонии, пьесы для фортепиано, романсы. Он создал оперы «Аммалат-бек» и «Стенька Разин». Композитор сблизился с выдающимися деятелями русской культуры — Глинкой, Даргомыжским, Гончаровым, Писемским и другими.
Однако произведения Афанасьева издавались самим автором всего лишь в пятнадцати экземплярах, давно став поэтому огромной редкостью. Значительное число его сочинений вовсе не исполнялось и не издавалось. Впервые все его творчество предстает перед нами лишь в виде трех с половиной тысяч только что найденных в Ленинграде свинцовых матриц.
Как же ящики с матрицами попали в стену под лестницей? Сколько лет лежали они замурованными? К сожалению, это остается еще загадкой. Известно лишь, что после смерти Афанасьева (он умер 22 мая 1898 года) все его сочинения были переданы по завещанию композитора Петербургской консерватории.
Музыкальный клад в стене Ленинградской консерватории воскрешает мало кому сейчас известное имя человека, связанного с Уралом, делает его творчество достоянием советских людей.

«…Недавно на очередном заседании Омского отдела Всесоюзного Географического общества демонстрировались аэроснимки древних укреплений на Иртыше»
«Молодой сибиряк», Омск.

В летний погожий день высоко над землей появился небольшой самолет. Строго выдерживая направление и высоту полета, он снова и снова заходит на параллельные маршруты. Идет сплошная аэрофотосъемка местности.
Вся территория нашей страны покрыта мозаикой аэрофотоснимков. Исключительная наглядность, подробность и объективность этих материалов позволяет применять их в различных отраслях человеческой деятельности. Как интересно читать снимок за снимком, изучать лицо нашей Родины с высоты птичьего полета!
…Все началось вот с этого снимка (№ 1). Красивую восьмиугольную звездочку нельзя было не заметить на сером изображении степного пейзажа. На других снимках неожиданно встречались рисунки пятиугольной, четырехугольной формы.
— Что это такое? — подумали мы, когда рассматривали в геологической партии аэроснимки, данные нам для составления схем геологических поисков и разведок.— Какие исторические события наложили свои отпечатки на местности?
Историки подсказали нам, что это следы Тоболо-Ишимской укрепленной линии, стеганой «стены», имевшей протяженность около тысячи километров.
В конце X V I I столетия, когда среднее Прииртышье стало усиленно заселяться русскими, вдоль древнего русла реки Камышловки, не имеющего стока и заполненного в понижениях  горько-солеными озерами, новоселами была построена линия обороны от набегов недобрых соседей. Укрепления возводились по всем правилам инженерной техники.
От этих сооружений ныне сохранились лишь незначительные остатки земляных рвов и валов. Они сравнялись с местностью и затерялись среди современных построек. Однако аэроснимок позволил увидеть то, что при наземных наблюдениях могло остаться незамеченным. На снимке четко проявились контуры укреплений.

* * *
Интересно, вооружившись аэроснимками, пройтись по трассе легендарного похода дружины Ермака.
Историков Сибири всегда интересовала самая мощная в Сибири по своему времени крепость Искер — один из главных исторических памятников борьбы Ермака с Сибирским ханством. Здесь жил Ермак в течение четырех лет, здесь над высоким берегом Иртыша раздавался его голос, здесь он выслушал милостивую грамоту царя Ивана Грозного. На Искере было много построек, могил, земляных укреплений.
Немногих историков судьба привела взглянуть на остатки этого города. Герард Миллар в 1730-х годах и позднее Павел Небольсин застали город уже пришедшим в запустение. Они отмечали разрушительное действие Иртыша, подмывавшего правый берег; крутой склон продолжал осыпаться, город постепенно обрушался в реку.
Используя аэроснимок (№ 2), мы можем сейчас осмотреть это историческое место с высоты «птичьего полета». Города уже нет, сохранилась только часть площадки размером 30X30 метров со следами остатков северных защитных валов. Обрыв к Иртышу и склон к реке Сибирьке сомкнулись, образовав острый гребень. Высоты уменьшились, склоны стали более пологими и задерновались. Пройдет, может быть, несколько лет, и последние следы города Искер а будут уничтожены, но аэроснимок навечно сохранит его последние черты и останется надежным свидетелем далеких событий.

* * *
Зиму 1581—1582 года Ермак и «презренный царь Сибири» Кучум провели в близком соседстве. Ермак занимал город Искер, а Кучум укрепился у современной деревни Ярковой на низменном пойменном мысу вдали от разрушительного Иртыша. Кучумовское укрепление исключительно хорошо сохранилось, и снимок с воздуха подробно отобразил еще один ориентир в истории Сибири (№ 3).
Тройные рвы ограждали жилье Кучума со стороны мыса и со стороны деревни Ярковой.

* * *
Когда академик Миллер путешествовал по Сибири, он записал легенду о большом бугре «Царево городище». Миллер писал, что бугор «без сомнения, не является естественным, а насыпан руками людей. Такую большую работу мог провести только могущественный царь или хан, имевший, должно быть, на этом бугре свое жилище. Татары же рассказывают, что бугор этот насыпан девушками, которые носили сюда землю в своих подолах. Они называют его поэтому Кысым-Тура, то есть «Девичьим городом».
Никто позднее к истории Царева городища не возвращался, а с годами даже явное начинает казаться легендой. Было ли в действительности Царево городище? Трудно сдержать волнение, когда через 230 лет после Миллера видишь то, что было утеряно, забыто и приравнено к небылице. Поиски Царева городища с воздуха оказались успешными. На одном из снимков мы увидели его (№ 4).
Обращает на себя внимание однообразие укреплений Царева и Кучумова городищ. В обоих случаях дуги укреплений вогнутой частью обращены к мысу, в обоих случаях площадки (на которых, очевидно, были жилища) ограничивались укрепленными линиями только с двух сторон.
Мы склонны думать, что потерянное и забытое Царево городище осталось не разграбленным искателями кладов, и на него еще не ступала нога археолога. Находка Царева городища заставляет с большим уважением относиться к сказаниям и легендам сибирской истории.

* * *
Высотная фотография позволяет иногда заглянуть за завесу событий тысячелетней давности.
Следы жизнедеятельности народов, живших в глубокой древности, «а просторах Сибири встречаются доныне. Сибирские стоянки, городища, огражденные искусственными насыпями, земляными рвами и валами, занимали сравнительно небольшие участки земли, жилые сооружения возводились из необожженного кирпича. Эти суглинистые сооружения быстро превращались в развалины, покрывались слоем наносов, сглаживались под общий однообразный покров. Поэтому наземные наблюдения часто не дают положительных результатов и исследователь проходит мимо похороненных остатков седой старины.
Здесь-то на помощь и приходит аэроснимок. Глаз фотообъектива видит лучше человеческого глава. Аэроснимок позволяет выявить детали, объединить причудливые очертания в общий контур, восстановить картину былого.
Дело в том, что остатки сооружений образуют порой невидимые глазу формы микрорельефа,  в которых может скопляться влага. А это вызывает различные оттенки растительности: там, где мало влаги, трава светлее, на увлажненных участках она приобретает темную окраску. Травяной покров как бы рисует контуры засыпанных стен и башен.
Так, на берегу Иртыша, выше селения Ачаир, Омской области, хорошо опознается на аэроснимке городище — свидетель жизни и деятельности народа, обитавшего на Иртыше полторы — четыре тысячи лет тому назад (№ 5). С двух сторон городище было защищено естественными обрывами, с других сторон его защищали искусственные рвы и земляные валы. В этом прямоугольнике размещались постройки, их следы хорошо демаскирует на аэроснимке растительность. На северной стороне хорошо просматривается въезд в городище. Если внимательно всмотреться в снимок, можно заметить следы дороги, выходившей из городища в северо-восточном направлении.
Конечно, никакими наземными наблюдениями эту дорогу обнаружить нельзя, ее создают на снимке косвенные признаки, не заметные для глаз наблюдателя.

* * *
…На берегу дремлющей в своих изгибах реки Вагай, недалеко от ее впадения в Иртыш, стоят наши палатки геологической партии. Кругом несложное полевое оборудование и вьючные ящики, наполненные многими тысячами листов аэроснимков. Может быть, где-то в них разгадка последних драматических событий сибирской истории? Ведь где-то в этом районе, согласно Есиповской летописи: «пришедши же нощи, казаки ж утрудишася от многого скорого пути и доидоша вниз реки Вагая, завомо до Перекопи, через луку в Вагай же реку» разбили свой лагерь, а Кучум «Стояще в прикрыте за речкою в трех верстах и меньши, в темном диком суземе, при речке крутой и топкой» под поцровом осенней ночи готовил тайное нападение. Где-то здесь был последний палаточный лагерь дружины, здесь время отсчитало последние минуты жизни Ермака.
Тоболяк Семен Ульянович Ремезов, автор «Чертежной книги Сибири», поведал миру о погребении Ермака на «Баишевском кладбище под кудрявою сосною». Может быть, аэроснимки помогут найти священное кладбище, на котором с большими почестями был похоронен Ермак?
Вспоминается также повествование летописи об ауле Ташаткон, где Ермаку показывали якобы упавший с неба камень багрового цвета, величиной с санный воз. Не оставил ли следы на местности когда-то упавший метеорит?
Огромный океан неведомого, возможно, скрывается за отдельными пятна.ми фотоизображений.

СТРОКИ затейливой скорописи, киноварные заглавия, толстые переплеты рукописных книг с медными застежками, грамоты, свитки… Кое-что мне уже знакомо. Двадцать лет назад нас, студентов-филологов Пермского университета, профессор Павел Степанович Богословский знакомил с этими редкостями, увлекательно рассказывая об экспедициях, находках, встречах, благодаря которым пополнилось это собрание. Летом 1967 года мне вновь довелось увидеть эти книги, но уже не на камских, а на невских берегах.
Уроженец Соликамского уезда, литературовед, фольклорист, архивист и этнограф, профессор П. С. Богословский (1890—1966 гг.) долгое время жил и работал, в Перми, много сил и энергии отдал изучению родного Урала. В 20-е годы он был начальником Пермского губернского архива, руководил кружком по изучению северного края при Пермском университете, в котором преподавал со времени его открытия в 1916 году.
При его деятельном и энергичном участии вышло несколько выпусков «Пермского краеведческого сборника», насыщенных интереснейшими и разнообразными материалами. Он был организатором нескольких археографических, этнографических и археологических экспедиций, вел раскопки подземного хода в селе  Пыскоре, предпринимал длительные поездки на Вишеру, в северные районы Урала.
Как литературовед, Павел Степанович ввел в научный оборот новые интересные материалы, связанные с пребыванием на Урале по пути в ссылку А. Н. Радищева, исследовал творчество Д. Н. Мамина-Сибиряка.
В личном архиве профессора за полувековой период научно-педагогической деятельности скопилось много разнообразного материала по истории русской культуры, по истории Урала (письма И. С. Тургенева, А. Н. Толстого, В. Я. Шишкова, П. П. Бажова, воспоминания и письма деятелей театра и т. д.). Значительная часть этих материалов ныне хранится в Пермском областном государственном архиве.
В результате археографических экспедиций 1915—1920 гг., организованных при содействии пермского промышленника Н. В. Мешкова, в архиве П. С. Богословского скопилось также много рукописных книг XVI—XIX вв., приобретенных главным образом среди старообрядцев Верхнего Прикамья. Согласно последней воле профессора, они переданы в дар Институту русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук С ССР.
Ценное собрание, составляющее более сотни старинных рукописей и документов, теперь бережно хранится в Ленинграде и уже осваивается как нашими, так и зарубежными учеными. К сожалению, в собрании отсутствуют книги на бересте, которые, по словам самого собирателя, были у него еще в 20-е годы (архив хранился в разных городах и часть его, возможно, утеряна при переездах).
В составе богатого собрания П. С. Богословского много рукописей литературного, исторического, религиозного содержания XVI—XX вв., представляющих большой интерес для -истории и литературы, в частности Хронографы разных редакций, «Александрия», «Казанская история», «Стоглав», «Уложение» 1649 г., «Материалы о Петре I», «Брюсов календарь» XVIII в. с интересными владельческими записями, духовные стихи, повести, «Месяцеслов», лечебники-травники, автографы русских царей, военачальников, духовных лиц XVIII—XIX вв. и многое другое.
В ленинградском собрании П. С. Богословского много материалов, имеющих непосредственное отношение к Прикамью и Уралу.
В рукописной книге XVII века «Толковой псалтири» владельческая запись орловского крестьянина Я. А. Миронова от 1703 года сообщает, что писал книгу уроженец Орла-городка Яков Пирожков. Это интересное сообщение свидетельствует, что в Прикамье еще в XVII—XVIII вв., переписывали книги, тогда как обычно считалось, будто рукописная книга попадала на Каму главным образом с Печоры.
В деле о незаконной переплате церковных денег ирбитскому мещанину Семену Кузнецову (XVIII в.) упоминаются предки уральского писателя Д. И. Мамина-Сибиряка Удинцевы.
Историков и исследователей Урала несомненно заинтересует книга записей о рождении, бракосочетании и смерти Пермского Петропавловского собора за 1787 г. Исповедная ведомость по г. Осе Пермской губернии (XVIII в.) может дать некоторые материалы к истории Пугачевского восстания.
Столбец хозяйственного значения по Шадринской слободе 1683—84 гг. об отводе земли, доставке хлеба и т. д. имеет значение для характеристики земельно-хозяйственных отношений на Урале в конце XVII в.
Этнографический интерес представляют записки неустановленного лица о «коряках», обитающих около Пинежской губы (XVIII в.) и сборник сочинений Н. П. Григоровского о жизни и языке остяков, о ведении хозяйства крестьянами Нарымского уезда (XIX в.)
Непосредственное отношение к уральской тематике имеют: книга разнообразных инструкций на 140 листах, полученных капитаном Андреем Рылеевым из Пермской провинциальной канцелярии в 1774 году. Книга записей отпускных и покормленных писем по Соликамскому и Чердынскому уездам от 1782 г., прошение крестьян села Богоявленского главноуправляющему Ф. А. Волегову по поводу взимания хлебного и  денежного жалованья священникам из «суммы народной» и другие.
Значительный интерес для фольклористов Урала имеют «Свадебные песни», записанные Григорием Лучниковым в 1869 г. в Кудымкаре, с нотами, и «Русские народные песни », записанные в с. Голубцове Пермской губернии в 1872—73 гг. Владимиром Голубцовым.
С жизнью и бытом уральских заводов связана также автобиографическая заметка уральской писательницы-шестидесятницы А. А. Кирпищиковой, написанная ею по настоянию П. С. Богословского в мае 1926 г. С некоторыми сокращениями эта заметка была опубликована во И выпуске «Пермского краеведческого сборника» 1926 г. Теперь рукопись А. А. Кирпищиковой на 30 листах большого формата также поступила в Пушкинский дом и готовится к печати.
Разобщенность архива (он хранился в разных местах) и болезнь профессора не дали возможность ему опубликовать при жизни многие из подготовленных им материалов. Дело покойного профессора, талантливого ученого-краеведа, педагога, продолжат его многочисленные ученики и последователи, которым он завещал пытливость поисков и свое замечательное рукописное собрание.

В исторических хрониках А. С. Пушкина и Вяч. Шишкова о восстании Пугачева не однажды упоминается старинное село Бакалы — нынешний районный центр в Башкирии. В частности, в романе В. Шишкова: «Отдохнув в Акташе, генерал Ларионов не спеша двинулся к Нагайбаку и занял его. Мятежники тем временем отступили к Стерлитамаку и Бакалам. Ларионов выступил было на выручку Бакалов, но, испугавшись глубоких снегов и пугачевских партизан, вернулся обратно».
Нагайбак тоже старинное село в Бакалинском районе. Но при чем тут упоминаемый Шишковым Стерлитамак? Такой город есть в Башкирии, но он совсем в другой стороне, более чем за полтораста верст по прямой линии от Бакалов и Нагайбака. Как могли мятежники отступить по одной фронтальной линии одновременно к двум населенным пунктам, расположенным географически совсем в разных местах? Эта «несообразность» прослеживается, кстати, и в архивных материалах.
Учитель истории Бакалинской средней школы Анатолий Васильевич Коновалов установил, что ошибки ни в романе Шишкова, ни в архивных записях нет. Не мог же напутать даже ближний сподвижник Пугачева казак Торнов, который в своих показаниях на допросе в Казанской секретной комиссии называл Стерлитамак соседним с Бакалами и Нагайбаком поселением.
Размышляя над этой загадкой, Коновалов вдруг вспомнил: по границе Бакалинского района с соседней Татарией течет известная река Ик, а в нее со стороны Татарии, километров на сорок южнее Нагайбака, впадает крохотная речушка Стерля. О ней мало кто знает, кроме разве что жителей ближних сел. Город Стерлитамак в Башкирии называется по имени реки Стерля, в устье («тамак») которой он расположен. Но деревни под названием Стерлитамак в устье тезки-речушки сейчас нет. Коновалов выяснил, однако, из расспросов старожителей сел Куштиряк и Урманаево, что такое селение когда-то существовало.
Так проведал Анатолий Васильевич об источнике одной неточности в современных описаниях крестьянского восстания Пугачева, где упоминаемый в архивных материалах Стерлитамак принимается за нынешний город.
Ряд крупных событий Пугачевского восстания происходил на территории нынешнего Бакалинского района. До настоящего времени живы в бакалинских селах рассказы о сражениях пугачевцев. Что в этих преданиях сохранилось за два столетия от действительных фактов? Анатолию Васильевичу показалось интересным установить картину пугачевского движения на территории района. Он изучил труды исследователей этого крестьянского восстания, выписал из Центрального государственного архива древних актов фотокопии протоколов допроса сподвижников Пугачева, действовавших с отрядами повстанцев в Бакалинской и Нагайбакской волостях.
Вместе со школьниками Коновалов побывал в Нагайбаке, тогдашней крепости пугачевцев. В романе Шишкова сказано: «На защиту Нагайбака пугачевец Зарубин-Чика отправил из своей Чесноковки большой отряд в четыре тысячи человек при тринадцати пушках». По одному из местных преданий, отряд встретил на своем пути глубокий овраг с ручьем на дне и с крутыми склонами. У повстанцев не было ничего, чем можно было бы спешно замостить овраг и протащить через него пушки. Тогда они шапками и в полах одежды натаскали земли, сделали насыпь, переправили пушки и вовремя подошли на помощь Нагайбаку. Так ли это происходило на самом деле, как сказывается в легенде, неизвестно и даже очень сомнительно — ведь четыре тысячи человек могли бы легко вытянуть пушки из оврага своей силой. Но старая насыпь через овраг и по сей день существует.
А в самом Нагайбаке все еще цела церковь, «простреленная» пугачевцами. За то, что церковь получила святотатственное «ранение» от «бунтовщиков», Екатерина II назначила ей, опять же по местному, бакалинскому сказанию, пенсию и выделила несколько сот десятин земли. В школьном краеведческом музее, кроме ядра, стрелы и сабли пугачевских времен, хранится полученная от одного из жителей Нагайбака большая деревянная «памятная медаль», принадлежавшая когда-то нагайбакской церкви, с надписью: «Сия церковь простреляна Пугачем в 1774 годе»…
В деревне Шерашлы бытует легенда о том, будто бы в пещере у ключа Холодного долгое время прятались пугачевцы после подавления крестьянского восстания и что в глубине пещеры можно и сейчас обнаружить остатки боевого снаряжения повстанцев. Со школьниками — членами краеведческого кружка — Коновалов совершил поход к ручью Холодному. Обследовали пещеру и убедились, что это заброшенный старинный медный рудник. Такая же «пещера» возле деревни Орловка тоже оказалась рудником. По архивным источникам Коновалов установил, что когда-то один из сановников Екатерины II, князь Татищев, решил разбогатеть на «медном деле» — открыл возле села Шаран медеплавильный завод, а в качестве сырья доставлялся из окрестных рудников медистый песчаник.
А то был такой случай в Бакалах, ‘всполошивший работников райкомхоза и даже привлекший внимание местной милиции. Во дворе райкомхоза рабочие копали котлован под пилораму и на глубине около метра обнаружили скелет человека. Скелет располагался странным образом — в скорченном виде и на боку. «Не иначе, как связали человека, убили и закопали»,— решили рабочие и заявили в милицию. Узнавшие о скелете члены школьного краеведческого кружка рассказали о находке Анатолию Васильевичу. По характеру захоронения, по особенностям орнамента на глиняных черепках, найденных возле скелета, Коновалов
определил, что могильник этот древний и относится он к срубной культуре эпохи бронзы (около 3 тысяч лет назад).
Девять лет назад, во время строительства клуба в Камышлах, колхозники обнаружили множество «странных предметов» и позвонили в Бакалы Коновалову. Анатолий Васильевич определил приблизительно, что предметы относятся к раннему железному веку, и дал знать в республиканский краеведческий музей. Спустя два года большая экспедиция Московского университета и Башкирского филиала Академии наук СССР вскрыла в Камышлах около ста погребений древнего человека. Часть предметов из этих погребений хранится в школьном музее.
В позапрошлом году Коновалов со своими юными помощниками обнаружил новую мезолитическую стоянку на речке Сюнь, у ручья Холодного, а в июне прошлого года — такую же стоянку древнего человека тоже на реке Сюнь, у поселка Верхне-Троицкого. После этих находок, как отмечено в книге московского археолога Г. Матюшина, область распространения мезолита на Урале значительно расширена.
Работая по заданию Института археологии Академии наук СССР, школьный краеведческий кружок, руководимый А. Коноваловым, собрал богатый материал, многие из найденных им предметов и изделий древнего человека имеют большую научную ценность.
Старательно и любовно собраны в школьном музее экспонаты и по другим разделам истории района: о стихийных выступлениях крестьян в годы первой русской революции, о местных событиях в дни Октябрьской революции, в годы становления Советской власти и гражданской войны.
Есть в каждом райцентре должности: главный врач, главный зоотехник, главный агроном района… Анатолия Васильевича Коновалова называют в Бакалах главным историком района на общественных началах. Неплохо- иметь в каждом районе таких «главных историков» — знатоков и энтузиастов изучения местного края.

В наше время трудно удивить открытиями в области физики или химии, сделанными в тиши лабораторий. Географические же открытия в представлении большинства людей возможны только в суровых льдах Арктики или Антарктики, в зыбучих песках пустынь или в голубых просторах океанов. А так ли?
В 1763 году М. В. Ломоносов занялся исследованием морских льдов в районе Новой Земли. Некоторые особенности их движения, о которых он узнал от промышленников, неоднократно посещавших этот остров, привели Ломоносова к необычному выводу. Он писал: «За северным мысом Новой Земли столь далече берег, сколько верст в четверо суток лед перегнан быть ветром и водой. Думаю от 300 до 400 верст». Эти слова Ломоносова означали, что севернее острова находится неизвестная земля. В те времена никто, конечно, так далеко на север не плавал и не мог проверить этого.
А теперь посмотрите на современную карту Арктики. Вы убедитесь, что предвиденье Ломоносова оправдалось: в четырехстах километрах к северу-востоку от Новой Земли находится остров Ушакова!
Этому острову повезло. В 1932 году его вновь и опять в тиши кабинета открыл видный русский океанолог В. А. Березкин. Исследуя графики и схемы приливов в Карском море, он пришел к мысли о существовании на севере моря острова или мелководья.
В 1935 году в районе, который указал В. А. Березкин, р аботала Первая высокоширотная экспедиция Главного управления Северного морского пути на ледокольном пароходе «Садко». Она открыла и нанесла на карту столь давно «открытый» остров.
А вот еще один пример.
До 1948 года на всех картах мира Северный Ледовитый океан изображался в виде гигантской чаши, с глубинами в центральной части более четырех километров.
Правда, и раньше некоторые ученые на основании отрывочных данных предполагали, что рельеф дна этого океана не так прост. Американец Р. Гаррис, например, исследуя приливные течения в высоких широтах, пришел к выводу, что в центральных областях Северного Ледовитого океана имеются обширные отмели, а может быть и суша, которые искажают приливы у берегов Аляски. Но в 1926 году в районе Северного полюса побывали на самолетах Р. Амундсен  и Р. Бэрд. Никакой земли они здесь не обнаружили, и после их полетов Ледовитый океан стали окончательно считать глубоководным. Однако часть ученых по-прежнему отстаивала точку зрения Р. Гарриса. Так, гидробиолог Е. Ф. Гурьянова считала, что поскольку донные обитатели на севере Карского моря отличаются от своих южно-карских сородичей, севернее Новосибирских островов должна существовать внушительная подводная преграда.
А ленинградский океанограф И. В. Максимов, исследуя приливо-отливные течения в Арктике, допускал существование мелководья в районе полюса, причем он рискнул предсказать даже глубину — около тысячи метров. Но проверить гипотезы ученых удалось не скоро.
Первые фактические данные о подводных хребтах в этом районе земного шара были получены только в 1948 году, когда при исследовании Центральной Арктики стали широко использоваться самолеты. Вот как описывает один из участников подобной экспедиции, доктор географических наук Я. Я. Гаккель открытие уже не на бумаге, а в действительности, малых глубин в Арктике.
«…27 апреля 1948 года на 86°26′ с. ш. и 154°53′ в. д. океанографы одного из отрядов советской Высокоширотной воздушной экспедиции, дрейфовавшего на льду… измерили необычайно малую для центральной части Северного Ледовитого океана глубину, составлявшую всего 1290 м. С этого времени и началось непосредственное изучение открытого наконец-то огромного подводного горного хребта, названного именем Ломоносова».
Этот хребет простирается от Новосибирских островов до острова Элсмир на севере Канады, то есть он делит Северный Ледовитый океан на две части. В настоящее время уже точно известна и его высота, точнее глубина океана над ним: как и предсказывал И. В. Максимов, величина мелководья в этом районе измеряется 1000—1200 метрами, а наименьшая обнаруженная до настоящего времени глубина равна 954 метрам.
И еще несколько замечаний о хребте Ломоносова. Исследования показали, что он живет довольно бурной жизнью.
Так члены экспедиции «Северный полюс-3» в ночь на 21 ноября 1954 года ощутили сильный удар, от которого в домиках стали раскачиваться лампочки. 23 ноября вновь наблюдалось подобное явление, а 24 ноября в вахтенном журнале было записано: «…В лагере раздался сильный треск, напоминающий раскаты грома, после чего немедленно послышался резкий запах сероводорода. Льдина, на которой находился лагерь, треснула… В результате лагерь разделился на две части».
Грохот, напомнивший полярникам раскаты грома, был вызван, видимо, извержением подводного вулкана. Это извержение сопровождалось выбросом газов — вот откуда на льдине появился запах сероводорода. Кроме того, извержение, по всей вероятности, вызвало значительное волнение океана, что привело к расколу льдины, на которой находилась СП-3.
…Выходит, и в кабинете можно открыть новые острова и даже горные хребты, спрятанные в толще океанских вод!

…Все-таки сколь ни изучена наша земля, но еще остаются нетронутые уголки. Один из них — Долина гейзеров.
Не странно ли: даже охотники не знали о ее существовании! Так заботливо упрятала ее природа. И можно представить восхищение, удивление и даже растерянность научного сотрудника Кроноцкого заповедника Т. И. Устиновой, когда она летом 1941 года увидела это редчайшее и красивейшее зрелище — гейзеры!
Четвертый в мире гейзерный район! До этого было известно лишь три точки земного шара, где имелось подобное диво: Иеллоустонский национальный парк в Северной Америке, Исландия и Новая Зеландия. И вот теперь — Камчатка!

…Осень на Камчатку надвигается медленно, не спеша, как бы делая по пути долгие остановки. День чудесен. Кажется, что вовсе не сентябрь и впереди большое жаркое лето.
Рыбацкий поселок Жупаново. Ему суждена большая известность. Год от года сюда будет прибывать все больше людей, Здесь — перевалочный пункт. И не только для туристов. Сюда едут геологи, гидрологи, геофизики, географы — специалисты разных профилей. Вместе с нами с парохода выгрузилась большая партия геодезистов. Они ведут изыскания для строительства Кроноцкой ГЭС. Это будет самая восточная гидростанция в стране.
Конечно, ГЭС нужна. И одновременно:
— Заповедник не пострадает?
— Да нет, вроде не должен…
Прозвучало не слишком уверенно.
Печет. Далеко-далеко снежные шапки сопок. А в другую сторону синева-синева, лабораторночистая, беспредельная. Где-то там романтические Командоры, где кричат на лежбищах котики и высится наперекор всем мореплавателя Витуса Беринга.
Где-то здесь лиманы, куда по весне слетаются сотни лебедей. Но сейчас они уже опустели: лебеди перекочевали к югу.
Тропа уходит от воды. Справа и слева березы, океан остался за спиной. Серыми видениями встают горы.
Туристы идут без оружия. С 1967 года и инструкторам запретили брать оружие. Меньше соблазна. Но этим не исчерпываются проблемы, возникающие в связи с ростом туризма.
Выше я обмолвился насчет «нетронутых уголков». Да, пока они есть. Пока. Но с развитием туристского движения их остается все меньше и меньше, им грозит серьезная опасность. Камчатские любители и ревнители природы уже сейчас жалуются: туристы ломают пихту в Кроноцком заповеднике, ту самую пихту грациозную, которая составляет один из реликтов этого заповедника. Сломать и увезти на память душистую веточку кажется пустяк, но когда пройдет тысяча человек и каждый сломает? Туристы отбивают куски гейзерита в Долине гейзеров и рассовывают их по карманам. Как бороться с этим злом?
Проблема туризма — одна из острейших. Туризм необходим. Нельзя землю прятать от людей. Но нельзя и людям разворовывать землю. Невоспитанные туристы — как саранча, пожирающая все на своем пути, после которой остается пустыня.
А, заметим, романтика путешествий толкает туриста именно на непроторенные пути, в неосвоенные дали, которые особенно дороги и близки нашему сердцу, о судьбе которых мы должны тревожиться и печалиться с наибольшей силой,,,
Развитие туризма несет, как следствие, и еще одну угрозу. Там, где развивается туризм, прокладываются новые дороги, строятся туристские отели, базы, лагери-приюты, облегчается туристский быт, широко распахиваются двери для проникновения в чудесный мир природы, а тем самым наносится новый и, может быть, самый ощутимый урон — труднодостижимое и романтическое становится будничным и доступным, примелькавшимся, пропадает прелесть заповедности, нетронутости, девственной чистоты. Здесь задачи туризма, и первая из них—показать страну как можно большему числу людей, раскрыть ее во всем разнообразии и красоте, входит в противоречие с… той же самой задачей, которой призван служить туризм: пробудить в человеке святое чувство, научить его любить родину, чтоб он берег ее!
…Последние километры перед Долиной гейзеров.
Длинные каменистые осыпи-подъемы чередуются с крутыми спусками. Вверх-вниз, вверх- вниз. Шаломайник выше головы. В зарослях шумят прозрачные горные ручьи. Перекликаются птицы.
Появилась растительность — кедрач, ягодники, тундры. Снежный хрусткий наст сменяется яркими зелеными лужайками, сплошь усыпанными черникой. Ягоды крупные, сочные. Скользко, мокрая глина. Надпись на треугольнике: «Опасно». Последнее усилие. Что за шум впереди?
Огромный провал. Струя пара бьет из-под скалы. Утесы расступаются. Внизу, в котловине, вырываясь с бурчанием и свистом из расщелин, вспухают белые комки… Долина гейзеров!
Кипящие фумаролы, пульсирующие источники, всплывающие озера (как суп, вдруг поднявшись шапкой, «сбегает» с плиты), Пар и вода из земли. Горячие реки текут здесь и зимой и падают водопадами в горячие бассейны. Река Гейзерная… Гейзер «Малый», гейзер «Большой»… И все это извергается, бурчит, клокочет, ворчит и сердится, взрывается с шипением и свистом, вся долина наполнена голосами Земли…
В громадной перламутровой чаше, пронизанная мириадами пузырьков,— будто брошен бисер,— чистая вода: гейзер «Ванна». Но не вздумайте сунуть в эту ванну руку: температура около ста градусов. Тот же кипяток вздымается фонтанами к небу там и сям, зажигая в лучах солнца многоцветье радуг, заставляя вас вздрагивать всякий раз, когда начинает работать подземная котельная.
Гейзеры работают строго по расписанию. Взлетит, затихнет, снова взлетит… Иные вздыхают, как перетрудившийся человек. Гейзер «Великан» выбрасывает столб воды и пара на высоту десятиэтажного дома через каждые два с половиной часа с такой точностью, что по нему можно выверять хронометр.
На крутом осклизлом склоне, поросшем водянистыми тягучими водорослями, можно насчитать несколько десятков гейзеров. Розовато-кремовые завитушки — натеки гейзерита, предмет хищничества туристов (где еще отыщешь его!); блестящее, черное — вулканическое стекло. Оно хрупко, ударь тяжелым — зазвенит и рассыплется на тысячи острых осколков. Кругом что-то дымит, повсюду течет горячая вода. Булькая, тяжело ворочается в грязевых котлах кипящая бурая масса. В теплых прозрачных ручьях полощутся пурпурные и сине-зеленые веревки-водоросли…

Сегодня я увижу самое главное чудо Камчатки.
В начале 1968 года на Камчатке было создано управление по использованию глубинного тепла Земли. По данным этого управления, уже в 1968 году на Камчатке и островах Курильской гряды можно было добывать до полутора миллионов горячей воды в сутки.
Тот, кто внимательно следит за прессой, мог заметить, что с некоторых пор стали часто писать о подземных горячих водах, о том, что они могут и должны быть поставлены на службу человеку. При этом вспоминаются Исландия, Новая Зеландия, располагающие большими запасами этого необычного вида топлива и уже имеющие опыт — как весьма эффективно применить его в хозяйстве. У нас родоначальница этого нового вида энергии — Паужетка.
Паужетка! Уже давно это слово звучало для меня как музыка. Сейчас Паужетка предстала передо мной в виде вполне благоустроенного современного поселка, с яслями и гостиницей, расположенными в разных этажах одного зда-
А вот и сама электростанция — геоТЭС. Название это звучит еще непривычно. ГеоТЭС… Небольшое зданьице, на манер колхозной мастерской, где ремонтируют перед севом сельскохозяйственные машины. И оборудование.— «начинка» — на первый взгляд, не очень сложное: две турбины, генераторы, приборы с циферблатами, по которым дежурный техник ведет «тепловой контроль». Пожалуй, все. И тем не менее, снимите шляпу.
В 1957 году в долине реки Паужетки появились первые изыскатели. Тихое и малопосещае- мое до этого место огласилось криками людей, стуком буровых станков, рокотом вертолетных и тракторных моторов. Начали разведывать бассейн. Стал расти поселок. В нем разместились геологическая буровая партия и контрольнонаблюдательная станция Академии наук СССР.
Памятным стал один из мартовских дней 1958 года. Низкий мощный рев, разнесшийся вдруг над долиной, заставил людей выскочить из домов: скважина дала горячую воду, прорвался жар Земли! Облако пара окутало 50-метровую вышку. Дождались!
Но тут же пришлось испытать и разочарование: скважина работала с перерывами, как типичный гейзер. Старая загадка гейзеров! Ее разгадали здесь: оказалось, надо уменьшить диаметр скважины. Напор нарастал, скважина действовала бесперебойно.
В 1964 году началось строительство Паужетской геоТЭС — первенца советской геотермики. Мощность электростанции — 5 000 киловатт. Не так много. Да ведь начало! Линия электропередачи тянется к Озерковскому рыбокомбинату, другая уходит в «Красный труженик». Вспоминают, как в первый весенний паводок, когда, казалось, строительство шло к концу, речка Паужетка, выйдя из берегов, разбушевавшись, по примеру многих камчатских рек, снесла все сооружения водозабора. В межень — тихая, журчит чуть слышно в отлогих, заросших ивняком берегах, а по весне разойдется — ого! Мало того, река изменила свое русло. Пришлось заново браться за запруду…
— Да вам надо не здесь смотреть. Здесь — что? Смотреть уже нечего… Вам надо на Паратунку ехать!
Я даже опешил. Вот-те раз! Ехал-ехал, и вдруг не туда? Как так? Паужетка не сходила все эти годы со страниц газет…
— Да, да,— повторил собеседник, видя мой недоверчивый взгляд.— Не удивляйтесь. Паужетка это уже каменный век…
Паужетка — «каменный век»?1
Все ли знают такие выражения: «моральный износ», «моральное старение» (кстати, оно случается и с людьми)? Бывает, машина еще целехонька, ей работать да работать, но по своим технико-экономическим показателям она стала невыгодна, машина морально устарела. Именно так произошло с Паужеткой.
Значит, Паратунка? О, это совсем в другом краю Камчатки? Незачем было забираться сюда, на юг полуострова. Паужетка и Озерное — западное побережье Камчатки, а Паратунка — восточное, у Берингова…
— Вы поговорите с Москвичевой, она все расскажет.
— Кто такая Москвичева? Где ее найти?
— Москвичева строит Паратунку…’
Значит — опять в путь.

Паужетка — Паратунка… Отныне эти два оригинально звучащих названия слились в моем сознании, они — синонимы одного понятия: Па-1, Па-2… У нас укоренилась привычка называть многое сокращенными обозначениями — аббревиатурами. Так пусть появится еще одно.
ГеоТЭС Па-2, или фреоновая, как ее еще называют, внещне тоже не притязательна, как и старшая сестра, Паужетка. Чистенький корпус с широкими окнами, покрашенный в веселые розово-кремовые тона.
Внутри еще заканчивался монтаж.
Сердце станции — котел, наполненный фреоном. Его пронизывают трубки. По водоводу термальная вода попадает в котел, проходит по трубкам, а трубки обволакивает фреон. От нагревания он превращается в пар, возникает давление в несколько атмосфер, пар подается на турбиночку («турбиночка». так сказал Воропаев) и… пошла крутиться машинка. После турбины фреон попадает в охладитель, возвращается в жидкое состояние и — опять в работу!
Значит, работает не пар-вода, как мы привыкли, а пар-фреон; вода же выполняет служебно-вспомогательную (хотя и незаменимую) функцию. Вот в чем принципиальное отличие Паратунской геоТЭС от «старушки» — Паужетки, Па-2 от Па-1. Там иная конструкция, без фреона, более по старинке, как говорится, без затей; решено в классических принципах.
Утечки фреона нет — машина должна действовать «вечно». И если вечной будет термальная вода, то… Получается perpetuum mobile — вечный двигатель!
«Вечный двигатель»… Чтоб оценить все это в должной мере, надо вспомнить, что ученые уже давно пророчат истощение энергетических ресурсов — нефти, угля, газа, горючих сланцев, торфа. Не беспредельны и гидроэнергетические ресурсы. Между тем, потребность в энергии растет год от года, без нее невозможны развитие промышленности, прогресс.
На очереди — энергия недр Таковы научные прогнозы. И, стало быть, мы присутствуем при рождении чего-то очень, очень важного, все значение которого сейчас просто даже еще и не осмыслить полностью!
А рождалось это новое не так просто. Материалы тащили тракторами на листах, на повозках. Тащили через речк^ через протоки. Трактора тонули. Потом пурга две недели. Откапывались. А откопались — опять пурга. Зимой снег в этих местах — выше половины окон геоТЭС. Иногда по три дня сюда невозможно пробиться. А то две недели идет дождь. Опять не проедешь. Но, что красиво — то красиво! Зимой на Паратунке месяцами ясно. Горы в кедровом стланике, вдали—сопка Тоски и Печали. Так прозвали эту сопку первые паратунцы. Оттуда с Тоски и Печали видно шесть вулканов, а в хорошую. погоду и Авачинскую бухту…
Москвичеву мне удалось поймать в Петропавловске. Она в постоянной беготне и разъездах, мотается туда, сюда; в ее руках все нити управления паратунским строительством, ну, и хлопот-забот, разумеется, хватает. А тут, на Ели- зовском, у них штаб-квартира, тут и живут, и работают. Живут, конечно, по-походному. Воропаев дал мне телефон. И сперва я позвонил. Мне ответил низкий, уверенный и твердый, почти мужской голос: «Я Москвичева… Приезжайте, буду ждать». И вот она сама. Валерия Николаев-
Она предельно деловита, энергична, держится уверенно, властно.
Москвичева — начальник экспедиции, главный руководитель работ по налаживанию и пуску Паратунской геоТЭС. Кроме всего прочего, Валерия Николаевна — ученый секретарь научно- технического совета Сибирского отделения по комплексному использованию геотермальных источников.
— История первых советских геоТЭС,— рассказывает она,— выглядит следующим образом.
Паужетка — геоТЭС № 1 — детище Министерства энергетики и электрификации. Строили Паужетку 11 лет. В наше время все устаревает быстро, не избегла общей участи и Паужетка. А кроме того, тот, кто проектировал ее, видимо, еще находился в плену отживающих концепций. (Отсюда и «каменный век»).
Паратунку начали проектировать в 1964 году. А в канун 50-летия Советской власти она уже готовилась к пуску. Сказалось, что все было сосредоточено в одних руках: «наука», проектирование, разведка, строительство, все!
Паратунское месторождение большое. Разведаны запасы, которых хватит и для теплиц, и для отопления Петропавловска, и для выработки электроэнергии. В паратунской воде нет кальция, значит скважины зарастать не будут. Но много мышьяка. Очищать* Министерство здравоохранения возражает против ввода паратунской воды в город. Разработать способ очистки взялся Уральский политехнический институт имени С. М. Кирова.
На Паужетке воду от пара отделяют сепараторы; пар используют, воду сбрасывают. Выбрасывают такое количество тепла, которого хватило бы обогреть сто тысяч квадратных метров земли, чтоб снимать с них 1500—2000 тонн овощей в год. На Паратунке из котлов вода температуры примерно 50—55 градусов уходит на парниково-тепличный комбинат. Подогрев почвы. И плюс — любые бассейны! Вот так бы использовать все блага природы!
На Паужетке говорили: что-то не очень чувствуется, что она экспериментальная. На Паратунке, чего ни коснись, кругом эксперимент, эксперимент….
Ну, а теперь о самом главном.
Температура паратунской подземной воды 84—90 градусов. («Только парок»). Что делать? Подогревать? Так родился замысел фреоновой геоТЭС — «вечной» ГЭС.
Вообще-то фреон известен давно. Он трудится в миллионах квартир: на нем работают холодильники и разные другие холодильные устройства. Замечательным свойством его является то, что он кипит уже при 30 градусах. А при температуре в 70—100 градусов Цельсия уже дает давление пара 20—30 атмосфер. А что еще нужно для турбины!
Но есть у фреона и опасное свойство: он летуч. Нужна строжайшая герметизация, чтоб он «не убежал».
Котлы для фреона поставил Уралхиммаш. На Шатуре надо было доказать работоспособность цикла системы, предложенной новосибирскими инженерами и всеми, кто трудился над созданием фреоновой геоТЭС.
Трудная задача возникла — как перевезти фреон?
Обычно возят в маленьких баллончиках. А тут надо сразу тридцать тонн. Решили — в больших емкостях. Пошли за консультацией в Морфлот. Там говорят: перевозили однажды на Кубу, — и все, случаев больше не было. Да везите, как все возят… А как возят все? — Никто не знает.
— В конце концов,— продолжала рассказ Валерия Николаевна,— договорились с Морфлотом: перевезут на теплоходе на верхней палубе. А мы должны обеспечить непрерывный контроль утечки фреона.
Поехали два наших механика, Комов и Евстигнеев. Впервые в жизни плыли пароходом, попали в шторм, все обледенело — ведь дело было в январе.
Начальник порта кричал: «Уберите свой груз, он еще взорвется!»
А потом еще ГАИ… Опять осложнение: груз негабаритный… Перевозили ночью. Милиция сопровождала до девятого километра… А потом плюнула: ну вас, везите сами!
Доехали до речки Быстрой, мост пропускает пять тонн, а груз наш двенадцать, и тридцать тонн — котлы… Тут надо сказать спасибо Анатолию Ивановичу Быкову, заместителю председателя облисполкома. Он договорился, прислали солдат, навели переправу на реке. А река-то незамерзающая.
— Все? Я ответила на все ваши вопросы? Больше вас ничего не интересует? — обратилась ко мне Валерия Николаевна и тут же решительно тряхнула головой: — Нет, еще нет! — И, теперь уже без всяких понуждений и просьб, продолжала развивать свои мысли-мечты, свои убеждения.
…В перспективе: поставить фреоновые турбины на «хвосты» мощных тепловых электростанций. Это уже вне связи с геотермикой, хотя геотермика решает и эту задачу… Не понимаете, что это значит? Они же сбрасывают воду с температурой в 120 градусов. Представляете, сколько зря пропадает тепла! Увеличение на двадцать процентов. Эту задачу тоже будет решать Паратунка.
…Еще одна проблема — с помощью тепла вырабатывать холод. Такие машины уже есть. Важно для Средней Азии, там, где очень жарко. Бромисто-литиевые машины. По трубам пускать холод и тем понижать температуру окружающего воздуха.
…Уже строятся парниково-тепличные комбинаты: на Паратунке, в Тарнаире — в Дагестанской АССР, Покровский — в Казахстане. СкОро, очевидно, начнет разрабатываться Черкашинское месторождение.
…А теплоснабжение Махач-Калы? Уже решенный вопрос!
Но, конечно, богаче всех подземным теплом Камчатка. Уже разведаны Больше-Банные источники. Была испокон веку естественная банька, не надо ни топить, ни воду носить,— приходи, мойся, все готовое. Теперь Больше-Банные дадут жизнь еще одной геоТЭС, самой мощной: 25 000 киловатт. Изыскания там развернулись в более быстром темпе. Все расчеты за институтом теплофизики Сибирского отделения Академии наук. Он же — консультант, а «хозяин» —Министерство энергетики и электрификации СССР.
Каков проект? Снова — фреон. Срок — 1969—1970 гг. Но геологи еще не подсчитали запасы. Это может задержать. Но может и не задержать, если взяться крепко. Подземное тепло — новое полезное ископаемое. Запасы его еще не выявлены. Не будет особого греха, если начать строительство Больше-Банной геоТЭС, не ожидая формального утверждения запасов. Никто не знает толком, как их утверждать. Больше- Банные — напрямую от Паратунки — 45 километров, но — перевал, пока не пробили дорогу прямую, объезд больше ста километров.
Больше-Банные—это и новый подъем овощеводства. Огурцами, помидорами, укропом, петрушкой теперь уже никого не удивишь. Может, выращивать и бананы, как в Исландии или Новой Зеландии? Право, в этом нет ничего несбыточного.
Совершенно очевидно, что Долина гейзеров не будет затронута освоением термальных богатств полуострова, она — сфера любительской экзотики и прекрасного. Но сколько есть еще мест, где жар Земли сам просится в руки!
В начале 1968 года на Камчатке было создано управление по использованию глубинного тепла Земли. По данным этого управления, уже в 1968 году на Камчатке и островах Курильской гряды можно было добывать до полутора миллионов кубометров горячей воды в сутки.
Уже сейчас подсчитано, что бассейны Предкавказья, Прикаспийской низменности и Западно-Сибирской равнины занимают площадь около двух миллионов квадратных километров. Теплом этих бассейнов можно отопить более шестидесяти городов.

Уже после возвращения с Камчатки я получил письмо от Валерии Николаевны Москвиче- вой: «Не писала сразу по двум причинам — готовили к пуску станцию. Пустили 4 ноября поздно вечером, а до этого события не знали, когда день, а когда ночь. Затем я спала дней пять, вторая причина. Дней через десять улечу в Новосибирск…»
Итак, первая фреоновая «пошла», уверенность не подвела инженера Воропаева. «Вечный двигатель» заработал. Он стал свершившимся фактом.
Однако я не могу отделаться от чувства некоторого разочарования и огорчения: все-таки медленно, очень медленно все продвигается! Такая гигантская проблема — рождение новой энергии! Эксперимент? Да, интересный. А практическая отдача пока ничтожна.
…Бежит время. А перед моим взором по- прежнему далекий и романтический советский край, омываемый с трех сторон морями. В памяти синие ягоды тундры, крики кайр на океанском базаре, лежбища великанов-моржей, горные хребты, доступные разве что лишь птицам, и неумолчный шум океанского прибоя…
Камчатка — Свердловск 1967—1968

Один из самых красивых уголков Камчатки — Долина гейзеров. Туристы сюда приезжают со всех концов страны. Пульсирующие фонтаны огромные бассейны, наполненные кипятком, и ручьи, не замерзающие даже в самые лютые морозы,— такой предстает перед глазами туристов третий в мире гейзерный заповедник.
Но горячие реки можно встретить не только в Долине гейзеров. Во многих местах Камчатки геологи обнаружили целые подземные озера горячей воды. Из скважин эта вода бьет точно такими же фонтанами, как и гейзеры. Эти искусственные «гейзеры» заключили в трубы и подвели к турбинам. Так возникли на Камчатке две геотермальных электростанции — Лаужетская и Паратунская. Электричество, вырабатывается теплом вулканов.
Наиболее известным и самым высоким на Камчатке вулканом является Ключевская сопка. Окруженная со всех сторон потухшими и молчащими до поры до времени вулканами, Ключевская сопка всегда окутана облаками газов и пара. И трудно поверить, глядя на эти изрезанные лавовыми потоками и ледниками, покрытые вечными снегами, остроконечные вулканы, что у их подножья, на удобренной пеплом камчатской земле буйно цветет тайга.
В камчатских лесах можно встретить редчайшие на земле травы и кустарники, именно здесь, на этом обетованном уголке нашей планеты сохранилась уникальная роща пихты грациозной, которую уже двадцать лет бессменно охраняет лесник Петр Тимофеевич Юшков.