Земля

Мемо не обманывался: мальчик оказался в музее не из-за интереса к малочисленным экспонатам. Подтверждая догадку старика, мимо открытых дверей промчалась группа детей, одногодков неожиданного посетителя.

— Старьёвщик-Мемо! — выкрикнула одна девчонка, и детский смех ещё некоторое время звенел в лабиринте металлических коридоров. Дети могли быть жестокими. Но, в отличие от взрослых, они смеялись в лицо смотрителя музея открыто.

— Прячешься от них?

— Не ваше дело, — огрызнулся мальчик, делая вид, что рассматривает полку с дюжиной выцветших и потрёпанных бумажных книг.

— Не очень вежливо. Как-никак, ты у меня в гостях.

Мальчик фыркнул.

— Очень нужно.

— Что с тобой не так, Дэн?

— Всё со мной ок, понятно? И откуда вы знаете моё имя?

— Я много чего знаю.

Старик подошёл к Дэну.

— Этим книгам более двухсот лет. Они старше нас обоих. Увлекательно, не правда ли?

— Неа, чтение по-любому скукота. А книжки из бумаги — вообще полный отстой. Весь ваш музей — мусорная свалка.

Последние слова мальчик явно повторил за кем-то. Возможно за своей бабушкой.

— В книгах скрыты целые миры, разве это скучно? Здесь, например… — Мемо осторожно взял с полки один томик и с благоговением перелистнул несколько хрупких пожелтевших страниц. — Мифы древней Греции.

— Знаю. В школе проходили. Только аудио, краткое содержание.

— Понравилось?

— Не, не люблю про мёртвых.

— А что ты любишь?

— Про героев всяких. Недавно в кино показывали «Человек-Чёрная Дыра против мутантов из будущего».

— Да? У нас много общего. Я тоже любил этот фильм, когда был маленьким мальчиком.

Дэн насупился. Мемо понял, что допустил сразу две ошибки. Никто не хотел иметь с ним ничего общего. И ни один маленький мальчик во вселенной не любит, когда его называют маленьким.

— Хотя, ты-то уже почти большой. Погоди, не твой класс недавно посещал семинар профессий? Помню, нам два дня подряд пытались внушить, как здорово работать в отрасли сборки и переработки отходов.

Мальчик презрительно обвёл рукой помещение:

— Вас уговорили.

— Дерзко. Но неплохо. А с друзьями ты тоже так разговариваешь?

Мальчик насупился.

— Вам тут скучно, вот и живёте чужими жизнями.

Авторство этих слов так просто не определить. Это мог сказать каждый.

— Если будешь слишком часто повторять за другими, то когда-нибудь разучишься составлять свое мнение.

— Ну и что? Вам-то какая разница? Воспитывайте своих внуков. Чао!

Дэн развернулся, выбежал из музея. Звуки его шагов скоро затихли. Весь эпизод показался сном. Ведь уже очень давно никто не заходил в музей.

Мемо обвёл любящим взглядом дорогие его сердцу предметы, которые заполняли небольшое помещение. Семьи у него не было, единственным детищем являлся музей. Дело рук его прадеда, деда и отца. Никого из них не понимали.

На почётном месте стоял глобус — первому поколению он, наверное, напоминал дом. Для последующих стал символом начала, эдакая толстенькая точка отсчёта.

Книги, пара щербатых чудом уцелевших керамических тарелок, будильник, очки с толстыми стёклами и неуклюжей оправой. Пустая зажигалка — открытый огонь на борту был строго запрещён, наверное, прежний владелец взял её с собой как памятку о чём-то, историей не сохранённом.

Деревянная шахматная доска — ветхая и выцветшая, на которой не хватало нескольких фигур. Оставшиеся выглядели убого, у белого коня и чёрного ферзя не хватало верхних частей.

Скрипка без смычка и с порванными струнами. Сейчас на корабле не жил ни один человек, умеющей играть на скрипке.

Гордость человечества — огромные базы данных. Да, там, наверное, есть и инструкция по изготовлению инструмента и курсы игры. Но хватит ли этого, чтобы возродить забытое искусство? Найдётся ли кто-нибудь, кто захочет заняться подобным? Ведь сочинять новую музыку куда проще с помощью специальных программ. И это мог сделать даже маленький ребёнок. Не чересчур много ли упростили люди?

В одном углу тёмной группкой стояло несколько неуклюжих электронных предметов: телефон, радио, дистанционное управление с выпуклыми кнопками — предшественник голосового. Там же — тупая бритва. Раньше люди сбривали или отрезали волосы, вместо обычной лазерной обработки.

Но самыми интересными Мемо всегда считал поблекшие фотографии, которые покрывали все стены. Что-то зачаровывающее и одновременно жутковатое было в лицах давно умерших людей, в изображении животных, вещей и мест, давно переставших существовать или видоизменившихся до полной неузнаваемости.

Некоторые мотивы были известны всем, как, например, модули их корабля «Мечта 19», сфотографированные десятилетия назад на Земле. Таких в базе данных были сотни — для большинства пассажиров единственная возможность увидеть свой дом со стороны.

Но на фотографии в музее Мемо перед корпусом гигантской конструкции стояла маленькая девочка с длинными волосами и в старомодном платье. Один из углов изображения был тёмен — чей-то палец частично закрыл камеру. Возможно, что девочка прапра… — ещё больше нанизанных на нитку бусинок «пра» — …бабушка одного из ребят, пробегавших сегодня мимо. Или кроха вовсе не попала в пассажирские списки, а фотографию взял с собой кто-то другой, по причине, которую не сохранили в базе данных.

Мемо вздохнул. Один посетитель был уже невероятной удачей, надеяться на большее не приходилось. Он закрыл помещение, конструированное изначально как складское. Узкий коридор петлял между хранилищ, мастерских, заводов. На этом уровне корабля располагались многие жизненно необходимые установки и предприятия, без надобности сюда мало кто ходил. Другое место музею выделять отказались.

Лифт взнёс Мемо на последний уровень. После тесноты внизу хотелось дать глазам увидеть бескрайние просторы вселенной.

В одном из салонов с панорамным окном стояли и сидели несколько людей.

Старик не надеялся на беседу. Чего там, зачастую его не удостаивали и приветствия. Мемо привык к одиночеству, но иногда человеческое присутствие было приятно. Старика никто не принимал всерьёз, так он становился свидетелем многих интересных разговоров.

В голове Мемо снова прозвучали слова мальчишки: «…живёте чужими жизнями». А ведь он прав. Но разве это плохо?

Мемо миновал несколько рядов кресел с высокими спинками и подошёл к окну. Вид каждый раз ошеломлял своей красотой и колоссальностью. Он не надоедал никому. Никогда. Потому что был грандиозен. Потому что был изменчив. Потому что бесконечность не может наскучить.

Из окна также была видна блестящая поверхность фотонного паруса. Интересно, свет какой звезды давал кораблю энергию сейчас? И потрудились ли дать ей имя или обошлись порядковым номером?

— Вы меня преследуете?

Мемо вздрогнул от неожиданности и обернулся. В одном из кресел первого ряда сидел Дэн. Судя по возбуждённому голосу и затравленному взгляду, недавнее приключение ещё не закончилось.

— Не я. Что вы не поделили, Дэн?

— Кто?

Мальчик опустил глаза, показывая, что на самом деле понял. Старик молчал.

— Какое вам дело? — неожиданно громко выкрикнул Дэн. Это привлекло внимание сразу нескольких человек.

— Всё в порядке? — спросил мужчина в зелёном комбинезоне. Явно один из рабочих аграрных уровней, так называемых «лёгких Мечты». Целые гектары заполняли многоэтажные ёмкости с питательным раствором, в которых росли злаки, травы, овощи и фрукты, даря пассажирам плоды и тысячи кубометров кислорода.

Мальчик промолчал. Старик кивком поприветствовал мужчину.

— Вы давно не заглядывали в музей, Кир.

— Я там был один раз. Ребёнком.

— Я знаю.

— Мемо, оставьте мальчика в покое.

Старик согласно покачал головой и направился к выходу из салона. Не оборачиваясь он уронил:

— Ты знаешь, где меня найти.

Высокомерный смешок. Это мог быть как садовник, так и мальчик. Или сама вселенная, наблюдающая за происходящим через огромное окно.

Дэн пришёл в музей через два дня. Зашёл и, не поздоровавшись, начал изучать фотографии. На Мемо он не смотрел.

— Я мог бы сказать, что ничего страшного в этом нет. Но слишком хорошо помню своё детство.

Мальчик напрягся.

— Опять шпионили?

— Просто слушал.

Возникла неприятная пауза.

— Зачем у них длинные волосы? А у этого даже на лице, — Дэн ткнул пальцем в одну из фотографий. — Это вообще человек?

— Человек. Волосы? У них, наверное, была своя мода. Им показалось бы странным, что наши головы и лица гладкие.

— Это негигиенично, — буркнул мальчик.

Мемо подумал, что так отреагировала бы мама Дэна.

— Да.

— И неудобно.

— Вероятно.

— Тогда зачем?

— Иногда очень сложно понять другого человека.

— Потому что, что они из прошлого.

— Я иногда не понимаю и живущих сейчас.

— Это точно!

Мемо промолчал.

— Ладно, чао, мне ещё уроки делать.

— Приходи ещё.

Дэн убежал, не ответив на приглашение.

Но несколько дней спустя снова заглянул в музей. Шишка на лбу, царапина на скуле.

— У меня раньше тоже были… разногласия со сверстниками.

— Раньше? Ага, — ядовито отозвался мальчик.

— Я просто хотел сказать, что понимаю, каково тебе.

— Бред. Вы разбираетесь только в своём мусоре.

Мемо привык к подобному, но оскорбления экспонатов всегда ранили его больнее личных.

— Действительно, бред. Как мне могло показаться, что у нас есть что-то общее? Мне объявили бойкот за убеждения. А тебе — за то что помочился во сне.

Дэн вспыхнул. Глядя в глаза старику, сорвал со стены одну фотографию, бросил её на пол и выбежал из музея.

Было не совсем красиво использовать подслушанную в детской болтовне историю про случившееся во время семинара профессий. Мемо почти раскаивался, что сделал Дэну больно. Только почти. Потому что в глубине души считал, что жестокость закаляет характер, Мемо знал это по собственному опыту. Вот только, что, если мальчик не настолько силён?

Старик поднял фотографию, на которой был запечатлён миловидный щенок.

— Досталось тебе по моей вине. Сейчас исправим…

Мемо прикрепил карточку на место и загадал, что если Дэн больше не придёт, то всё у него будет хорошо. Мальчик не приходил долго. И в других местах Мемо его ни разу не встретил. Специально старик не искал.

Когда через пару недель Дэн снова заглянул в музей, Мемо не обрадовался.

В этот раз мальчик рассматривал шахматы.

— Играть голограммными удобней.

Старик не ответил.

— Зачем сохранять сломанные вещи?

Мемо молча смотрел на посетителя, отмечая его бледность и синяки под глазами.

— Вы язык проглотили? Так я могу уйти.

— Уходи.

— И уйду, когда захочу. Это общественное место.

— Это частный музей, Дэн, — сказал старик и добавил:

— Ты будешь жертвой, пока не перестанешь чувствовать себя жертвой.

— Не знаю, о чём вы.

— Не ври.

Мемо взял с одной из полок металлическую коробку и, сняв крышку, шумно рылся там, пока не выудил стеклянную бутылочку. Она была не больше и не толще указательного пальца на руке старика.

Дэн ничего не сказал, но немного оживший взгляд выдавал любопытство.

— Это дал мне мой дед. Я как раз находился в ситуации… похожей на твою, Дэн. Мне помогло.

— Что это?

— Помнишь миф про Антея?

Мальчик пробурчал что-то неразборчивое.

— Антей был непобедим. Супергерой, если хочешь. А силы свои он черпал из земли.

Дэн смотрел непонимающе. Мемо легко встряхнул прозрачную бутылочку, показывая серый порошок, котором она была заполнена.

— Это земля.

— В смысле?

— В самом прямом смысле. Это частичка планеты, которую покинули наши предки.

Глаза мальчика загорелись, и он невольно протянул руку, но тут же опомнился.

— Я вам не верю. Откуда на корабле земля? И почему об этом никто не знает?

— Зачем мне тебя обманывать? Впрочем, раз тебе не интересно… — Мемо потянулся к железной коробке.

— Я не сказал, что не интересно. Расскажите!

Старик выразительно поднял одну бровь. Мальчик понял не сразу, но в конце концов неохотно проговорил:

— Пожалуйста.

— Так-то лучше. У этой унции земли есть своя легенда. Не такая знаменитая, как миф об Антее, она скорее семейного масштаба. Началось всё с одной моей прапрапрародительницы — не могу сказать наверняка, сколько поколений сменилось с тех пор. Если интересно, то это наверняка стоит в центральной базе данных. Важно, что у этой дамы имелся каприз: обязательно взять с собой любимую герань в горшке с землёй. Горшок — это такая ёмкость, — пояснил Мемо. — Уже тогда практически все культурные растения росли на более дешёвых и эффективных питательных растворах, но, наверное, для неё этот цветок был тем же, чем для меня музей.

— Ну и семейка! — вырвалось у Дена, но прозвучало это не зло.

Старик развёл руками — мы, мол, такие, какие есть — и продолжил:

— Цветок отжил своё, горшок с землёй остался.

Не знаю, что именно побудило женщину сделать то, что она сделала потом. Может быть, первые поколения сильно тосковали по родной планете? Моя прародительница поделила землю из горшка между родственниками и друзьями. За десятилетия, конечно, большая часть потерялась. Насколько мне известно, мой дед был последним обладателем земли.

— А что произошло с горшком? — почему-то тихо спросил Дэн.

— Об этом история умалчивает. В мой музей он во всяком случае не попал, как видишь.

— И эта земля даёт сверхсилы?

— Нет, не совсем… Вряд ли я смогу объяснить, как именно она действует. Просто, обладая частицей Земли, перестаёшь чувствовать себя жертвой.

— Это всё?

Мальчик звучал разочарованно. Старик криво улыбнулся.

— Это не так мало, как тебе кажется. Бери, пока я не передумал.

Дэн осторожно взял бутылочку, несколько секунд рассматривал её бурое содержимое и затем, крепко сжав сосуд в кулаке, быстро направился к выходу. Ему явно не терпелось испытать действие подарка. Всё-таки в последнюю секунду он задержался.

— Спасибо.

Мемо кивнул.

Несколько дней они не виделись.

Одним утром старик открыл двери музея и застыл на пороге. Несколько секунд он изучал пустые стены и полки, плотный слой осколков и клочков бумаги на полу, потом закрыл дверь и направился к лифту.

В музее камеры наблюдения не было, но они висели в коридоре. Можно было вызвать стражей порядка, разобраться, найти виноватых. Только зачем? К тому же, Мемо и так догадывался, что произошло. Только не понимал, почему.

Он поднялся на уровень салонов с панорамными окнами. Странно, но сегодня звёзды, планеты и другие тела, рассыпавшиеся в темноте миллионами светящихся точек, казались Мемо обрывками и осколками чего-то, что было раньше. И если этот «мусор» так прекрасен, то каков был оригинал?

За спиной старика раздалось шушуканье. Обернувшись, он увидел группу ребят, Дэн в их числе.

— Я сам, — как раз сказал последний и направился к старику. Однако, остановился перед ним молча, явно не находя слов. Выглядел мальчик насупленным, но уверенным. Значит, всё было не совсем напрасно.

— Если вы пришли просить, чтобы я не вызывал стражей порядка, то успокою. Я не собираюсь этого делать.

— Не просить. Это всё равно была свалка. Жалуйтесь, если хотите. Никто не станет наказывать нас из-за дурацкого музея.

«Возможно, он даже прав», — подумал Мемо равнодушно.

— Что тогда, Дэн?

— Зачем вы соврали?!

С удивлением старик отметил, что мальчик чуть не плачет. И всё равно Мемо не понимал.

— Они, — Дэн кивнул на ждущих ребят, — узнали о земле.

Мальчик не удержался и похвастался, легко «перевёл» Мемо.

— И сказали, что всё это враки. Мы поспорили… Спросили учителя, он тоже захотел проверить, сделал анализ… Это был измельчённый в порошок горелый пластик. Вы соврали!

Взгляд старика, казалось, потух. Он посмотрел в глаза мальчику и проговорил:

— Я не знал.

— Да плевать.

Мальчик вернулся к своим, Мемо услышал шёпот: «Он никому не скажет».

Дети убежали, а старик развернулся и сел в одно из кресел первого ряда.

Там он сидел и несколько часов спустя, когда в соседнее кресло молча забрался Дэн. А разве важно, как именно он извинился?

«Всё у него будет хорошо», — подумал старик, но вслух сказал другое:

— Я ещё не решил, обидеться ли на тебя из-за того, что ты разрушил единственное, во что я верил, или поблагодарить за то, что открыл мне глаза. Я, знаешь ли, совершенно забыл одну важную вещь: иногда нужно помнить, а иногда — отпускать.

Дэн выглядел виноватым, но вряд ли он понял. Что же, Мемо и самому понадобилось на это несколько десятилетий.

Старик встал и подошёл совсем близко к огромному окну. Он не знал, в каком направлении, но где-то, заслонённая бесчисленными звёздами, всё так же, как и сотни лет назад, вертелась их сине-зелёная точка отсчёта.

Мемо печально улыбнулся и прошептал:

— А ведь недалеко мы улетели. Совсем недалеко.

Никто его не услышал.

---

---