В коллекционирование все приходят по-разному, в основном уже во взрослом или даже в зрелом возрасте, но некоторых эта страсть захватывает в самом раннем детстве и потом через всю жизнь проносят в душе это увлечение, которое становится частью их жизни и иногда очень весомой, всеохватывающей…
В нашем роду раньше никто изучением истории не занимался, и коллекционеров также не было. До войны жизнь была тяжелая и никак не располагала к углубленному изучению истории своей страны и рода и уж тем более к коллекционированию. В основном все были военные – авиаторы либо моряки. Мой дядя (старший брат отца) Иван Петрович Бойко еще до войны закончил военную авиашколу – стал командиром, как тогда говорили, и всю жизнь посвятил службе в военной авиации. Отец Александр Петрович, тогда еще просто Шурка, учился в школе в небольшом городке, бывшей станице Области Войска Донского, расположенного севернее тогдашнего Сталинграда.
В конце лета 1942 года, когда немцы уже подошли к Сталинграду, какими-то неведомыми путями отец узнал, что в Архангельске организуют школу юнг Северного флота и туда идет набор. И тогда, не сказав ни слова родителям, Шурка с двумя такими же, как он, пацанами осенью 1942 года сбежали из дома и подались на север, в Архангельск. Несколько недель в товарных вагонах, кое-где пешком, разутые, раздетые, они добирались до Архангельска. По дороге с ними случилось много разных происшествий, но они все-таки добрались до места назначения. Грязные, голодные, но с горящими глазами и огромным желанием учиться и стать военными моряками, они явились к комиссару школы, рассказали кто они и откуда, как добирались, но чуда не произошло. У них не было почти никаких документов, их посчитали малолетками, да и прием в школу был уже закончен, за окнами стояла поздняя осень, уже начались заморозки и пареньков, накормив, отправили назад.
В декабре 1943 года, как только отцу исполнилось 17 лет, его и многих его товарищей, в том числе обоих его друзей по неудачной поездке в Архангельск, призвали в армию. Они попали в 9-ю учебную стрелковую дивизию Северо-Кавказского ВО, а отец – в одну из батарей 45-мм противотанковых пушек, которые солдаты любя и шутя называли «Смерть врагу – п…ц расчёту», но которые на фронте представляли собой грозную силу.
Несколько позднее, совершенно неожиданно для себя в числе 4 человек, отобранных из нескольких десятков после придирчивой медкомиссии и собеседования, отец попал в летную школу первоначального обучения (п/о), располагавшуюся на Кубани, недалеко от города Кропоткин. При этом главными факторами, повлиявшими на отбор «купцов», было даже не то, что отобранные кандидаты были комсомольцами и имели за спиной уже 9 классов образования (10-классников не нашлось ни одного), а то, что они не проживали на оккупированной врагом территории Сталинградской области.
К этому времени старший брат отца Иван Петрович, их отец, мой дед, Петр Никитович и целый ряд других наших родственников давно уже были на фронте. Самый младший из братьев – Михаил в это время учился в школе (если это так можно назвать, учитывая, что город постоянно бомбили), позднее стал военным моряком, морскими офицерами после окончания Нахимовского училища и ВВМУ им. Фрунзе в Ленинграде стали и оба его сына – мои двоюродные братья Вадим и Аркадий Бойко.
После окончания летной школы п/о отец учился в Тамбовском летном училище в 1944 году. Сразу после войны судьба забросила отца на Урал. Это было его первое знакомство со столь отдаленным и своеобразным краем. Хотя отец прослужил на Урале недолго, но он навсегда полюбил суровую уральскую природу и людей, населявших этот край. И так уж судьбе было угодно, что и я в 1983-м году приехал служить на Урал, прожил здесь больше 30-лет и до сих пор меня многое связывает с этим прекрасным краем.
На старой фотографии, хранящейся в моем архиве, снятой вскоре после войны, все трое братьев собрались под родительским кровом – трое военных (два авиатора и моряк). Их отец (мой дед) – фронтовик Петр Никитович, старшина по званию, кавалер Ордена Красной звезды и медали «За отвагу» очень был горд ими.
Я родился в Сибири, в старинном городе Ачинске, в 1951 году, куда после Урала направили служить моего отца, во вновь создаваемое Ачинское ВАТУ Дальней авиации, располагавшееся в старинных дореволюционных краснокирпичных казармах, где до начала I Мировой войны дислоцировался 29-й Сибирский стрелковый полк, отличившийся позднее в боях I Мировой войны на Германском фронте.
До передислокации в Ачинск полк раньше располагался во Владивостоке. В этой части в разное время служило много замечательных людей, в частности, до войны в нем служил штабс-капитан Арсеньев Владимир Клавдиевич (1872 – 1930), в будущем известный русский писатель, путешественник, исследователь Дальнего Востока, позднее многолетний директор Хабаровского краеведческого музея.
Отец целыми днями был на службе, проводил занятия с курсантами (основной изучаемой техникой был американский бомбардировщик B-25 Mitchell), а мама – коренная сибирячка, совсем еще молодая женщина, совмещала работу, ведение домашнего хозяйства и воспитание ребенка. Жили тяжело, никаких удобств, снимали жилье, маме приходилось самой колоть дрова, топить печь – зимой стояли сильные морозы. Она ходила на реку Чулым за водой и потом в гору носила на коромысле тяжелые ведра. Позднее отца перевели, как тогда говорили, «на Запад», в город Остров Псковской области. Город, по воспоминаниям родителей, был совершенно разрушен, жить было негде, с сожалением вспоминали Сибирь. На обустройство командир дал одни сутки, стали искать жилье, и как огромное счастье восприняли возможность у местного жителя снять для жилья дровяной сарай. Нашли печку «буржуйку», стало тепло, а из мебели сначала появился ящик из-под папирос – обеденный стол, папа сколотил топчан, а мне из дюралевых трубочек, снятых с разбитого немецкого самолета соорудил детскую кроватку. Первыми игрушками стали винтовочные гильзы, наши и немецкие, сломанный лигроиновый компас с нашего довоенного истребителя и другие запчасти с разбитых самолетов. Как же я мог не пойти по его стопам и не стать военным, и, конечно, авиатором!
В середине 1950-х годов наша семья жила в Риге, отец учился в Рижском Краснознаменном ВИАВУ им. К.Е. Ворошилова и одновременно был назначен командиром офицерской учебной группы. Для жилья снимали частные квартиры, благо, что Рига во время войны не сильно пострадала, это, конечно, было небо и земля, по сравнению со всеми прошлыми условиями жизни. Особенно долго жили в частном доме у одной очень приятной латышки средних лет. Папа как всегда целый день на службе, мама на работе и меня оставляли одного под присмотром хозяйки. Чтобы меня развлечь и отвлечь от всяких шалостей, она иногда заводила патефон, и мы вдвоем слушали песни очень популярного тогда Леонида Утесова и других исполнителей. Но иногда, когда у нее было особенное настроение, из укромного уголка она доставала старые немецкие пластинки с лирическими и очень своеобразными мелодиями, и тогда у латышки наворачивались слезы, она тихо шептала «…mainlibekinder…» и гладила меня по голове.
Я сначала не мог понять, в чем дело, но однажды она сказала, что у нее тоже был маленький сынок, его звали Вольдемар, но он умер в конце войны. Только много лет спустя, уже взрослым человеком, я узнал доподлинно трагическую и жуткую историю этой женщины. Дараматические жизненные обстоятельства подкосили ее жизненные силы, и всю свою нерастраченную материнскую любовь она отдавала мне. Когда у латышки было хорошее настроение, она доставала из шкафа небольшой деревянный сундучок, доверху набитый серебряными монетами – латами и давала мне с ними играть, меня это очень забавляло. Когда в 1940 году Красная армия вошла в страны Прибалтики, их денежная система, все органы власти вместе с государством, как известно, прекратили свое существование – перешли на советские рубли, при немецкой оккупации в ходу были немецкие марки, а потом снова рубли и старые латышские деньги окончательно вышли из оборота и никому были не нужны. Несколько этих монет, в том числе большую тяжелую монету в 5 лат с девушкой – символом независимой Латвии на аверсе, она мне подарила, чему я был очень рад!
Вот с этих-то латышских монет, которые я бережно храню и поныне, началась более 60 лет назад моя коллекция. Сначала эти латышские монеты и несколько значков, в т.ч. папины номерные знаки «Готов к ПВХО» и «Отличник ГТО» II ст. (высшей) лежали в заветной продолговатой трофейной коробочке, обтянутой кожей. В ней папа хранил пуговицы, звездочки, эмблемы и прочую военную фурнитуру, но уже через непродолжительное время, видя мой серьезный, хотя и детский еще интерес, отдал все «ценное собрание» на хранение мне.
Старинная коробочка цела и поныне и там до сих пор лежат первые папины офицерские звездочки и авиационные эмблемы. Немного позднее у меня было увлечение марками, в дни проведения VI фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году, папа купил красивый альбом с эмблемой фестиваля и несколькими марками. Уже в начальных классах школы я начал участвовать в различных выставках, представлял монеты и марки в школе и во дворце пионеров. Самым любимым школьным предметом со временем стала история, с годами эта привязанность только окрепла. Преподаватель по этому предмету относилась ко мне очень хорошо, иногда поручала делать доклады и несколько раз, особенно после моих удачных выступлений, мы оставались с ней вдвоем после уроков и подолгу беседовали. Она очень живо рассказывала об истории, в том числе, о своем детстве в годы Гражданской войны, чему она была живым свидетелем, я слушал ее с огромным интересом.
В первые годы службы в армии времени не хватало и, соответственно, развивать свое любимое увлечение было особо некогда, но после переезда на Урал ситуация изменилась в лучшую сторону.
С годами на первый план вышло увлечение фалеристикой, конкретнее – военной фалеристикой, связанной с историей Русской Императорской армии, а главной темой стала история России и Русской армии периода I Мировой и Гражданской войн. Позднее к увлечению фалеристикой подключилась работа с военно-историческими материалами в архивах, музеях различных городов и стран, участие в научных конференциях и мероприятиях и, конечно, публикации. Буквально сразу по прибытию на Урал познакомился с местными краеведами – большими любителями истории и, конечно же, местными коллекционерами. Все эти годы с большим нетерпением ждал очередного заседания Общества Уральских краеведов, где всегда узнавал много интересного. Немного позднее стоял у истоков «камерного» общества историков и коллекционеров, которое получило название «Общество ревнителей старины – ОРЕСТ».
На сегодняшний день у меня опубликована монография по истории создания Уральских франков и несколько десятков статей на военно-историческую, краеведческую и коллекционную тематики в различных изданиях. Без этого невозможно, по моему мнению, стать серьезным коллекционером и исследователем истории нашей страны!
Недавно, в соавторстве с коллегой – фалеристом Г.Л. Маркарьянцем мы выпустили книгу «Знаки и символы российской связи», где представлено порядка 1500 тысяч знаков, наград, фотографий и документов по этой малоисследованной тематике.
В моей коллекции есть несколько предметов, которые мне особенно дороги, за каждым из них стоят реальные люди – русские офицеры, храбро воевавшие с противником в годы Великой войны, а после Октябрьского переворота 1917 года и начала Гражданской войны, оставшиеся верными присяге и воевавшими до конца с большевиками. Это серебряный знак военного летчика образца 1913 года, принадлежавший прапорщику Л.С. Петрову, который закончил Офицерскую Школу Авиации в Каче в 1916 году. Я уже писал статью о нем, его знаке летчика, серебряной чарке, которая прошла с ним по фронтам Великой и Гражданской войны в нашем журнале.
О другом памятном и очень дорогом мне предмете – знаке ордена Почетного Легиона, врученного за отличие в боях I Мировой войны на Западном фронте одному из русских офицеров, воевавшем в составе Русского Экспедиционного корпуса во Франции, прошедшему позднее Гражданскую войну и расстрелянному в Крыму поздней осенью1920-го года, я хотел бы рассказать подробнее. Этот боевой орден со следами длительного ношения и непонятным мне в начале соединительным элементом, на котором виднелось «09», «СПБ», вместо штатного соединительно кольца, ко мне попал в середине 1970-х годов в Крыму. Позднее я понял, что вместо соединительного кольца, утраченного в боевой обстановке, офицер использовал простую серебряную монету (10 коп. 1909 г., СПБ), которую он обрезал ножницами, согнул и использовал как соединительное кольцо и в таком виде орден носил.
В настоящий момент этот раритет и ряд других представлены мною на выставке в Центральном музее Вооруженных сил РФ в Москве, посвященной 100-летию Русского экспедиционного корпуса и 100-летию окончания I Мировой войны.
Уже много лет я собираю фотографии военнослужащих, в первую очередь, офицеров начала XX века, особенно периода Великой и Гражданской воин. Вглядываясь в эти старинные пожелтевшие фотографии на паспарту, я мысленно переношусь в те далекие времена и история как будто оживает.
За время учебы я сменил несколько школ, как и большинство детей из семей офицеров. Заканчивал 10 классов в 1968 году уже в городе Тамбове, где тогда служил отец в Тамбовском ВВАУЛ им. М.М. Расковой. После этого была учеба в Киевском ВИАВУ ВВС и много лет службы в Военно-Воздушных силах.
И вот недавно, 26-27 мая и 2-3 июня 2018 года, я принял участие в юбилейных встречах сначала с выпускниками родного Военного училища в одном из пансионатов Подмосковья по случаю 50-летия создания курса и 45-летия окончания КВИАВУ, а через неделю поехал в Тамбов, где собрались выпускники 10 «А» класса школы № 9, окончившие ее ровно 50 лет назад. Были очень теплые встречи и для обоих случаев я разработал эскизы юбилейных значков, разместил их изготовление и торжественно вручил всем присутствующим на мероприятиях, чему они были очень удивлены и обрадованы – коллекционер всегда остается коллекционером!
Уважаемая техподдержка, почините кнопочку оплаты, пожалуйста.