Еще долго я кружил и мотался туда-сюда, пока не увидел, как с угла крайней комнаты среди паутин стал подниматься мужчина с бледным, как у мертвеца, почти призрачным лицом, и я его узнал.
— Ну, как дела? — спросил я вроде невзначай.
— Жду, пока конь сеном наестся, — угрюмо ответил он.
Он стоял, скрестив руки, на которых проблескивали широкие браслеты с шипами. И, пока мы
разговаривали, вдруг подуло, и с пола вспыхнуло пламя, сопровожденное громогласным гулом. Он
хихикнул, а руки его крутили пластмассовый черепок, висевший на шее.
— Давно думаю об одном, и мысли мои вьются вокруг этого черными змеями, — сказал он своим загробным голосом. — Заставлю я Бога создать подобия наши, чтоб наконец-то нам стало поинтереснее здесь.
Интересно — какой смысл он вложил в это слово?
— Пусть подобия разнообразят жизнь нашу. Пусть способными будут чудеса творить. Да вселится наш дух в них и станет витать в головах их. А в конце я души их забирать буду. Потому что теперь и без этого так скучно, работы никакой нет. Устал я от бездействия.
И вот вдвоем мы пошли к Иисусу, проходя через мрачные коридоры и тяжелые двери, преодолев несколько препятствий, поставленных лукавым Люцифером, и, наконец, когда дошли до трона Господа, Бледный всадник, чье другое имя Смерть, пустил в ухо Всевышнего колючку, разбудив его таким образом. Иисус потряс головой (наверняка был еще под мухой) и так глянул выпученными глазами, что небесные своды и селения задрожали от уважения.
