— Изыди! — закричал он и ударил прямо в пакостную морду сучком, что держал в руках.
Палка ткнулась словно в густое тесто — мягкое, упругое. Заверещало — уши заложило, морда пропала, утягивая за собой сук. А на ее месте тут же возникла новая.
Иван отступил, сердце колотилось, во рту разливалась горькая слюна. Глаза метнулись налево‑направо. Господь всемогущий! Куда ни глянь — везде одно и тоже — тьма горящих злобой и голодом глаз, мерцающих болотной гнилью. Что не кидаются разом? Огня боятся?
— Костер поддерживайте! — крикнул отец Василий. — И всякое порождение нечистого вернется
во тьму и забвение!
Он решительно сорвал с груди массивный крест, подхватил из под ног обляпанную грязью дубину
и двинулся, обходя огонь, в темноту к лошадям, ржущим от ужаса. Едва дошел до края света, как тут же
к нему кинулись безобразные фигуры. Иерей широкими махами дубины разметал их и пропал в темноте.
— Отец святой! — отчаянно крикнул Борис. — Не оставь в милости своей!
