А потом я понял, что дедушек-то было всего трое, все такие загорелые, морщинистые, седые, небритые. А другие были почти как внуки, но с волосами, а еще у двоих кожа была почти младенческая,
но волосы длинные и лица какие-то другие. И как раз там, где начинался стол, у них спереди на груди
были прицеплены какие-то мешочки, и там лежали такие округлые… ну, в общем, как мячики, только
живые.
— Но людей-то жалко! — сказал дедушка из этих троих, который сидел с краю.
Тут один внук с темными волосами сильно хлопнул ладонью по столу и закричал: «Вот! Они для тебя уже люди! Как вы не понимаете, что заказчик от нас готов отказаться! За-каз-чик! Не нужно снова никаких комиссий, нужен только ре-зуль-тат! А заказчик скоро обойдется без нас… без этих твоих людей!»
Тут другой дедушка начал говорить, и говорил очень долго и как-то непонятно, то есть он со всеми
соглашался и предлагал вспомнить, с чего все начиналось. Он произносил какие-то новые для меня слова вроде «генетический проект», «стратегический успех», «интересы государства», а один раз даже выругался, как тот дедушка возле сгоревшего балахона, «тонкие поля» и еще что-то такое про оружие. Но, говорил он, еще немного, и мы перестанем их не то что понимать, а контролировать, и вообще есть косвенные данные, что один из них уже почти от нас ушел, уже почти достроил чертову дыру.
