В самолете, пока они летели большой шумной компанией, было даже весело, и она наивно полагала, что веселье будет продолжаться и дальше. Перед отлетом они мало спали, поэтому почти за час до посадки в Мюнхене они уснули младенческим сном. Но ей удалось поспать всего минут пятнадцать. Она вдруг проснулась и, глянув на мирно сопящего мужа, отвернулась от него, и прижалась горячим лбом к прохладному стеклу иллюминатора. Она внутренне готовилась не переставая прокручивать в голове тот единственный урок, который получила на склоне горы перед самым отъездом. Хорошая была встряска, она не пугалась так с детства, но вспоминать об этом теперь смешно. Под ней была пропасть, именно так она реагировала на крутизну склона, над ней требовательные жесткие мужские глаза, каких она у него еще не видела, на ногах «испанские сапоги », а под ними дорогие престижные лыжи от крутой фирмы. Экипировка на ней была, что надо, но в этой экипировке сидел заяц, который к несчастью знал, что он заяц. Три раза с криком: «Нет!!!» — она зарывалась в снег, где взбивая, а где и оглаживая его новеньким горнолыжным костюмом. Лыжные палки в ее руках превратились в костыли, а ноги в негнущиеся ходули. Ее все время инстинктивно прижимало к снегу, словно ей хотелось затаиться от мужа, чтобы избежать неизбежной мясорубки. которая грозила ей на горе. А то, что мясорубка была неизбежной, — она была уверенна. Но он не отставал от нее и заставил-таки съехать вниз, и заставил ни один раз, и к вечеру она научилась поворачивать.
