Спортивная сказка-быль
«Вот и все, — с привычной болью понял я, — начал проваливаться…»
А погода не просто испортилась — откуда ни возьмись, посыпал давно растаявший на улицах снег, и по кругу стадиона между трибун, все нарастая, завихрилась, замела настоящая метель, в которой, уходя на ту сторону, пропадали фигуры бегунов, чтобы вместе со стуком коньков и хриплым тяжким дыханием возникать через десяток секунд на дорожке перед нами.
Санька старался держаться. Но его отставание от ленинградца (москвич и Галактионов, те давно ушли вперед) было, как говорят, налицо. И — на лице, побледневшем, вытянувшемся. Санькино дыхание мне казалось особенно громким и трудным. Как будто я сам, над сажаясь, одолевал эти невозможно длинные круги. Друзья — товарищи уж« больше не кричали, тренер Макарыч — его кожаное пальто иногда мелькало на той стороне в просветах метели — уже не махал руками, подгоняя его. И я, сорвавший голос, безнадежно молчал: сколько в начале его пути я уже видел таких поражений! Потому и на соревнования ходить перестал… И только чей-то девичий голос (я-то догадывался, чей) еще умолял его:
— Шурик, терпи!.. Терпи, Шурочка…а…
А он не прошел еще и половины: горящее в конце дорожки, на финише у судебной рубки, надледное световое табло показывало «17». Еще семнадцать страшных кругов! И голос судьи — информатора давно исчез. Видно, сломалось, как часто бывает, его радио. Или время бегунов стало так безнадежно плохо, что судьям просто лень его объявлять — так тоже случается…
