Оренбург 1918 года. Город за хвачен дутовцами. Комендант Оренбургского телеграфа предупреждает своих челябинских коллег: «Обратите серьезное внимание на 1799-й провод, работайте осторожно, не передавайте секретных военных депеш… По 1799-му проводу где-то включен секретный кабель. Возможно, наши секретные депеши перехватывали».
О помехах в работе телеграфа, о том, что кто-то постоянно вмешивается в его отработанный ритм, говорил и другой документ. В докладе начальника первого оперативного отдела штаба Колчака сообщалось: «За последнее время участились случаи замедления в передаче по телеграфу секретно-оперативных телеграмм в штаб Оренбармии, главным образом, телеграмм шифрованных».
Кто же были те смельчаки, которые проникли в святая святых дутовских войск, задерживали самые срочные оперативные телеграммы, срывали проведение боевых операций против красных войск, отступивших к Актюбинску и Орску?
Беседовал я с участниками гражданской войны в нашем крае, со старыми связистами — ветеранами оренбургского телеграфа. О том, что на телеграфе продолжительное время умело действовали большевики-подпольщики, слышали многие. Но узнать фамилию хотя бы одного из тех героев долго не удавалось.
…Однажды в «Звездный городок», летний лагерь оренбургской школы юных космонавтов, раскинувшийся неподалеку от берега Урала, приехали старые большевики. На просторной поляне полыхал костер. Пламя выхватывало из темноты загорелые мальчишечьи лица. Притихшие, посерьезневшие ребята в темно-синих форменках слушали рассказы ветеранов.
В тот вечер от бывшего артиллериста Третьей Туркестанской батареи, отличившейся при обороне Оренбурга, Николая Гавриловича Багрова я впервые услышал о предсмертном письме расстрелянного дутовцами телеграфиста Харченко. На другой день в областном, краеведческом музее мне показали это письмо. Выцветшие от давности, написанные химическим карандашом торопливые строки:
«Я сижу в одиночной камере Оренбургской городской тюрьмы. Через несколько часов дутовская банда меня расстреляет. Прошу я того, кто найдет мое истерзанное, замерзшее тело, известить моих родных и передать им, что я пал беззащитным от палачей дутовских.
Товарищи, будьте верными сынами нашей свободной страны. Пусть меня расстреляют — я уверен, что близок час расплаты над этими коварными бандитами и злыми золотопогонниками колчаками и дутовыми».
И снова поиски в архивах, встречи с ветеранами, переписка, расспросы. Постепенно, по крупицам складывался образ опытного подпольщика Василия Харченко.
В родные оренбургские степи Василий попал с отрядом мичмана Сергея Павлова, сформированным из моряков Балтийского флота. В январе 1918 года вместе с другими матросами и рабочими из отряда Петра Алексеевича Кобозева освобождал Оренбург от дутовцев. В лютую стужу шел в атаку в одном флотском бушлате и бескозырке с тисненой золотом надписью «Андрей Первозванный» на ленточке. Вскоре после этого тяжело заболел. Отлежался в лазарете, а потом, по совету товарищей, уехал набираться сил к родителям под Саракташ, на хутор Перво-Дмитриевский. Тут и застала его весть: Оренбург захвачен дутовцами. А скоро за ним в поле, где он вместе с отцом косил пшеницу, прискакали казаки. Увели Василия, под конвоем пригнали в Оренбург. Думал — в тюрьму, а оказалось — на службу. Дутовцам позарез нужны были связисты.
Старательно работал телеграфист Харченко, неутомимо отстукивал точки и тире. На всякий случай запоминал, а потом записывал в потайную тетрадь наиболее важные сведения. Не знал, как передать эти сведения своим. Подпольщики нашли его сами. На городской окраине, в Нахаловке, в неприметном доме встретился Василий с одним из руководителей оренбургского подполья Михаилом Николаевичем Бурзянцевым.
Подпольщики вначале пытались сорвать работу дутовской связи, заземляя телеграфные провода, а затем подключились к 1799-му проводу. Отныне многое из того, что передавалось по телеграфу из штаба Дутова в ставку верховного правителя Колчака, попадало в руки подпольщиков и через разведчиков с огромным риском отправлялось в Актюбинск, в штаб Туркестанского фронта. Важные сведения были доставлены Марией Корецкой, Софьей Бажановой, Дарьей Лопиной. В частности, заранее стало известно о наступлении белоказаков на Орск, о других операциях дутовцев.
Взбешенные неудачами контрразведчики свирепели с каждым днем. Был схвачен и расстрелян Михаил Николаевич Бурзянцев. Задержанная по нелепой случайности под Хабарным, после жестоких пыток казнена Мария Корецкая. Погибли в дутовских застенках многие другие большевики, работавшие в подполье. На телеграфе стали дежурить офицеры из контрразведки. За всеми телеграфистами установили слежку.
Одна за другой рушились связи. Ждал ареста и Василий. Но его не брали. Харченко работал так тонко, так осторожно, что дутовцы не могли заподозрить в измене этого молчаливого и исполнительного телеграфиста.
По беспокойным телеграммам, идущим с фронта, Харченко знал: красные полки с упорными, кровопролитными
боями наступают с севера и с юга на Оренбург. Тогда Василий решился на отчаянный шаг. Ему принесли срочную телеграмму. Это был приказ о контрнаступлении, подписанный начальником дутовского штаба полковником Лесевицким.
Харченко привычно застучал ключом. Точки, тире, точки, тире складывались в слова. На ходу изменяя смысл телеграммы, телеграфист передавал белоказачьим полкам приказ «отойти с занимаемых рубежей для выравнивания линии фронта».
После дежурства Василий пытался бежать из Оренбурга, но был схвачен. А через несколько дней Харченко избили до полусмерти — оказывается, его телеграмма сработала, и части Туркестанского фронта почти без потерь захватили важный населенный пункт, оставленный дутовцами.
В конце декабря 1918 года Василия Харченко расстреляли. В кармане его гимнастерки нашли письмо, написанное химическим карандашом. «Я уверен, что близок час расплаты»,— писал он перед казнью.
Расплата пришла через месяц, 22 января 1919 года. Ее принесли на своих штыках красные полки Туркестанского фронта и Первой Революционной армии Гая.
