СИСТЕМА ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ. РЕАЛЬНА ЛИ ОНА НА УРАЛЕ?
НАШ СОБЕСЕДНИК — ЗАВЕДУЮЩИЙ ОТДЕЛОМ ПРИКЛАДНОЙ ЭКОЛОГИИ ИНСТИТУТА ЭКОЛОГИИ РАСТЕНИЙ И ЖИВОТНЫХ УРАЛЬСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ АКАДЕМИИ НАУК, КАНДИДАТ БИОЛОГИЧЕСКИХ НАУК ОЛЕГ ФАГИМОВИЧ САДЫКОВ.
— Олег Фагимович, давайте начнем разговор с личных мотивов. Я знаю о том, что еще ваш дед долгое время боролся против проекта Нижнеобской ГЭС. Расскажите, пожалуйста, об этом подробней.
— В конце 50-х годов проект строительства Нижнеобской ГЭС был готов. Самая большая в мире электростанция вырабатывала бы энергию, которую попросту некуда было бы девать. Мой дед Борис Петрович Ильин поехал к С. П. Залыгину, который, по-моему, заведовал тогда кафедрой в Тюмени, и вошел в так называемый «Комитет-250», боровшийся против предполагаемого затопления просторов Западной Сибири. В течение пяти лет противники проекта бились, доказывая его абсурдность. Одним из аргументов была полная неисследованность региона предполагаемого затопления. Потом в этих краях нашли нефть и газ, которые обещали огромные доходы в валюте. Появись водохранилище — страна лишилась бы Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. История с Нижнеобской ГЭС — первый случай в Союзе задержки реализации крупного проекта. С открытием нефтяных запасов вопрос отпал сам собой.
Еще в 1956 году мой дед писал лично Н. С. Хрущеву о том, что начался процесс интенсивного промышленного загрязнения окружающей среды. И если это будет продолжаться систематически, писал дед, то через двадцать лет ситуация может стать катастрофической. Именно к такому положению в конце 70-х годов и пришли. Но в 1956 году его выступление было гласом вопиющего в пустыне. Уже тогда, занимая ответственные посты, мой дед «использовал служебное положение», чтобы бороться с эколЪгическим варварством. Работая в Челябинском облисполкоме начальником управления водного хозяйства, он выступал против загрязнения озер и рек Челябинской области (прежде всего реки Миасс) и сопредельных территорий Урала и Казахстана.
…Пускали на Челябинском металлургическом заводе стан «2500». Все было готово. В Москву отрапортовали. Оставалось Ильину свою подпись поставить. Он отказался, потому что не было очистных сооружений. Его убрали из комиссии. Обошлись…
Затем дед занимался проектированием безотходных технологий, сапропелями. Это — озерный ил: прекрасное и, главное, экологически чистое удобрение. Сейчас о сапропелях заговорили. А тогда дед долго пробивал идею использования сапропелей в сельском хозяйстве, выступал, в частности, по радио. Возвращаясь из радиостудии после передачи, скоропостижно скончался… Было ему 57 лет…
— Теперь мне понятно, откуда ваши бойцовские качества…
— Пример деда многое мне дал. С детства я был посвящен в его проблемы, видел, как он отчаянно борется с наступающим экологическим кризисом…
— Можно ли сказать, что в Уральском регионе экологический кризис — реальность?
— На мой взгляд, оснований для этого вполне достаточно. Хотя подлинные масштабы бедствия еще предстоит оценить. На Урале сложилась весьма сложная экологическая ситуация, которая в ряде промышленных центров — Аша, Березники, Карабаш, Каменск-Уральский, Нижний Тагил, Пермь, Салават, Стерлитамак, Уфа — крайне опасная. Наблюдается сильное загрязнение воздуха, воды, почв, продуктов питания. Происходит широкомасштабная деградация экосистем. Увеличиваются размеры техногенных пустошей, площадь некоторых из них достигает сотен квадратных километров. Суммарная техногенная нагрузка превосходит критический уровень в десятки, а кое-где и в сотни раз. Подорвано здоровье населения. О том, что наш Урал находится в районе экологического бедствия, сказал недавно член-корреспондент Академии наук СССР А. В. Яблоков в книге «Иного не дано» (Издательство «Прогресс», 1988 год). Можно говорить о значительном превышении предельно допустимых концентраций загрязняющих веществ почти во всех городах Урала. Но есть и «рекорды»: в реке Чусовой ПДК по хрому шестивалентному превышены в 1300—1380 раз, в Магнитогорске отмечено превышение ПДК по бензпирену порядка 1900 крат.
Сейчас в печати появились данные по среднемесячным и среднегодовым параметрам загрязнения окружающей среды. Но эти цифры мало о чем говорят. Если ты в данный момент задыхаешься, то тебе никто не сможет назвать фактическую цифру превышения загрязняющих веществ, которая может быть в сотни раз больше, чем допустимо. А в среднем — все будет нормально. При среднем расчете, абсолютные величины экстремальных выбросов как бы растворяются в общем потоке.
Используются и многие другие уловки, а фактически же контроль в городах ведется по столь малому количеству точек, что экстраполировать их на территории города невозможно. Пункты мониторинга размещены без всякой системы и где «почище». А там, где люди живут, чаще всего бывают — в магазинах, на перекрестках, в жилых кварталах,— там часто нет никакого контроля. Когда начинаешь этот вопрос исследовать, страшно становится…
По нашим данным, во многих районах Урала среднегодовая суммарная нагрузка по осаждающимся промышленным выбросам на единицу площади нередко в десятки, а то и в сотни раз превышает аналогичные показатели в самых «грязных» северо-восточных штатах США. Ситуация у нас хуже, чем в Бельгии или Польше — признанных регионах экологического бедствия.
— Если такие жизненно важные для человека показатели состояния окружающей среды не учитываются, то для чего же тогда существует Институт экологии?
— Институт экологии растений и животных УрО АН СССР был создан для решения фундаментальных проблем биологии и экологии популяций растений и животных. Никакого отношения к проблемам загрязнения окружающей среды, промышленного влияния на нее институт исходно не имел никогда. Но поскольку потом экологией стали называть все, что касается взаимодействия общества и природы, а на вывеске института есть слово «экология», то обстоятельства заставили нас заняться и этим. В основном институт продолжает работать как чисто биологическое учреждение и с этой функцией успешно справляется, хотя я лично склонен считать более актуальными проблемы обеспечения экологической безопасности.
— В то время как само существование человека на Земле оказалось под угрозой экологических катаклизмов, многие чиновники-технократы не хотят ничего делать под тем предлогом, что, мол, природу десятилетиями уничтожали, а вы требуете разрубить этот узел немедленно…
— Да, сразу изменить сложившуюся ситуацию невозможно, но надо сделать все, чтобы переломить ход развития, остановить сползание к всеобщей катастрофе, исключить реализацию новых проектов без тщательной экологической экспертизы. А такие ведомства, как Минводхоз, Минэнерго, Минчермет, Минцветмет, Миннефтегазстрой и многие другие, продолжают проталкивать через Совет Министров и Госплан экологически несостоятельные проекты. Ныне они вполне освоили и современную демагогию в духе перестройки.
— Но давайте все же, отойдя от алармизма, поговорим более конкретно о том, что можно сделать для улучшения экологической ситуации в Уральском регионе.
— Нужно прежде всего провести комплексную экологическую диагностику, исследовать фактические нагрузки на природу и население региона, провести экологическую аттестацию действующих технологий, выявить те, которые необходимо в первую очередь экологизировать или демонтировать.
— Но довольно-таки часто приходится слышать, что у нас в стране нет прогрессивных, экологически чистых технологий…
— Технология есть!
За пятнадцать последних лет, с момента принятия во всех развитых странах законодательства по охране природы, разработано огромное количество технологий — малоотходных, безотходных, ресурсо- и энергосберегающих, замкнутых. Одна только Франция представила их на мировой рынок около сотни. А мы в угоду нашим министерствам и затратному экономическому механизму продолжаем наращивать водо-, ресурсо- и энергопотребление. Если и нет у нас собственных технологий, то их можно купить. Обидно, что многие из них первоначально были разработаны у нас в Союзе.
Сейчас в мире «чистят» все. Я недавно вернулся с острова Шпицберген, где мог сравнить, как работают наши и норвежские ТЭС. В пятидесяти метрах от норвежских ТЭС снег абсолютно чистый, вокруг наших — загрязнен в сильной степени на многие километры.
Минэнерго, к примеру, распространяет миф об отсутствии эффективных технологий по очистке выбросов ТЭС от окислов серы и азота и планирует сжигать угли на КАТЭКе. В большинстве стран низкосортные угли не используются в топках, их «сжигают» сначала под землей, а затем уже пускают в дело с минимумом вредных примесей. Мы снабжаем газом страны Европы, а у себя дома пользуемся топливом, в котором угля лишь 30 процентов. Никто никогда не испытывал, может ли вообще уголь КАТЭКа нормально гореть.
Ложь об отсутствии у нас экологически чистых технологий выгодна ведомствам, заинтересованным в сохранении сложившегося положения. Экстенсивного природопользования, грозящего всем нам катастрофой. Значит, их надо заставить! Но для этого надо буквально поднимать весь народ на борьбу, т. к. экологизацию тормозят именно те самые бюрократы, которые стараются остановить и повернуть вспять и саму перестройку. Лозунг «Вся власть — Советам!» актуален, как и в 1917 году. Добровольно свою власть командно-административная система не уступит…
— Довольно часто приходится слышать и другой аргумент: на охрану природы, на оздоровление окружающей среды нет средств.
— Это аргумент серьезный. Экономическая ситуация крайне тяжелая. Но мы предлагаем начать более рационально и эффективно тратить те средства, которые уже выделяются на цели охраны природы. Огромные деньги природоохранного значения тратятся на что попало, и если сохранить старые подходы, то никаких денег не хватит. Но на альтернативные решения средства есть, и всегда нужно проводить четкую грань: что экономически осуществимо, а что — нет. Конечно, идеального состояния еще долго не будет достигнуто по экономическим причинам, но, по крайней мере, двигаться в нужном направлении необходимо. Мы же не только на месте стоим, но и продолжаем сползать в пропасть. Это и страшно.
Вопрос о деньгах, конечно, важный, но надо посмотреть, на что расходуются государственные средства: львиную долю валового национального дохода министерства поглощают на самоедство — 330 миллиардов госбюджетных средств ежегодно забирают себе в перерабатывающих министерств, не делая взамен почти ничего для реального повышения благосостояния и качества жизни народа. К ним относятся Минводхоз, Минэнерго, Минчермет, Минцветмет, Минуглепром, Минудобрений и так далее. Главные виновники наших экологических бедствий. Наши доморощенные монополии буквально разворовывают народное достояние. Три четверти валового национального дохода летит в трубу! Под угрозу поставлено наше будущее, по сути, мы грабим самих себя и будущие поколения.
Есть и другая грань у этой проблемы. Считаю, что центральные министерства привыкли просто грабить Урал, оставляя нашим предприятиям лишь 10—15 процентов прибылей. Как еще можно назвать такую политику Центра, если не колониальной? На положении колоний находятся и многие другие регионы. Например, Сибирь…
— Но самое интересное, что порой и сами предприятия не хотят большего: куда, мол, мы эти деньги будем девать?
— Эти средства могли бы пойти в региональные фонды развития на реализацию той самой стратегии экологизации, которую сейчас министерства и ведомства не хотят финансировать…
— Вот мы и подошли к вопросу о региональном хозрасчете. Как вы его понимаете?
— С вводом подлинного регионального хозрасчета на Урале у нас бы сразу появились огромные средства экологизации, возник бы региональный фонд охраны природы. Но пока у нас нет четкой стратегии развития региона, соответствующих правовых и экономических механизмов, бессмысленно вводить и хозрасчет: деньги опять будут бездарно и впустую растрачены. Региональная стратегия социально-экономического развития — важное условие перехода на хозрасчет. Пока же эта «стратегия» выглядит так: каждая отрасль составляет свои собственные планы — что хочет она иметь на той или иной территории, потом все это собирается в одну папку и — вот тебе, пожалуйста, региональный план социально-экономического развития! А нужно чтобы все это шло не «сверху», а «снизу», от потребностей территорий. Нам нужна концепция гармоничного развития территории, сбалансированного по экологии, экономике, социальной сфере. Только при таких условиях будет целесообразно переводить регион на полный хозяйственный расчет.
— Все это правильно и хорошо. Но как разрубить сеть различных ведомственных инструкций, мешающих вести природоохранную деятельность?
— Создание Госкомприроды СССР эту сеть разрывает. Комитет отвечает за все, и нет там пока таких инструкций, которые связывали бы его деятельность. Это качественно новый орган, не успевший наплодить инструкций. Но многие чиновники, как в Центре, так и на местах, приходя туда работать из других ведомств и министерств, нередко оглядываются на свои прежние инструкции и заявляют, что связаны по рукам и ногам. Действительно, когда-то они были связаны: около 30 тысяч различных инструкций регламентировало деятельность министерств и ведомств. Но пока-то у Госкомприроды руки развязаны. Плохо то, что на Урале руководителями территориальных подразделений Госкомприроды становятся, по сути, случайные люди, плохо знающие экологию.
— Давайте вернемся к экологии. Как, на ваш взгляд, могут действовать сейчас различные общественные природоохранные силы, в том числе и движение студенческих дружин по охране природы? Кстати, выступая на школе-семинаре движения дружин по охране природы, состоявшейся в Уфе в конце октября 1988 года, вы обмолвились, что дружины могут зарабатывать деньги. Мне показалось это утопией…
— Это — не утопия! У нас в Свердловске уже сейчас центры НТТМ зарабатывают миллионы рублей. Можно арендовать третьи смены на предприятиях, где оборудование позволяет производить высококачественную продукцию, пользующуюся спросом в стране и за рубежом. В НТТМ на сотню работающих приходится всего один директор и больше никаких промежуточных бюрократов, забирающих себе основную часть производимого дохода.
Зарабатывание собственных денег — одна из возможностей дружинного движения выйти на качественно новый уровень. Оснаститься собственным аналитическим и диагностическим оборудованием и вести экологический контроль на современном уровне. Оно получило бы собственный экономический базис, без чего ни одно широкое экологическое движение невозможно. Надеяться, что виновные в экоциде ведомства будут что-то давать дружинам на борьбу против себя — это утопия! Значит, нужно научиться зарабатывать самим.
— Скажите, как может противостоять студенческое движение — да и любое другое общественное экологическое движение — могущественным ведомствам?
— Единственная возможность противостоять — объединяться с Академией наук. Это моя личная точка зрения. Сейчас если кто-то и оказывает содействие «зеленому движению», то это независимые ученые. У нас много здоровых сил и на уровне Президиума, и на местах. Мы — единственная сравнительно независимая организация, не связанная кровными узами с министерствами и ведомствами. В Академии наук разработана программа обеспечения экологической безопасности. Мы постараемся связать нашу деятельность с Госкомприродой СССР. Общественность должна с нами взаимодействовать, вклиниваясь в этот тандем. Комсомол мог бы взять на себя общественную экспертизу проектов. Пока ни одна общественная организация не взяла на себя ответственность за создание общественных экспертиз. Пусть возьмутся «зеленые дружины», комсомол, хоть кто-нибудь!
— Помечтаем немного. Как вы представляете мир будущего?
— Как планетарную коммунистическую федерацию территориальных ячеек — нооценозов., И все они будут вполне способными воспроизводить жизненные блага в пределах своей исторически сложившейся территории, полностью гармонично взаимодействовать с природой, как это и предполагает Программа КПСС. Это будут качественно новые эколого-энерго-экономические системы, способные к неограниченному прогрессивному саморазвитию в условиях гарантированной экологической безопасности. Совокупность нооценозов образует ноосферу Земли — среду жизни коммунистического общества, как это и предвидел академик В. И. Вернадский. Очень надеюсь, что путь человечеству в ноосферу, как и в космос, проложит наша обновленная Родина — СССР, и Урал станет одним из первых на Земле форпостов ноосферы. Утопическое по сути учение о ноосфере мы должны как можно быстрее превратить в стройную научную теорию ноосферогенеза — это главная задача академической науки. Другого способа выжить у нас нет. Только на такой основе мы сможем обеспечить экологическую безопасность на Урале.
Интервью вела С. ГАФУРОВА
Не море, а горе
Ни одна крупная стройка, затрагивающая среду обитания человека, не должна ныне утверждаться без государственной экологической экспертизы. В нее должны входить не только отдельные ученые, коллективы экологов разного профиля, а также представители общественных организаций. Иначе экспертиза станет узковедомственной, кабинетной.
Примером может служить строительство Башкирского (Иштугановского) водохранилища на реке Белой. Освоено уже более ста миллионов из 430, а проект экологически несостоятелен.
В Башкирский республиканский совет общества охраны природы, в Союз писателей БАССР стали поступать тревожные сигналы с мест, люди просили разобраться: для чего нужно еще одно искусственное море, судьба которого уже сейчас просматривается на примере нугушского соседа (вода в этом водохранилище «зацветает»). Увлажнился также климат, что повлияло на заболеваемость пчел, на здоровье людей. Снизились рыбные запасы. Уже сейчас Нугушская «сырая дыра», втягивающая синие газовые шлейфы заводов городов Мелеуза, Салавата, Стерлитамака, оказывает неблагоприятное влияние на национальный парк, заповедник ШульгаН’Таш. А что будет с климатом, если построят новое море, почти в десять раз большее по объему воды, протяженностью в сто километров?
И еще: население промышленных городов южного региона республики понимает, что водохранилище строится под новые производства, главным образом, химические, которые окончательно загрязнят воздушный бассейн, и жить здесь будет нельзя, заболеваемость повысится, особенно — детская. Молчание обо всем этом смерти подобно!
В июле — августе 1987 года была создана общественная экологическая комиссия республиканского совета ВООП, которая изучила проект Башкирского (Иштугановского) водохранилища, обследовала район строительства, посетила ряд крупнейших предприятий в городах Белорецке, Мелеузе, Стерлитамаке, провела беседы с жителями затопляемых деревень. Вопрос вынесли на заседание президиума, обсудили результаты работы комиссии и пришли к выводу, что строительство этого объекта является серьезной ошибкой.
Однако выводы Общественной экологической экспертизы не вызвали озабоченности у правительства Башкирии, бывшего Минводхоза БАССР и проектировщиков. Но мы не успокоились. Материалы о несостоятельности проекта были опубликованы в газете «Советская Россия». Это коллективное заявление геологов и гидрологов, биологов и географов также было встречено без восторга. Нас объявили дилетантами. Хотя под материалом подписалось десять докторов наук.
Однако и этой экспертизе «творцы» будущего мертвого моря не поверили. Напротив, признали ее несостоятельной. А строительство продолжалось, только теперь уже в ускоренном темпе.
Поднялась общественная волна, пошли письма в центральные органы, на экологических конференциях принимались однозначные решения: просить правительство республики прекратить строительство водохранилища, а оставшиеся средства направить на жилье, больницы, детские сады.
И вот наконец проект-страдалец лег на стол долгожданной государственной экологической экспертизы Госкомприроды СССР. Казалось бы, можно было облегченно вздохнуть. Хождение по ведомственным мукам приближалось к своему логическому концу. Да, экспертиза обнаружила серьезные ошибки в проекте. В выступлениях экспертов на заседаниях в Госкомприроде СССР об этом четко, убедительно говорилось. Например, расчеты по водопотреблению неточны, сориентированы на завышенные и неоправданные объемы. Не учтено влияние водохранилища на заповедный режим этого уникального природного места, где создавались башкирские героические эпосы, легенды, складывались национальные традиции… Так что надвигается вторжение не просто в урочище, а будут погублены культурно-нравственные ценности. И к тому же здесь находится Башкирский национальный парк, в задачу которого входит сохранение популяции дикой бортевой пчелы, редких и исчезающих видов растений и животных. Эксперты недоумевали, как можно в нарушение закона строить водохранилище на территории национального парка. Почему-то не придается значения пагубному влиянию водохранилища (что также проектировщиками не изучено) на всемирно известную пещеру Шульган-Таш (Капову), в которой находятся наскальные рисунки древнего человека. Водохранилище зальет нижний этаж пещеры, угроза рисункам, значит, особенно велика. Будут затоплены также, например, некоторые пещеры (неизученные) Кутук-Суумганского урочища.
Поток писем против строительства водохранилища не прекращается. Более 80 тысяч жителей промышленной зоны южного региона республики поставили свои подписи под письмом, в котором требуют прекратить строительство гигантского водоема. Они не желают, чтобы природа их родного края исчезла навсегда только лишь для того, чтобы накопить грязную воду с тяжелыми металлами и ртутью. Необходимо совершенствовать технологию производства, переходить на оборотное водоснабжение, вести борьбу с эрозией почв, внедрять современные малоотходные системы. Словом, надо учиться у передовых стран экономии природных ресурсов. Если воду реки Белой расходовать рационально, ее хватит на все. Об этом и заявили эксперты.
Много было экспертиз! Будет ли им когда-нибудь конец? Пора остановить антинародное строительство.
КУЧЕРОВ Е. В., председатель научно-технического совета Башкирского республиканского совета ВООП, доктор биологических наук, профессор, заслуженный деятель наук Башкирской АССР.
ПАВЛОВ Б. Н., писатель, член научно-технического совета Башкирского республиканского совета ВООП.
