Слухи росли, как снежный ком. Образ этот исключительно точный, потому что в ту пору стояла в Хабаровске на редкость снежная зима. Деревьям на бульварах не разогнуться было от тяжести. Лыжники едва успевали наметить лыжню на стадионе, как наутро ее опять засыпало снегом.
И слухи росли, как снежный ком. И теперь, встречаясь, вместо того, чтобы говорить о погоде, как принято, люди спешили сообщить друг другу потрясающую новость:
— Вы только представьте себе! Одна студентка купила лошадь! Единственная, говорят, у матери дочка и редчайшая эгоистка. А вопрос как поставила: «Лошадь или я!» Каково? То, что дубленки требуют или джинсы там американские, — этим никого теперь не удивишь. Но что бы лошадь… Это уж ни в какие ворота!
И люди бежали по делам, встревоженные новостью и переполненные желанием сообщить ее кому-нибудь первым. И добавлялись новые подробности.
— Надо же быть такой эгоисткой!.. Ну, а что могла сделать мать… Материнское сердце — сами знаете. Собрала свои сбережения, а живут они небогато, и отдала. И теперь студентка эта ездит на лошади в институт. Все на городском транспорте, а она на лошади верхом.
А потом и очевидцы стали появляться. Те, кто своими глазами видел, как скакала девушка на гнедом коне по заснеженному бульвару в сторону Амура. Вот так, в ту снежную зиму стала знаменитым человеком в городе студентка института культуры Наташа Томилова. К моменту встречи знала я о ней многое, а узнать хотелось единственное — правду. Эта история с лошадью — случай редкий и стоит того, чтобы рассказать обо всем по порядку. С того самого момента, когда Наташа Томилова вошла в кабинет юриста. Этот момент и будем считать началом истории с лошадью.
Частное лицо
Юрист оказался пожилым усталым человеком. Не один десяток лет отвечал он на разные житейские вопросы. И теперь мог без труда определить по времени года, по возрасту посетителя и выражению лица — с чем пожаловал человек.
Бросив мимолетный взгляд на Наташу, увидев ее пылающие щеки, юрист был готов к тому, что перед ним студентка последнего курса, у которой недели через две распределение, жених учится курсом младше, а большая любовь мешает ей ехать на работу в село. Сейчас она будет сидеть на краешке стула, комкать в руках платочек и жалобно приговаривать: «Поймите меня! Вы сами учились в институте… Это ведь жизнь…» Сколько таких девочек сидело на этом стуле.
— Слушаю вас.
— Даже не знаю, как сказать. Потому что очень боюсь услышать «нет». Вы даже не представляете, как много от вас сейчас зависит. В общем… мне хотелось бы знать — может ли частное лицо купить лошадь…
— ?!
— Лошадь, совершенно верно вы поняли. А частное лицо — это я.
С таким вопросом пожилой юрист столкнулся в своей практике впервые. И чтобы ответить на него, потребовалось время. Прошло не менее десяти минут, пока он листал справочники, горкой лежащие на столе. Но их оказалось недостаточно. И скоро толстые книги, извлеченные с самых дальних полок шкафа, заслонили юриста от Наташи. Только его седой затылок виднелся над книжной горой.
— Вам придется немного подождать,— смущенно сказал юрист через некоторое время.— Мне необходимо посоветоваться с коллегами.
Но и в практике коллег пожилого юриста подобного вопроса не встречалось. И тогда они, все вместе, решили прибегнуть к методу исключения— если закон ничего не говорит о том, что частное лицо не может иметь лошади, значит — может.
— Может! — наконец ответил пожилой юрист. И лицо у Наташи стало такое счастливое, что он добавил:— Я вас поздравляю!
Лошадь на пьедестале
Много лошадей было в Наташиной жизни. Воскресными днями на пригородных автобусах отправлялась она в окрестные деревни. Тополево, Восточное, Черную Речку, Корсаковку. С хлебом, сахаром и морковкой.
— Здравствуйте, Лошадь! Угощайтесь, пожалуйста…— нежная теплая лошадиная морда едва касалась ее ладони. Лошади любили сахар, а еще больше хлебную горбушку с солью. Но разговаривать со случайным человеком им было не о чем. Лошади уходили, а она разговаривала с конюхами. Все конюхи окрестных деревень были Наташины знакомые. И однажды дядя Вася из Корсаковки сказал: «Прокатись!». Умный серый в яблоках конь покорно стоял рядом. У него было гордое имя Беркут. Казалось, как это просто и красиво скакать верхом. Беркут с достоинством наблюдал, как наездница беспомощно топчется вокруг.
— Дядя Вася, а вы мне его подвиньте…
И было бесконечное зеленое, в одуванчиках, в поле и солнечный закат навстречу, и музыка — та-та-там, та-та-там! Галоп. Так было только раз. А вообще в ту пору Наташе вполне достаточно было просто видеть, как лошадь берет с ладони горбушку хлеба и жует.
На третьем курсе в каникулы Наташа поехала на московский ипподром. В будний день на пустых трибунах ее заметил тренер Андрей Михайлович Липатников, который с того лета остался добрым другом. А заметить ее было нетрудно. Просто зрители такими глазами не смотрят на лошадей. Пригласили в поддок, на такую крошечную трибуну, где сидят жокеи, где взвешивают лошадей перед выступлением. Разговорились. Покорило Липатникова то, что приехала девчонка за десять тысяч километров только для того, чтобы посидеть на трибуне ипподрома, увидеть своими глазами лошадей — чемпионов, знакомых по сообщениям печати. Целый месяц смотрела Наташа, как лошадей кормят и лечат, как подковывают и заплетают гриву в косички. И сама поездила — в бричке, в качалке, верхом. В последний день она купила настоящее кожаное седло для лошади, а Андрей Михайлович подарил кое-что из сбруи. Осталось самая малость — купить лошадь.
Лошадь — это трудно, поняла Наташа, возвращаясь в Хабаровск с московского ипподрома. На ипподроме есть для лошади все — и кухня, где варят кашицу из льняного семени, овса и отрубей. И кузница. И швейная мастерская с шорными машинками. И бассейн для обмывания ног после скачки… А дома… Есть дровяной сарай, из которого, если очень постараться, можно сделать конюшню. Есть мама, которая тебя понимает.
Лошадь должна быть спортивной, а для этого надо быть настоящим жокеем. Труд жокея по тяжести даже невозможно с чем-то сравнить. Жокей должен обладать большой силой. На иной скачке он несет «пол-лошади» на руках… А вес его самого должен быть около пятидесяти килограммов. Все это Наташа знала, потому что все книжки про лошадей — от записок жокеев до ветеринарных справочников были ею прочитаны. С книгой знаменитого наездника Насибова «Железный посыл» она не согласилась. Он писал про своего коня Анилина, который три года подряд брал на скачках Большой приз Европы. Его за это прозвали «трижды венчанный». «Люблю лошадь только на пьедестале»,— утверждал автор. Он привел пример, когда его чемпионский конь на одном маленьком степном полустанке даже не повернул головы, услышав ржание табуна — в степи паслись просто лошади. Он знал себе цену.
Вот с этой мыслью знаменитого наездника Насибова Наташа категорически не согласна:
— Просто человек наделяет лошадь своими достоинствами и недостатками. В данном случае лошадь наделили тщеславием. Лошадь не может быть тщеславной. И нельзя любить ее только на пьедестале. И на пьедестале она будет недолго. От силы семь лет. Лошади старятся быстрее, чем люди. Вот и у Насибова теперь есть своя конюшня на ипподроме, а такой лошади, как Анилин, нет. Это не любовь. И когда просто смотришь на лошадь, как она жует горбушку — тоже не любовь. Я хочу, чтобы воспитать лошадь с маленького жеребеночка, А чтобы она до самой своей старости была со мной!
Конь по имени Каштан
Казалось, чего проще — купить лошадь. Когда юрист сказал, что ты имеешь на это право. Когда получено согласие мамы. Когда собрана нужная сумма денег и при этом неважно, что твой портфель беспредельно стар, мечта о новых туфлях отодвинута в далекое будущее, и одета ты скромнее своих однокурсниц. Осталось самое легкое и приятное— купить лошадь. Правда, через пять дней начиналась студенческая сессия, но можно было вернуться прямо к экзамену. Все эти годы Наташа была отличницей и теперь тоже чувствовала себя уверенно. Последний наказ маме: «О том, что я поехала покупать лошадь,5— ни слова. Придумай что-нибудь…» Мама — друг. Она сделает все, как надо.
Первым человеком, кого она встретила в селе Воздвиженка Уссурийского края, был тренер заводской конюшни Сережа Пименов. В отличие от пожилого юриста, он не удивился цели наташиного визита. Несмотря на свой молодой возраст, с лошадьми работал давно, умел и подлечить и подковать, однажды вступил в драку с конокрадами, его жестоко ранили в голову, но лошадей не взяли — побоялись. Так что сразу мог определить — любит ли человек лошадей, и на наташин счет у него сомнений не возникло. Но лошадь — это не торт, перевязали ленточкой и поблагодарили за покупку. Потребовалось время, чтобы оформить документы. Наступил день, когда Сережа привел из табуна жеребчика с белой звездочкой на лбу. Наташа протянула ему сахар, но он отказался и совсем по-собачьи лизнул Наташу в нос.
— Мой! — сказала Наташа.
И по этому поводу вручили ей племенное свидетельство, где значилось, что она является владельцем лошади по кличке Каштан, породы русский рысрк, масти темно-гнедой с особой приметой — «на лбу звезда».
Где бы ты ни ходил,
Ни летал и ни ездил,
Храп коня в тишине
Будоражит меня.
Самой лучшей из звезд,
Из жемчужных созвездий
Я считаю звезду,
Что на лбу у коня…
Эти стихи Наташа прочитала Каштану, когда поезд отошел от станции. Это были стихи про него. Вагон был товарный, было в нем сено и овес, вода и железная печка. На протяжении всей дороги ее приходилось топить, спасибо ребятам из Воздвиженки — погрузили в дорогу целую поленницу. Они были двумя пассажирами в этом вагоне, и им было о чем поговорить.
— Ты знаешь,— с ужасом вспомнила Наташа,— у меня сегодня экзамен. Декан мою бедную голову снимет с плеч!
Каштан фыркнул. Вероятно, экзамен показался ему пустяком по сравнению с этим первым в жизни путешествием.
В Хабаровск поезд прибыл новогодним вечером. 31 декабря. Люди, подхватив свои чемоданы, с невероятной скоростью неслись по перрону, чтобы поскорее вскочить в автобус, троллейбус или такси. Оставалось всего три часа до нового года, Поэтому на вокзале ни у кого не было времени рассматривать перемазанную сажей девушку, которая осторожно вела перепуганную насмерть лошадь.
Каштан никогда не видел города. Ни машин, ни садовых скамеек, ни неоновых букв на магазинах. Город казался ему чудовищем. На бульваре он вдруг встал, как вкопанный, и начал печально ржать. Вероятно, он звал своих друзей по табуну или просился обратно в Воздвиженку.
Мужчина с елкой на плече остановился на минуту и с любопытством посмотрел на Каштана.
— Чего только не увидишь под Новый год. Лошадь…
Дома Наташа была за пятнадцать минут до нового года.
— Господи! — только и сказала мама, увидев лошадь и перемазанную сажей дочь.
Санек и другие
Первыми, и в этом ничего удивительного нет, познакомились с Каштаном дети. По одному они приходили редко, чаще, гурьбой. Стучались в калитку, а когда ее открывали, какой-нибудь карапуз, шмыгая носом, от имени всей компании произносил:
— Тетенька, а лошадь посмотреть можно?
На лошадь смотреть было можно. Можно было ее гладить, трогать за хвост и угощать сахаром с ладони. Потом дети, когда познакомились получше и подружились и уже знали, что в семнадцать часов лошадь выводят на прогулку, стояли на горе, терпеливо ждали, и если Каштан задерживался, посылали гонца:
— Тетенька, а лошадь сегодня выйдет?
Скоро не было ни одного мальчишки и ни одной девчонки на улицах, соседних с Красноармейской, чтоб хоть раз не проехали верхом.
Приходили и взрослые. Долго извинялись и прямо в калитке непременно начинали рассказывать случай, как когда-то в детстве пришлось прокатиться в санях или верхом, и как это было здорово. Смотрели на Каштана и умилялись. Смотрели издалека, рук не протягивали. Задавали вопросы — много ли ест, какую приносит пользу, ведь ни мяса от нее, ни молока, а все-таки какая-то польза должна же быть. И уж редко какой взрослый не спросит на прощанье: «Вы уж простите, ради бога, а сколько лошадь стоит?» Наверное, это оттого, что лошадь стала редкостью.
Вот так однажды пришел и Санек. Тихий, застенчивый. Только месяца через три Наташа с мамой узнали, что зовут Санька Александр Иванович Киреев, у него жена и двое детей, и работает он шофером грузового автомобиля. Санек был тем редким человеком, который не рассказывал, как любит он лошадей. Он молча починил подпругу. В другой раз пришел с детьми и принес мешок сена. А как-то привез машину опилок. Летним днем расчистил от мусора пустырь возле нефтеперерабатывающего завода, обнес площадку трубами, посыпай песком. Появился у Каштана манеж.
Санек хороший шофер и работу свою любит, но, поставив в гараж свой «табун» лошадиных сил, идет в конюшню к живой лошади. Лошадь сегодня — это не стиль «ретро», не в одном ряду она с самоварами, резными комодами и часами с кукушкой. Лошадь сегодня — это проблема экономическая. На недавней конференции ООН в столице Кении Найроби представители 150 стран мира искали ответа на вопрос: «Угрожает ли планете энергетический кризис?» Говорили об энергии солнца, ветра, о нефтеносных сланцах и тягловой силе скота. В отчете с конференции собственный корреспондент «Литературной газеты» пишет о том, что непоправимо быстро расстались мы — дети машинного века — с верным другом и помощником человека — лошадью.
Расписные сани
Мысль, неожиданно пришедшая в голову солнечным зимним утром, показалась Наташе доброй и светлой. Каштан был одет празднично, грива заплетена в косички. Расписные сани ехали по бульвару в парк над Амуром.
— Каштанка, хорошо себя веди !— давала последние наставления Наташа.— Мы едем в гости к детям…
Казалось, он кивнул головой. И это не удивительно. Они уже научились понимать друг друга.
Дети при виде лошади, запряженной в сани, замерли. Будто в парк пожаловала не лошадь, а фанерный дед-мороз с новогодней площади. Маленькая девочка бросилась было навстречу, но ее удержала за руку мама, сказав строго:
— Это даже не собачка. Это лошадь. К ней близко подходить нельзя. Пальчик откусит.
— Дети, эту лошадку зовут Каштан! — громко сказала Наташа.— Он приглашает вас сегодня покататься на санях…
Когда был завершен первый круг и сани возвратились на место, здесь уже чинно стояла очередь. Кое-кто не пожелал вылезать из саней, решив непременно прокатиться во второй раз. А те, кто не прокатился ни разу, пытались изо всех сил втиснуться. Мамы старались как-нибудь пристроить своего ребенка. Мальчик лет пяти, которому не хватило Места, капризно плакал, а его дед кричал: «Безобразие! Почему билетов не продают? Надо по билетам пускать в сани».
После пятого круга Наташа, улыбнувшись очереди, сказала:
— Лошадка устала. Придется подождать…
Какая-то мама, надвигаясь на нее, возмущалась:
— Как это устала? Еще все по разу прокатиться не успели, а она устала?!
В последние годы в народных судах разных городов страны накопились целые тома уголовных дел, суть которых определяется двумя словами: «Угон лошадей». Дело хабаровской школьницы Аллы Саяпиной составляет одну страницу в этих томах.
Сначала был фильм «Неуловимые мстители». Захватывающий кадр— подростки по лесной дороге лихо мчатся на лошадях. Лошадь в городе оказалось найти непросто. Алла с друзьями несколько дней бродили по улицам, прислушиваясь — не раздастся ли в городском шуме среди шуршания шин и автомобильных гудков цокот копыт. Лошадь отыскалась в больничном дворе, куда она привозила бидоны с молоком. Лошади было сказано много хороших слов и скормлено две буханки хлеба. Только потом, ночью, с трудом взломав амбарный замок на двери подвала, ее украли, увели на пустырь за кладбище и там по очереди скакали, лихо ударяя пятками в бока. Подростки и представления не имели, что лошадь, на которой возят молоко, не годится для быстрой верховой езды. Дела уголовные по угону лошадей прибавляются, а почему — никто пока не может ответить на этот вопрос.
Наташа Томилова мечтает о том времени, когда в Хабаровске будет ипподром. Нет пока такой возможности. Ходила она в сельское профтехучилище, пыталась зажечь директора идеей — создать при училище конно-спортивную секцию. Конкурс в училище будет! Обещала помогать во всем совершенно бескорыстно. Не зажегся директор.
Директору парка она предлагала каждое воскресенье, всю зиму, детей катать совершенно бесплатно, были бы только сани. Те расписные на время давали из Воздвиженки. «Сани — это проблема»,— сказал директор.
Сколько стоит лошадь?
В детстве Наташа Томилова училась в музыкальной школе. Был у нее такой момент, очень типичный для всех маленьких музыкантов — ей ужасно надоело играть гаммы. Мама, заметив это, строго сказала: «Будешь плохо играть, продадим пианино». После этого Наташа стала играть еще хуже и каждый раз, возвращаясь из школы, с надеждой заглядывала в замочную скважину — продали пианино или нет? Сейчас она вспоминает об этом с улыбкой. Сейчас она музыкант. У нее тонкие нервные пальцы. А какая связь между лошадью и музыкой? Самая прямая. Та-та-там! Три такта. Это галоп. Пампам, пам-пам! Два такта. Это рысь. Великий композитор Мусоргский служил в гусарском полку. А оперный певец Лемешев прямо из кавалерийского полка был направлен в консерваторию.
Музыканту руки надо беречь. Наташа ловко орудует иглой. Все для Каштана — уздечку, недоуздок, вольтрап — она сделала сама. Нет таких магазинов «Товары для лошади». А надо таких товаров лошади немало. «Жаль, что нет шорной машинки…» — каждый раз думает Наташа Томилова, когда приходится все делать вручную — шить, клепать, плести.
Не только из праздников состоит ее жизнь. Я бы сказала, что праздники составляют меньшую ее половину. Это только с точки зрения человека случайного красиво — девушка на лошади мчится по бульвару в сторону реки. И звучат копыта — пам-пам, пам-пам! Музыка.
Прошлым летом у Каштана неожиданно заболела нога. Появилась опухоль в области коленного сустава. Перелистав ветеринарный справочник, Наташа поставила диагноз «тендовагинит» и повела лошадь в ветеринарную лечебницу.
— Если бы у вас была корова или собака, все было бы гораздо проще, — сказал ветеринарный врач.— Сейчас нам не встречаются лошади в нашей лечебной практике. Тут уж плачьте не плачьте…
Каштан едва ступал на ногу. Это путешествие до ветеринарной лечебницы и обратно стоило ему невероятных усилий. Слезы лились из Наташиных глаз ручьями, и за долгую дорогу много раз подходили незнакомые люди, заглядывали в лицо, спрашивали, что случилось. Много вокруг добрых людей — поняла она тогда. Очередному старичку рассказала о своем горе, и он посоветовал душевно и просто:
— Ты бы лучше съездила к Грише. Он поможет. Он старый кавалерист. А врачи-то ныне, дочка, как и лошадь-то звать забыли…
Приехал старый кавалерист дядя Гриша, обнял Каштана за шею и долго с ним о чем-то говорил. Высказал всю свою тоску по лошадям военным и почтовым (после войны он работал на почтовых лошадях). Посидел на бревне на солнышке, выкурил козью ножку. Потом сказал, чем ногу вылечить. А, заодно проконсультировал и на случай, если вдруг Каштана одолеет лошадиный недуг «мокрецы». Починил седло, попрощался. Выздоровел Каштан. Спасибо доброму человеку, старому кавалеристу дяде Грише. Нынешним летом все, казалось бы, сложилось хорошо. Сена накосили вдоволь. И Каштан в форме — легко скачет собранным галопом, рысью, делает вольты на галопе. Даже кентир освоил — медленный галоп, а для него, русского рысака, это необычайно трудно. В общем, вполне готов принять участие в первых в жизни соревнованиях, на которые приглашение получил. И — наводнение.
Амур поднимался быстро. То и дело в газетах появлялись сообщения о наводнениях в приамурских селах и о мужестве дальневосточников, проявленном при спасении людей, урожая, скота. Однажды утром тоненький ручеек, протекавший в овраге возле дома, стал шумной рекой, вода во дворе и в конюшне поднялась по щиколотку, а потом забурлила возле калитки, и жалобно под ее натиском заскрипел забор. Беда стучалась в ворота. А, значит, отворяй.
Глаза лошади были полны ужаса. Каштан стоял по грудь в воде и с надеждой смотрел на хрупкую Наташу. Поток ворвался в калитку, волоча на себе куски соседнего забота, ветки, по пути подхватил маленькую собачонку Тобика, спасавшуюся на крыльце, и понес прочь. Каштан ржал громко, будто медная труба играла сигнал тревоги. Наташа растерялась и не знала, кого сначала спасать — маленькую собачонку или большую лошадь, Возле куста вишни, в саду, она успела подхватить Тобика и увидела, как оба стога сена распались на травинки и понеслись неведомо куда с грязным потоком воды. Она взяла под уздцы Каштана и чуть ли не по грудь в воде побежала на гору. Каштан дрожал, торопился и наступал ей на пятки…
А потом Наташа с мамой косили на клумбах потемневшую от первых морозов траву. Как-то Санек привез тюк сена. И в управлении сельского хозяйства, глубоко вздохнув, ответственный работник выписал четыре мешка комбикорма.
В первых числах октября гладкие бока Каштана вдруг покрылись длинной мохнатой шерстью. Наташа схватилась за голову: «Наверное, я не так его кормлю…» Но скоро выпал снег, такой ранний. Просто Каштан стал совсем взрослой лошадью и первым почувствовал, что в наш город пришла зима. Третья зима его жизни в городе.
