Тишка однажды пришёл к матери на ферму, и та отправила его в кормозапарочную за концентратами.
Тишка едва дверь открыл, как из деревянного ларя выскочила крыса, да, не разобравшись, где что, кинулась Тишке прямо под ноги. Пробежала по босой ступне, будто крапивой ожгла. Тишка выронил ведро, которое собирался нагрузить запаренными концентратами, а крыса, испугавшись звона, с налёта ударилась в
дверь и унырнула в образовавшуюся у косяка щель. Тишка долго стоял ни живой, ни мёртвый, сердце почти у горла колотилось. Он потом в кормозапарочную, прежде чем войти, кулаком стучал. А ногу, будто в проказе она, целую неделю керосином смазывал.
Он вот и теперь сидел на лесенке у сушилки и спиной ощущал неприятный холодок, будто дверь могла ни с того, ни с сего открыться и выпустить на улицу крыс.
— Год, видно, тяжёлый будет,— рассуждал уже сам с собой Гомзиков.— Оттого они так и активизировались…
— Какой тяжёлый? — не понял Тишка.
— А вот примечай,— поднялся Гомзиков и указал рукой на берёзу.— Если листья у неё осенью начинают желтеть с верхушки, то весна будет ранняя, а если снизу, то поздняя. Значит, кормов надо запасать больше.
Берёза действительно сулила долгую зиму, пестрела листьями только снизу, вершина у неё стояла нетронуто-зелёной.
— Или вот много паутины на «бабье лето» летает…— продолжал поучать Гомзиков.— Это тоже к холодной зиме… И Томилиха мне сказывала — она примечает по пчёлам,— говорит, матка уже перестала в улье яйца откладывать…А перед тёплой зимой она ещё и в сентябре кладёт…
По всему выходило, что крысы не напрасно совершали набег на зерносушилку — чуяли приближение затяжной суровой зимы.
И Гомзиков не мог найти на них никакой управы.
Они прогрызли дыру в полу, обходили хитроумные ловушки, избегали приманки в капканах. Плотники зашьют дыры брусом, крысы в другом месте прогрызут пол — и прямым ходом к мешкам с зерном. Все мешки распороты. Пшеничные дорожки тянулись до самых нор.
— Напасть, да и только,— разводил руками Гомзиков.— Они ведь повадились, так всё подчистую сожрут… Ну-ка, представь себе, что плодятся через каждые три месяца, да рожают по десять-пятнадцать штук — армия, другого слова не подберёшь… Всё, всё сожрут…
