Отар щелкнул зажигалкой. В сыром полусумраке пещерки заметались наши покореженные, изуродованные тени.
— Ну, козел… Силен ты бегать, Жора…— не то ухмыляясь, не то с одобрением сказал Иван Макарович, судорожно двигая кадыком. Он склонял голову набок, вслушиваясь в шуршание и скрежет каменной лавины над нами, и машинально поглаживал отполированную до зеркальности рукоятку своего молотка. Геолог старой формации, из практиков, институтов не кончавший, он скорее бы умер, чем забыл свой знаменитый по всему Большому Хребту нехитрый инструмент. Мы все не единожды слышали историю создания этого молотка. И Нижний Тагил, и спецзаказ — в двух экземплярах!— по эскизу академика Воротилова в бог весть тридцать каком году, и сталь особой марки — во все это верилось, когда Смирнов поглаживал треснувшую и обмотанную изоляционной лентой кизиловую ручку, прикасаясь к ней нежно, как музыкант к грифу драгоценной скрипки…
— Стихает…— с надеждой сказал Отар, которого все в партии упорно называли Жорой.
С верхнего угла, над входом, сыпалась тонкая струйка песка и время от времени звонко стукались камешки посолиднее… Но это было еще не все,..
