Он пригладил рукой смоляные волосы, надел лисью шапку. В шапке стал выглядеть внушительней и старше. Отошел от зеркала, закурил перед дорогой. И как раз в это время в сенях кто-то затопал, дверь отворилась, и на пороге появилась окутанная морозным облаком Полставки, с неизменной нерпичьей сумкой, в которой носила свои тетрадки и книги.
Увидев ее, Аренто хмыкнул: хе, нарядилась! То таскала торбаса и кухлянку, и вдруг — пальто с песцовым воротником и фетровые валенки, а на голове голубая шапочка из пуха! Даже симпатична Полставки в этой шапочке. Щеки огнем горят, глаза блестят, широкие брови в белом инее. Не брови, а два беленьких песцовых хвостика распушились над черными глазами. Только зеленая линия татуировки портит правую щеку.
Эта глупая привычка — украшать лица маленьких девочек татуировкой — давным-давно улетучилась, а тут — пожалуйста! Видать, совсем отсталыми людьми были родители Омранаут.
— Здравствуй,— сказала Омранаут, топчась у порога и вытирая об оленью шкуру-половик свои белые валенки.
— Здравствуй,— буркнул Аренто, и спросил: — Ты зачем пришла? Я тебе сказал, чтоб ты по выходным не приходила. Видишь, я сам уборку сделал?
— Уроки буду учить,— сообщила она и несмело улыбнулась ему.
— Уроки учить! — снова буркнул он.— В сельсовете бы учила. Что, там хуже?
— Там хуже. Я здесь привыкла,— серьезно сказала она и, как ни в чем не бывало, прошла к столу, где постоянно сидела.
Но у Аренто все-таки было очень хорошее настроение, и он решил:
— Ладно, оставайся. Как догорит, трубы закроешь. А будешь уходить, замок не забудь повесить. Я пошел.— Он взял лыжи.
Омранаут вскинула голову и тревожно спросила:
— Куда ты?
— К полярникам. Меня там девушка ждет,— ответил он. И оглянулся от двери посмотреть: все ли поняла эта глупая Полставки?
Оказывается, поняла. Лицо ее испуганно вытянулось.
— Не ходи, пурга будет,— жалким голоском сказала она.
— А что мне пурга? Пусть будет,— весело ответил он и захлопнул за собою дверь.
