Андрей Лобачев тоже был потомственным горщиком: его отца и деда в свое время хорошо знали в самоцветной Мурзинке. Андрей пристрастился к горному делу с детских лет, а впоследствии приобрел славу «ходячей энциклопедии», ибо не было минерала или уголка Ильмен — ныне знаменитого на весь мир Ильменского заповедника, — который бы не был ему известен.
В Ильмены семья Лобачевых перебралась из Мурзинки, когда Андрей вместе с отцом был приглашен в экспедицию минералога М. П. Мельникова. Закончив там работу, отец Андрея решил навсегда остаться в Ильменских горах, купил дом в Миасском заводе и стал заниматься добычей минералов.
Начальство не благоволило к Лобачевым, упорно отказывало им в разрешении на добычу камня. Андрей тайком, то в летнюю светлую ночь, то в зимнюю лунную рылся в горах: перебирал старые отвалы, перемывал пески на заброшенных приисках, и упорно искал новые жилы с «узорчатым каменьем».
Во время этих тайных путешествий Андрей узнал все тропинки, все ложки, болотинки и так освоился в Ильменских горах, что мог найти любую копь или месторождение в любое время.
На вид Лобачев был крепкий, среднего роста русобородый мужчина, всегда взлохмаченный, часто угрюмый, но с неизменно любопытными, как-то не вязавшимися с его угрюмостью глазами.
Он часто приходил к нам в дом (наша семья тогда тоже жила в Миасском заводе), приносил редкие минералы для показа моему отцу, души не чаявшему в красивом камне. Обычно молчаливый, Андрей мог о камнях говорить часами: как растут кристаллы, где встречаются, как выглядят на солнце и при луне. Он говорил о камне как о живом. Достанет из кармана друзу хрусталя и объясняет: «Вот это братья. Их не отличишь друг от друга, все различие — в росте. Один родился раньше, это первенец, а потом уж пошли его братья».
В карманах Андрея всегда лежали какие-нибудь камни. Однажды вытащил апатиты и начал длинную лекцию по минералогии — откуда он только все это знал!
— Эти камни по-русски называются обманщики…
Апатит и в самом деле в переводе с латинского — «обманщик».
— Настоящая физиономия этого камня, — продолжал Андрей, — желтоватые шестигранные кристаллы. Но они любят менять свою окраску и бывают стекловатые, как, кварц, зеленоватые — словно аквамарин, зеленые — точно изумруд, а то и розовые с желтизной — впрямь фенакиты. Сколько людей они обманули своим непостоянством!
В другой раз он вытащил из карманов целую коллекцию ильменских минералов.
— Физиономии ильменских минералов (у него все камни имели свою физиономию) самые красивые, таких камней во всем мире нет! Ильменские бесцветные топазы — самые чистые на свете, на них смотришь — и кажется, что это затвердевший воздух. А вот корунды — это же от неба у них такая синева! Ночью, когда небо темное, и сами они серые, неприметные…
Отец часто путешествовал по Ильменам с Лобачевым. И почти всегда брал меня. Андрей так знал горы, что ехал от одной копи к другой без дорог, никогда не плутая. С помощью Андрея Лобачева знакомились с Ильменскими копями, и точно так ж е — без дорог и тропок, все ученые, путешественники и любители минералов. И всем Андрей объяснял, что собой представляют ильменские минералы, как растут и где встречаются. А в доказательство своих лекций неизменно демонстрировал камни, тут же им найденные в копи.
Но это была маленькая хитрость Лобачева: у него на каждой копи имелись тайнички.
Он так привык быть проводником по Ильменам, что заранее найденные редкие минералы оставлял в каждой копи, зарывая их в своих тайниках, чтобы потом быстро, не тратя времени на поиски, показывать их экскурсантам. Он говорил, что иногда заполняет эти тайнички ночью. А когда мы его спрашивали, как он ночью определяет камни, Андрей отвечал: «на ощупь», «на вкус», «на зуб». Александр Евгеньевич Ферсман, также много путешествовавший по Ильменам с Лобачевым, говорил: ≪Невозможно понять, как он определяет минералы, но у него имеется необыкновенная наблюдательность и знание природы≫.
Сам Андрей любил вспоминать, как в Миасский завод «на ста тройках» приезжали ученые — участники VII Международного геологического конгресса, который проходил в конце прошлого столетия в Петербурге.
—Я знал, что иностранные ученые будут просить у меня камни, поэтому выучил на нескольких языках слово «нет». Дарил я камни из тайников только Владимиру Ивановичу Вернадскому, а он уже, смотря по обстоятельствам, одаривал ими гостей… Но все же самые лучшие свои камни я иностранцам не показывал, считал, что они должны остаться в наших, русских, музеях.
И действительно, Андрей нередко, продавая моем у отцу какой-нибудь редкостный камень, говорил:
— Это камень особый, больше таких нет, а может, больше и не найдется, не продавайте его далеко, пусть он как-нибудь потом попадет в наш музей.
Около пятидесяти лет жизни отдал Андрей Лобачев Ильменским горам, оказав неоценимую услугу русской науке, но, обиженный царскими властями, все время преследовавшими его за тайную добычу самоцветов, отказывавшими ему в праве честно заниматься горным делом, к сожалению, унес с собой в могилу тайну многих открытых им месторождений цветного и драгоценного камня.
